Опергруппа в деревне - Белянин Андрей Олегович. Страница 29

В самой чаще было не в пример прохладнее, воздух казался едва ли не объёмным от насыщенности зеленоватым хвойным ароматом. Деревенская жительница болтала без умолку, видимо искренне считая, что чем больше она на меня вывалит информации, тем вернее мы возьмём её в отделение.

Сначала я даже чуточку вслушивался в безумно знакомую историю о заезжем купце, который занял деньжат у богатого мужика из соседней деревни, а тот, смеху ради, возьми да и потребуй взамен купеческого мяса с левой ноги… Если Шекспир не переворачивается в гробу каждый раз при этой деревенской брехне, то я уже не знаю, где справедливость?

— А вот же она!

Я не сразу замедлил шаг и почти вписался носом в широкую крестьянскую спину девушки. Угу, вот это, стало быть, и есть та самая Проклятая гора. Обычный холм посреди лесного бурелома, сходство с Лысой горой, где живёт Кощей, едва ли не зеркальное. Приведи меня сюда с завязанными глазами, я бы легко обознался.

— Вот оно, место дикое, страшное, нелюдимое…

— Здесь, наверное, загорать хорошо, — чуть натянуто улыбнулся я. — Песочек тёплый, и не подсматривает никто… Курорт!

— Песок холодный, — недоумённо покосилась на меня кузнецова дочь.

Я шагнул вперёд и, приложив ладонь, вмиг отдёрнул её, как после ожога. Песок не был холодным, он был ледяным! И это прямо на солнечной стороне, в полдень, среди белого дня. Либо необъяснимый научный феномен, либо… то, что мы ищем. И, кажется, скорее второе…

— Ну что, попробуем обойти вашу гору кругом. Может быть, попадётся что-то интересное!

— Ой, а что?

— Не знаю, не знаю… К примеру, хотя бы, вот-вот… есть!

На песке чётко отпечатались следы крестьянских лаптей примерно сорок шестого размера. Рядом отыскались такие же отпечатки, но уже босых ног. Ерофей и Прохор, близнецы-братья (кто более матери-истории ценен?). Маняша опять ускакала вперёд, и её звонкий голос звенел как колокольчик во ржи:

— А я вона чего нашла-а!

Подойдя поближе, мне оставалось только присвистнуть — действительно, уж нашла так нашла. Две лопаты, старый мешок, до половины набитый кусками грязно-серой соли, и буквально в двух шагах разрытый ход, ведущий в глубь холма. Следы пребывания подберёзовских коммерсантов нашлись, вот только самих их не видно…

— Дак я внутри посмотрю?

— Стоять! — вовремя рявкнул я. — Смотреть, что там внутри, имеет право только старший по званию. Вам разрешаю стать с лопатой вот здесь, справа, и бить по башке каждого, кто попробует приблизиться. Враг может быть в любом месте и в любой момент, не теряйте бдительности…

— Ой, да уж как скажете, батюшка сыскной воевода, — не совсем впопад отрапортовала Маня, подхватывая одну из лопат на плечо. — Ежели чё подозрительное замечу, так так вдоль хребта оглажу — до старости стройным ходить будет!

— Угу, но помните, своих не бьют, — на всякий пожарный заострил я и, поправив фуражку, нырнул внутрь.

Холод ударил со всех сторон одновременно, как неожиданно налетевший полярный фронт. Первые шага три-четыре под пальцами на стенах скрипел песок, потом явно стала скользить слежавшаяся соль. Итак, место захоронения найдено. Один вопрос — где пропавшие братья Бурьяновы…

Я дошёл до самого конца раскопа, нашёл брошенный молоток и согнутый непонятной силой лом. Но на первый взгляд ни тел, ни крови, ни костей, ни обрывков одежды. То есть там темно, конечно, но глаза привыкают, а на ощупь точно ничего подозрительного нет…

На выходе едва не был огрет лопатой! Маняша от скуки слегка мандражировала, а как единственной дочке кузнеца ей с детства приходилось таскать папе то молоток, то железку какую. В результате бог девочку тоже силой не обидел. Иногда мне казалось, что в Подберёзовке самое физически недоразвитое существо — это я…

Вместе мы дважды обошли Проклятую гору и даже взобрались на ее макушку. Тот же ледяной песок, но больше никаких улик и никаких следов.

— Возвращаемся, — скомандовал я.

Смысла торчать тут далее не было, надо тащить сюда Ягу и думать на месте. Без серьёзной консультации нашей эксперт-криминалистки в этом мутном супе ловить нечего.

В целом расследование явно сдвинулось с мёртвой точки, хотя и скорее добавило новых вопросов. Предположительно Кощей устроил усыпальницу своей супруги по принципу собственного же дома. Сверху навалил гору соли, через которую ей ни за что не выбраться, а… стоп! Она же покойная, то есть умерла!

Неужели не добил или всерьёз боялся, что может воскреснуть? Или же (не приведи господи, но маньяки всякие бывают…) он замуровал женщину живьём?! Просто кошмар какой-то… С гражданина Бессмертного, конечно, станется, но мы пока ТАКИХ семейных дел не расследовали. Нет, всё-таки хорошо, что Олёна уехала к тётке, я бы, наверное, с ума сошёл от беспокойства, будь она сейчас рядом.

— Никита Иванович, а тут вон какая-то монетка валяется. Можно я себе подберу?

— Можно, — не отвлекаясь, буркнул я, даже не глядя, за чем она там нагнулась…

И в этот момент грянул выстрел! Шагов с двадцати, не дальше, ей-богу… То есть сначала я услышал грохот, а потом с меня сорвало фуражку. Помнится, я ещё успел её подобрать, отметить на околыше дырочку, в которую свободно влезал большой палец, и только тогда броситься на застывшую столбом Маняшу…

— Ложись, дура!

…Следующий кусочек свинца влепился в смолистую кору сосны, около которой она только что стояла. Я прижал её всем телом, стараясь максимально закрыть от пуль, и слышал, как её девичье сердечко бьётся мне в грудь.

— Ой…

— Что? Ты не ранена, не зацепило, кровь не идёт?

— Благодарствуем, — тихо, в самое ухо, прошептала приличная девушка. — А тока я ить это… другого люблю.

— Не понял! — не понял я.

— Ну… вы бы слезли с меня как-то… не ровён час, увидит кто — жениться придётся. А оно нам обоим не в радость…

— Логично. — Я осторожно скатился с неё под куст и внимательно осмотрелся.

Из-за дальних сосенок всё ещё виднелся пороховой дым, но ведь это абсолютно не значит, что неизвестный стрелок всё ещё там. Табельного оружия при мне — только планшетка, ей особо не навоюешь. Кто бы по нам ни палил, ему нужно время на перезарядку пистолетов, благо техника ещё не шагнула так далеко, как хотелось бы киллерам.

На нас, честных милиционеров, часто охотятся, и за год своей службы в Лукошкино я бы мог все покушения в то же лукошко складывать. Но об этом лучше потрепаться в другой раз, сейчас не время. Если нет возможности защищаться, надо убегать! Я сделал знак пальчиком воодушевлённой Маняше, и мы дружно дали дёру на полусогнутых. Стреляли нам вслед ещё три раза! Один прицельно, но мимо, и два наугад, в белый свет, как в копеечку…

Кузнецова дочь ржала как ненормальная! Ей это, видите ли, в диковинку — стрельба, опасности, развлечение такое, ага… Ну а мне эти радости уже приелись, и я волок визжащую от переполненности новыми ощущениями красавицу, максимально петляя, пригибаясь и прячась за деревьями. Каким седьмым (восьмым, девятым!) чувством милицейской интуиции мы выбрались к Подберёзовке — ума не приложу!

Чудом, просто чудом, иначе никак! А когда наконец отдышались, я от бега, она от хохота, прямо у околицы нас встретила взлетевшая из-за забора частушка:

Спасибо, очень вовремя, конкретно, трогательно и, главное, чувствуется искреннее внимание ко всем нам. И от этой самой Мани, как я понимаю, нам уже по гроб жизни не отвертеться. Что Яга скаже-эт! Но, как ни парадоксально, проблемы начались не с Ягой, а с моим младшим сотрудником… Он ждал нас у дома кузнеца, мрачный как грозовая туча и даже, кажется, заметно увеличившись в размерах.

— Как успехи, Мить, докладывай.

— Да уж доложу…

— Дьяка нашли?

— Да уж нашёл…