Жертва всесожжения - Гамильтон Лорел Кей. Страница 14
Но официант все равно подошел:
– Есть проблемы?
– Никаких, – ответила я.
– Пожалуйста, наш счет, – попросил Жан-Клод.
– Сию минуту, – ответил официант, несколько нервно наблюдая, как Балтазар поднимается с пола. Он попытался разгладить морщины на брюках, но лен есть лен. Он не рассчитан на коленопреклоненные позы.
– Первый раунд за тобой, Жан-Клод, – сказала Иветга. – Смотри, чтобы твоя победа не оказалась пирровой.
Они с Балтазаром вышли, даже не сев за стол. Наверное, не были голодны.
– Что произошло? – спросила я.
Жан-Клод сел.
– Иветта сегодня представляла совет. Балтазар – слуга одного из самых сильных членов совета.
– А зачем они приходили?
– Думаю, что из-за мистера Оливера.
Мистер Оливер – самый старый вампир, которого мне приходилось в жизни видеть. Ему был миллион лет – без шуток, именно миллион плюс-минус сколько-то. Для тех, кто разбирается в палеонтологии, уточняю: он действительно не был хомо сапиенс. Он был хомо эректус и умел ходить при дневном свете, хотя я не видела, чтобы он появлялся прямо под солнцем. Это единственный вампир, который на несколько минут заставил меня принять себя за человека. Тонкая ирония здесь в том, что он вообще никогда человеком не был. Он придумал план убрать Жан-Клода, подчинить себе всех местных вампиров и принудить их убивать людей. Оливер считал, что подобная бойня заставит власти снова объявить вампиров вне закона. Он полагал, что вампиры, имея законные права, слишком быстро распространятся и подчинят себе расу людей. В некотором смысле я была с ним согласна.
Его план мог бы и удасться, если бы я его не убила. Как это у меня получилось – долгая история, которая для меня кончилась комой. Неделя без сознания, так близко к смерти, что врачи не могли понять, как я выжила. Им вообще была неясна причина комы, а объяснять про вампира хомо эректус и про вампирские метки почему-то никому не хотелось.
Я вытаращилась на Жан-Клода:
– Тот психованный тип, что хотел убить тебя во время Хеллоуина?
– Oui.
– А при чем здесь он?
– Он был членом совета.
Я чуть не засмеялась:
– Не может быть. Он был стар, старше смертного греха, но у него не было такой силы.
– Я тебе говорил, что он согласился ограничить свою силу, mа petite. Сперва я не знал, кто он такой, но он был членом совета, известным под именем Колебатель Земли.
– Извини?
– Он мог одной своей силой устраивать землетрясения.
– Не может быть.
– Может быть, mа petite. Он согласился не обрушить город под землю, потому что это было бы расценено как обычное землетрясение. Он же хотел, чтобы вину за кровопролитие возложили на вампиров. Ты помнишь, он хотел, чтобы вампиров снова поставили вне закона. Землетрясение в этом ему не помогло бы, а кровавая баня – вполне. Никто ведь, даже ты, не поверит, что землетрясение может вызвать обыкновенный вампир.
– Что да, то да, не поверю... – Я посмотрела ему в глаза. – Ты серьезно?
– Смертельно серьезно, mа petite.
Слишком это было много, чтобы переварить все за раз. Если сомневаешься, плюй на все и ничему не удивляйся.
– Значит, мы убрали члена совета. Ну и что?
Он покачал головой:
– Ты совсем не боишься, mа petite. Ты понимаешь, в какой опасности находимся все мы?
– Нет – и не знаю, что значит «все мы». Кто еще, кроме нас?
– Все наши.
– Что значит – «все наши»?
– Все мои вампиры и все, кого совет сочтет нашими.
– Ларри? – спросим я.
Он вздохнул:
– Да, наверное.
– Мне ему позвонить? Предупредить? Насколько велика опасность?
– Я не знаю точно. Еще не было случая, чтобы кто-то убил члена совета и не занял его места.
– Его убила я, а не ты.
– Ты – мой слуга-человек. Твои действия совет считает продолжением моих.
Я уставилась на него:
– То есть убитые мной – это убитые тобой?
Он кивнул.
– Я не была твоим слугой, когда убила Оливера.
– Я бы этот маленький секрет сохранил между нами.
– Почему?
– Может быть, они не убьют меня, mа petite, но охотник за вампирами, убивший члена совета, приговорен. Без суда и сомнений.
– Даже если сейчас я твой слуга?
– Это может тебя спасти. Один из самых строгих наших законов – не уничтожать cлyгy другого.
– И они не могут меня убить, потому что я твой слуга.
– Убить – нет, но могут ранить. Так ранить, что ты будешь желать смерти.
– То есть пытать?
– Не в обычном смысле слова. Но они – мастера находить, чего ты боишься больше всего на свете, и пускать это в ход. Твои же мечтания они используют против тебя, вывернут все, что в тебе есть, так, чтобы ты приняла нужную им форму.
– Я знала Мастеров вампиров, которые умели чуять желания твоего сердца и использовать их против тебя же.
– Все наши проявления, что ты видела раньше, – это как далекий сон, mа petite. А совет – это явь. Тот кошмар, который служит основой нам всем. Страх, которого боимся даже мы.
– Иветта и Балтазар не показались мне особо страшныМИ.
Он смотрел на меня, и на лице его ничего нельзя было прочесть. Это была маска – гладкая, вежливая, скрытная.
– Если тебя они не напугали, mа petite, то лишь потому, что ты их не знаешь. Иветта стала у совета лизоблюдом, потому что получает постоянный поток жертв.
– Жертв? То есть человеческих жертв?
– Бывает, что человеческих. Но Иветта считается извращенной даже среди вампиров.
Я не была уверена, что хочу уточнять, но...
– Извращенной в чем?
Он вздохнул, глядя себе на руки. Они лежали на скатерти совершенно неподвижно. Будто он отодвигался от меня. Я буквально слышала, как со щелчком становятся на место стены. Он восстанавливал в себе Жан-Клода, Принца Города. Я была потрясена, поняв, что изменение было. Оно было настолько плавным, что я раньше не осознавала: со мной, на наших свиданиях, он другой. Я не знаю, то ли он становился собой, то ли таким, каким я хотела его видеть, но он бывал расслабленней, менее защищенным. И очень горестно было смотреть, как он надевает на себя лицо, которое носит на публике.
– Иветта любит мертвых.
Я наморщила лоб:
– Но она же вампир. Так что ничего странного.
Он поглядел на меня совсем не по-дружески.
– Я не буду сейчас это обсуждать, mа petite. Ты делишь со мной ложе. Если бы я был зомби, ты бы ко мне и не притронулась.
– Это правда. – Понадобилась пара секунд, чтобы до меня дошел смысл. – Ты хочешь сказать, что Иветта любит заниматься сексом с зомби, по-настоящему разложившимися трупами?
– В числе прочего.
Я не смогла скрыть отвращения.
– Боже мой, это же... – Я не находила слов, потом нашла: – Это же некрофилия!
– Если ничего лучшего не подвернется, она готова использовать мертвое тело, но истинная для нее радость – сгнивший анимированный труп. Твой талант, mа petite, ее бы очень заинтересовал. Ты могла бы поднимать для нее неиссякаемый поток партнеров.
– Я не стала бы поднимать мертвых для ее забавы.
– Поначалу – нет, – согласился он.
– Ни при каких обстоятельствах.
– Совет умеет находить обстоятельства, которые заставят тебя делать практически что угодно.
Я глядела ему в лицо и жалела, что ничего не могу на нем прочесть. Но я поняла, в чем дело. Он закрылся от них.
– И в насколько глубокой дыре мы находимся?
– Достаточно, чтобы всех нас в ней похоронить, если совет захочет.
– Может быть, не надо было мне убирать пистолет, – сказала я.
– Возможно, – ответил он.
Принесли счет, мы расплатились и вышли. Я забежала в туалет и снова вытащила пистолет. Ключи от машины взял Жан-Клод, так что ничего, кроме пистолета, мне нести не надо было. От туалета до двери недалеко, и черный пистолет на фоне черного платья никто либо не заметил, либо просто не захотел возникать. А чего вы ждали?
9
На автостоянке царила густая тьма с лужицами света на блестящих кузовах машин. «Ягуары», «вольво», «мерседесы» – эти марки здесь доминировали. Мой джип мелькнул в самом конце площадки. Когда мы направлялись к нему, я вновь потеряла его из виду. Жан-Клод зажал мои ключи в кулаке, чтобы они не звякали при ходьбе. Мы не держались за руки и ни за что другое. Я опустила ствол «файрстара» к земле, но, готовая к выстрелу, озиралась по сторонам. Я не пыталась скрывать, что делаю: любой коп за нескольких ярдов понял бы. Я выискивала опасность, выискивала мишени.