Нет дыма без огня - Браун Сандра. Страница 10

— Если бы он был таким святым, каким ты пытаешься его представить, Джоди, мы бы сейчас не устраивали эту битву. Мы бы никогда не слыхали о Лауре Портер. О нас бы не понаписали столько пакостей в газетах. Мы бы не испытали позора. А Кларк оставался бы любимцем Капитолийского холма.

— Заткнись!

— С удовольствием. — Он подхватил костыли и заковылял к задней двери.

— Кей, ты куда? — перепугалась Джейн Элен.

— У меня назначена встреча с докторшей.

Он с вызовом посмотрел на Джоди и хлопнул дверью.

Лаура провела беспокойную ночь. Даже при самых благоприятных обстоятельствах она не принадлежала к числу тех, кто погружается в сон, чуть прикоснувшись к подушке. Если ей и удавалось заснуть сравнительно быстро, то ее мучили кошмары, и, проснувшись, она подолгу лежала, глядя в потолок. Тоска стала причиной ее частых бессонниц.

Встреча с Кеем Такеттом совсем лишила ее сна. Она встала с сильной головной болью. Пудра и крем не могли скрыть темные круги под глазами. Две чашки крепкого черного кофе слегка взбодрили ее, но не избавили от беспокойных мыслей о ночном посетителе.

Лаура не могла себе представить, что может найтись мужчина столь же привлекательный, как Кларк Такетт, но Кей это опроверг. Одно несомненно: братья были совершенно разными людьми. Кларк был аккуратен и начищен до блеска, словно морской пехотинец на параде. Его белокурые волосы всегда лежали волосок к волоску. Его безупречно сшитый костюм был всегда хорошо отглажен, ботинки начищены до зеркального блеска. Он был олицетворением симпатичного и открытого молодого американца, своего парня, за которого любая американская мать с легким сердцем отдаст замуж любимую дочь.

Кей, напротив, представлял собой тот тип мужчин, от которого дочерей предпочитали прятать. Красота его была совсем иной, он отличался от Кларка, как уличный хулиган отличается от пай-мальчика.

Кей — профессиональный летчик, и Кларк говорил, что брат управляет самолетом скорее по наитию и догадке, чем полагаясь на свои знания и показания приборов. Кларк хвастался, что нет такого типа самолета, который не мог бы пилотировать его брат, но Кей предпочитал работу по временному контракту службе в авиакомпании.

«Там слишком много правил и предписаний, — говорил о младшем брате Кларк, улыбаясь снисходительной ласковой улыбкой. — Кей любит отвечать только за самого себя».

После того как Лаура увидела Кея Такетта и на себе испытала воздействие его лукавой усмешки, она не могла вообразить его в строгой форме капитана воздушного лайнера, приятным голосом сообщающего пассажирам о погодных условиях в пункте назначения.

От долгого пребывания в залитой солнцем кабине самолета у Кея вокруг глаз, таких же синих, как у Кларка, образовались морщинки, придававшие ему особую привлекательность. Только Кларк был светловолос, а у Кея волосы темные, такие же непокорные, как и он сам. И в прямом, и в переносном смысле он оказался паршивой черной овцой своей семьи. Кларк был всегда отлично выбрит. Кей не брился по нескольку дней. Как это ни странно, но щетина на щеках не уменьшала, а, напротив, усиливала его притягательность.

Что и говорить, семейство Такетт выдало миру великолепных сыновей, являющих собой две стороны человеческой натуры. Цивилизованный лоск Кларка уравновешивался дикой необузданностью Кея, который охотно выражал свои чувства тем же почти звериным рыком, что и его далекий предок, живущий в пещерах.

— Доброе утро.

Лаура вздрогнула, как если бы ее застали врасплох.

— Это вы, Нэнси, доброе утро. Я не слышала, как вы вошли.

— Оно и видно. Витаете мысленно где-то далеко отсюда. — Сестра, она же и регистратор, спрятала сумку в шкаф и надела голубой халат.

— Интересно, куда делся телефон?

Нэнси вошла через заднюю дверь и теперь стояла рядом с Лаурой в небольшом помещении, где они держали медикаменты, а также кое-какие съестные припасы.

— Он часто ломался, я решила купить новый.

Поскольку Лаура еще не определила своего отношения к визиту Кея Такетта, она не хотела обсуждать этот вопрос с Нэнси.

— Хотите кофе? — Лаура взяла кофейник.

— Не откажусь. — Нэнси добавила две ложки сахара в дымящуюся кружку, которую ей подала Лаура. — А пончики еще остались?

— Они в шкафу. Я думала, вы на диете.

Нэнси Бейкер достала из шкафа пончики и мгновенно проглотила один, с удовольствием облизала пальцы, выпачканные сахарной глазурью.

— Я бросила все эти глупости, — объявила она без сожаления. — Мне некогда считать калории. Просиди я на диете хоть до Страшного суда, все равно не стану изящней. Кроме того, Клему я так больше нравлюсь. Он говорит, что это придает особый вкус любви.

Улыбаясь, Лаура спросила:

— Как вы провели выходной?

— Неплохо, — отозвалась Нэнси, вытирая губы. — Не могу пожаловаться. У собаки течка, а маленький Клем вытащил откуда-то балетные туфли сестры, надел их не на ту ногу и проходил так весь день. Мы пробовали их отобрать, но он поднял такой крик, что пришлось оставить его в покое, пусть ходит, если ему охота. Зато в семье мир.

Нэнси всегда приносила с собой истории о своем беспорядочном домашнем хозяйстве. Она добродушно сокрушалась о сумасшедшей жизни, где все вращалось вокруг троих полных энергии детей, которые все, без исключения, переживали «тяжелый период». Но вряд ли она хотела променять эту жизнь на какую-нибудь другую.

Нэнси откликнулась на объявление, помещенное Лаурой в местной газете, и после собеседования была принята на работу, отчасти потому, что оказалась единственной кандидатурой. Нэнси была опытной медсестрой, оставившей работу, когда два года назад у нее родился маленький Клем.

— Время приучать его к горшку, — объявила она Лауре, когда пришла наниматься. — Значит, мне пора возвращаться на работу, пусть этим добрым делом займется моя свекровь, бабушка Бейкер.

Лаура сразу полюбила Нэнси и даже немного ей завидовала. В жизни Лауры тоже царил полный беспорядок, только это была не та сумасшедшая счастливая суета, которая заполняла всякий день Нэнси. Хаос менял весь ход жизни Лауры и оставлял незаживающие ссадины и раны. Ее бедам не было видно конца.

— Если бы не Клем, — продолжала Нэнси, покончив со вторым пончиком, — я бы однажды прибила собаку, а заодно и детей, а потом бы рвала на себе волосы. Но он пришел с работы и настоял, чтобы мы отвезли детей к бабушке, а сами вдвоем пошли в ресторан. Мы поужинали в «Молочной ферме», так наелись, что чуть не лопнули, было очень вкусно. А когда маленький Клем заснул, я спрятала подальше туфли, чтобы он их сегодня не нашел. Утром большой Клем отвез собаку к ветеринару, там ей подыщут кобеля или накормят таблетками. Кстати, если они найдут кобеля, хотите, я вам подарю щеночка?

— Нет уж, спасибо, — рассмеялась Лаура.

— Я вас понимаю. Боюсь, что у меня останется весь помет. — Она вымыла руки дезинфицирующим раствором. — Сейчас проверю, кто у нас на сегодня записан.

Обе знали, что в книге записей преобладают пустые графы. Уже полгода, как Лаура поселилась в Иден-Пасс, но у нее все еще не хватало пациентов. Если бы не сбережения, она давным-давно прекратила бы практику.

Но на первом месте перед финансовыми соображениями стояли соображения профессиональные. Она — хороший врач. Она хотела лечить…

Сама Лаура вряд ли остановила бы свой выбор на Иден-Пасс.

Это за нее сделали другие.

Практика в Иден-Пасс явилась неожиданным подарком, на который она не рассчитывала, и, надо признать, это облегчало выполнение задуманного ею плана. Она вынашивала его уже некоторое время. Кей Такетт был составной частью ее замысла. А если уж совсем честно, он был его основой. Только на этого человека, которого так хорошо описал ей Кларк, она могла опереться в своем безумном предприятии.

Что греха таить, Лаура понимала, что ее приезд сюда — это вызов общественному мнению, потому что с самого начала она была отверженной и носила клеймо женщины, опозорившей себя с Кларком Такеттом. Всем в его родном городе известно, что она собой представляет. Вот почему никто не ожидал ее появления в Иден-Пасс. Лаура надеялась, что, как только местные жители оправятся от первоначального шока, то поймут, что она опытный врач, и позабудут о прошлом скандале. Конечно, не один год потребуется доктору Лауре Маллори, чтобы завоевать обитателей Иден-Пасс, их доверие и сердца, принадлежавшие доку Паттону.