Улица Светлячков - Ханна Кристин. Страница 25

— Маленький городок?

— Меньше точки на карте.

— Забавно, наверное, жить в таком.

Разговор развивался легко и непринужденно. Брандт говорил о вещах, которые были интересны Кейт. Он вырос на ферме, вставал до рассвета доить коров, а в тринадцать уже ездил на тракторе своего отца. И ему было знакомо чувство, словно ты потерялся, но потом все же нашел свой путь в таком огромном месте, как университет Вашингтона.

Музыка вдруг зазвучала оглушительно громко. Группа «АББА» исполняла один из своих хитов.

В дверях здания показалась Талли.

— Кейт! — воскликнула она, смеясь. — Так вот ты где!

Брандт тут же встал.

Талли с интересом посмотрела на молодого человека.

— Кто это? — строго спросила она.

— Брандт Ганновер.

Кейт отлично знала, что произойдет дальше. Из-за того, что случилось с Талли в темном лесу у реки много лет назад, она не доверяла парням, не хотела иметь с ними ничего общего и была твердо намерена защитить Кейт от всякого, кто попытается разбить ей сердце. Но Кейт, напротив, совершенно не пугала нависшая над ней угроза. Она хотела ходить на свидания, проводить весело время и, возможно, даже влюбиться.

Но как она могла сказать об этом Талли, если подруга твердо решила оградить ее от подобной опасности.

Талли схватила Кейт за руку и заставила встать.

— Тебе не повезло, Брандт, — заявила она, заливаясь неестественным смехом. — Это — наша песня.

— Сегодня видела Брандта в банке. Он мне улыбнулся.

Талли едва поборола желание закатить глаза. За шесть месяцев, которые прошли с того маскарада в Фи-Дельте, Кейт все время находила повод помянуть Брандта Ганновера хотя бы раз в день. Можно было подумать, что они встречаются, — так часто Кейт о нем говорила.

— Дай угадаю. Ты сделала вид, что не заметила?

— Улыбнулась в ответ.

— Вау! Этот день войдет в историю.

— Я подумала, что могла бы пригласить его весной на бал. И тебе можно было бы кого-нибудь пригласить.

— Мне надо писать статью про аятоллу Хомейни. Знаешь, я думаю, если продолжать слать материалы в газету, рано или поздно они что-нибудь напечатают. Может быть, ты тоже…

Кейт резко повернулась к подруге:

— Ну, хватит! Я отрекаюсь от нашей дружбы. Тебе неинтересна наша социальная жизнь, но мне-то она интересна. И если ты не пойдешь…

— Поняла, поняла, — рассмеялась Талли.

Кейт тоже не могла не рассмеяться.

— Ну, ты и зараза, — сказала она, обнимая подругу за плечи.

И они вместе направились к кампусу.

У проходной Кейт сказала:

— Я на лекцию Мини, а ты куда?

— На драматургию и телевидение.

— Ах да! Твой первый журналистский курс. И как раз с тем парнем, которого ты преследуешь с тех пор, как мы здесь.

— С Чадом Уили.

— И сколько писем пришлось написать, чтобы туда прорваться?

— Около тысячи. И ты должна пойти со мной.

— Ты же знаешь, я пойду на предпоследнем курсе. Тебя проводить?

Именно за это Талли и любила свою подругу. Каким-то образом Кейти понимала, что, несмотря на показную смелость, Талли очень нервничала. Сегодня должно было начаться то, о чем она так давно мечтала.

— Нет, спасибо! — ответила она. — Разве может мое триумфальное появление происходить с подругой за ручку?

Талли смотрела вслед уходящей от нее Кейти, пробираясь в толпе снующих между зданиями студентов. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Или хотя бы казаться спокойной.

Уверенной походкой пройдя мимо фонтана Фрош-Понд, она направилась к зданию, в котором находился факультет драматургии и телевидения; но прежде всего направилась в туалет.

Там она стала крутиться перед зеркалами. Пышная копна вьющихся волос и макияж были безупречны. Облегающие джинсы, белая блуза с воротником-стойкой и с золотым ремнем создавали образ сексуальной и одновременно деловой девушки.

Прозвенел звонок, и Талли поспешила по коридору. Болтавшийся за ее спиной рюкзак задорно подпрыгивал. В лекционном зале она решительно спустилась вниз и уселась в первом ряду.

Перед аудиторией сидел на металлическом стуле преподаватель.

— Я — Чад Уили, — произнес он низким голосом, исполненным мужского обаяния. — Те из вас, кому знакомо мое имя, получают высший балл за первое занятие.

Смех прокатился по аудитории. Талли смеялась громче всех. Она не просто знала имя этого человека, она знала всю его биографию, знала, что, едва закончив колледж, он уже считался вундеркиндом в своей профессии. Чад быстро сделал карьеру, став успешным ведущим, когда ему не исполнилось и тридцати. Но потом вдруг все потерял. Пара задержаний пьяным за рулем, автомобильная авария, повлекшая травмы обеих ног и покалечившая ребенка, и его звезда закатилась. Пару лет о Чаде никто не вспоминал, а затем он появился в университете Вашингтона в роли преподавателя.

Уили встал. Вид у него был неухоженный — длинные черные волосы, трехдневная щетина, — но живой ум, светившийся в глазах, никуда не делся. Печать некой избранности по-прежнему лежала на его облике. Неудивительно, что ему удалось справиться с неприятностями.

Вручив Талли учебный план, он собрался было двигаться дальше.

— Ваш репортаж о деле Карен Силквуд отмечен печатью вдохновения, — произнесла вдруг Талли, лучезарно улыбаясь.

Он остановился и посмотрел прямо на Талли. Под его взглядом — внимательным и напряженным — она почувствовала вдруг неловкость, но только на одну секунду. Словно зажегся и тут же погас лазерный луч. И Уили продолжил свой путь к следующему студенту.

Наверняка он подумал, что перед ним еще одна выскочка с первого ряда, мечтающая лестью заслужить поблажки.

В будущем надо быть осторожнее. Ничто сейчас не было так важно для Талли, как произвести благоприятное впечатление на Чада Уили. Она собиралась научиться у этого человека всему, чему он мог научить.

Часть вторая

Восьмидесятые

8

К концу второго курса Талли Харт не сомневалась: Чад Уили знает, кто она. Она прослушала два его курса — «Журналистика» и «Вещание I и II». Она жадно впитывала все, чему он учил. И делала все, о чем он просил, отдаваясь этому целиком. Если надо было — лезла на стену.

Но была одна проблема: Чад не желал ее замечать. Всю прошлую неделю они зачитывали новости с телесуфлера. Каждый раз, закончив, Талли тут же смотрела на преподавателя. Но он ни разу даже голову не поднял от своих бумаг. Вместо этого он выплевывал какое-нибудь критическое замечание, словно диктовал рецепт надоевшему соседу, затем кричал: «Следующий!»

День за днем, неделя за неделей, урок за уроком Талли ждала, когда он заметит ее бесспорное дарование. Когда он скажет: «Ты готова начать карьеру». Сейчас шла первая неделя мая, до конца учебного года оставалось шесть недель, а Талли все еще ждала.

Многое изменилось в ее жизни за последние два года. Она остригла волосы до плеч и избавилась от челки. Иконой стиля была для нее теперь не Фара Фосетт-Мейджорс, а Джессика Сэвич. Мода восьмидесятого года была словно специально создана для Талли: пышные волосы, яркая косметика, блестящие ткани и подплечники. Пастельные тона и стиль скромной студентки были не для нее. Когда она входила в помещение, ее сразу же все замечали.

Кроме Чада Уили.

Но скоро все должно было измениться, Талли была в этом уверена. На прошлой неделе она наконец набрала достаточно баллов, чтобы претендовать на летнюю стажировку на местной телестанции, располагавшейся на территории кампуса. Талли поднялась в шесть утра, чтобы ее имя первым появилось в списке претендентов. Когда ей дали отрывок, который надо было подготовить для прослушивания, Талли отправилась домой и стала неутомимо практиковаться. Она перепробовала десятки вариантов, пока наконец нащупала подходящий тембр и интонацию, соответствующие истории, которую надо было озвучить. И вчера она наверняка прошла прослушивание, Талли не сомневалась в этом. И вот наконец настало время пойти узнать результаты.