Жертва всесожжения - Гамильтон Лорел Кей. Страница 15

Чувствовала я себя и глупо, и тревожно. По коже обнаженных плеч пробежали мурашки. Чушь, конечно, но мне было бы уютнее в джинсах и рубашке. Надежнее как-то.

– Мне кажется, их тут нет, – прошептала я.

– Я точно знаю, что ты права, mа petite. Иветта и Балтазар передали нам то, что должны были, и вернулись к своим хозяевам.

Я даже глянула на него, но тут же снова стала осматривать стоянку.

– Так зачем я тогда в боевом режиме?

– Потому что совет путешествует со свитой, mа petite. Могу обещать, что это было не последнее их появление в эту ночь.

– М-да, ничего себе.

Мы миновали последние автомобили между нами и джипом. Около него стоял, опираясь на кузов, какой-то человек. «Файрстар» уже смотрел на него. Я даже задуматься не успела – чистая паранойя... то есть простите, осторожность.

Жан-Клод застыл рядом в полной неподвижности. Старые вампиры это умеют – они прекращают двигаться, дышать – все прекращают. Если отвернешься, его будто и нет.

Человек стоял к нам в профиль, опираясь на джип. Он как раз прикуривал. Можно было бы подумать, что он нас не видел, но я знала, что это не так, и держала его под прицелом. Он знал, что мы здесь. Спичка вспыхнула, выхватив из темноты такой совершенный профиль, что редко увидишь. Золотые в свете пламени волосы спадали до плеч густой волной, обрамляя лицо. Привычным движением человек бросил спичку на асфальт, вынул изо рта сигарету и поднял лицо к небу. Уличный свет играл на его лице и золотых волосах. Человек пустил три идеальных дымовых кольца и рассмеялся.

Этот смех как прикосновение пробежал у меня по спине, заставил задрожать, и я подумала, как это я, черт меня побери, могла принять его за человека.

– Ашер, – произнес Жан-Клод. Произнес без интонации, как ничего не значащее. Но я лишь с трудом удержалась, чтобы не обернуться на Жан-Клода. Я знала, кто такой Ашер, но только понаслышке. Они с Жан-Клодом и слугой Ашера, Джулианной, лет двадцать мотались по Европе. Это был menage a trois – наиболее близкий к семье союз, который был у Жан-Клода с тех пор, как он стал вампиром. Потом Жан-Клод был вызван к одру умирающей матери, а Джулианна и Ашер попали в руки церкви. Охотников за ведьмами.

Ашер повернулся к нам правым профилем. Свет фонарей, ласкавший совершенство его левой стороны, вдруг показался резким. Правая сторона лица была похожа на оплавленный воск. Ожоговые, кислотные рубцы – следы от святой воды. Вампиры не умеют залечивать раны, нанесенные освященными предметами. У тех попов была теория, что из Ашера можно выжечь дьявола, капая на него святую воду.

Я держала его под прицелом, и ствол не дрогнул. Недавно я видала зрелище и похуже. Это был вампир, у которого половина лица сгнила. Глаз болтался в пустой орбите. По сравнению с ним Ашер – просто мальчик с глянцевой обложки. Но шрамы эти выглядели еще ужаснее по контрасту с красотой уцелевшей части лица. Почему-то они казались хуже, оскорбительнее. Глаза у него были оставлены чистыми, и поэтому нос, полнота губ и контур лица вырастали из моря шрамов. Его Жан-Клод успел спасти, но Джулианну сожгли как ведьму.

Ашер так и не простил Жан-Клоду смерть женщины, которую любили они оба. Насколько мне было известно, он просил моей смерти – хотел убить человека-слугу Жан-Клода в качестве мести. Совет отказывал ему – пока что.

– Отойдите от джипа. Медленно, – сказала я.

– Вы хотите меня застрелить за то, что я прислонился к вашей машине? – спросил он с беззаботной иронией. Интонация, выбор слов напомнили мне Жан-Клода в первое время нашего знакомства. Ашер, не касаясь машины руками, встал ровно, выпустил в мою сторону кольцо дыма и снова засмеялся.

Смех скользнул по моей коже, как прикосновение меха, мягкого и отдающего смертью – ну самую чуточку. Это был смех Жан-Клода, и он меня чертовски нервировал.

Жан-Клод сделал глубокий, прерывистый вдох и шагнул вперед. Он не загораживал мне обзор и не просил убрать пистолет.

– Зачем ты здесь, Ашер?

В его голосе было такое, что мне редко доводилось слышать: сожаление.

– Она меня застрелит?

– Спроси ее сам. Это не я держу пистолет.

– Значит, это правда. Ты не правишь своим слугой.

– Лучшие слуги – те, кто приходит в твои руки добровольно. Ты меня этому учил, Ашер, ты и Джулианна.

Ашер отбросил сигарету и сделал два быстрых шага вперед.

– Не надо, – сказала я.

Руки Ашера сжались в кулаки, гнев его наполнил ночь напряжением приближающейся молнии.

– Никогда, никогда не произноси ее имя! Ты не имеешь права, ты не заслуживаешь!

Жан-Клод чуть поклонился:

– Как прикажешь. А теперь скажи, чего ты хочешь, Ашер? Анита скоро может потерять терпение.

Ашер уставился на меня. Смерил с головы до ног, но без сексуального любопытства, хотя похоть во взгляде тоже была. Он меня оглядывал, будто я была машиной, которую он собирается купить. У его глаз был странный бледно-голубой оттенок.

– И ты действительно меня застрелила бы? – Он повернулся, чтобы мне не были видны шрамы. Он точно знал, как лягут тени. При этом он улыбнулся так, что мне полагалось бы растаять в лужицу. Не вышло.

– Прекрати меня чаровать и назови хоть одну причину не убивать тебя.

Он повернул голову, уронив волну золотых волос на правую сторону лица. Если бы у меня зрение было похуже, волосы могли бы скрыть шрамы.

– Совет продлевает свое приглашение Жан-Клоду, Принцу Города Сент-Луис, и его слуге-человеку, Аните Блейк. Вас просят прибыть этой ночью.

– Можешь убрать пистолет, mа petite. Нам ничего не грозит до встречи с советом.

– Так я и поверила, – сказала я. – В последний раз я слышала, что Ашер хотел моей смерти.

– Совет отказал ему в этой просьбе, – ответил Жан-Клод. – Нам слишком дороги люди-слуги, чтобы совет согласился.

– Очень верно, – заметил Ашер.

Два вампира друг с друга глаз не сводили. Я ожидала, что каждый из них попробует подавить другого вампирской силой. Но они просто стояли друг напротив друга и глядели глаза в глаза. Лица их ничего не выдавали, но если бы это были люди, а не монстры, я бы предложила им обняться и помириться. В воздухе даже ощущалось, как им больно. До меня дошло то, чего я не понимала раньше: они когда-то любили друг друга. Только любовь может перейти в столь горькие сожаления. Джулианна связывала их, но не была единственной, которую они любили.

Пора было убирать пистолет, но меня злило, что придется заголяться на автостоянке. Действительно надо потратиться на более шикарный брючный костюм. Платья для тайного ношения оружия – плохой выбор.

На стоянке были только мы трое. Я повернулась к ним спиной и подняла платье, чтобы спрятать пистолет.

– Прошу вас, меня можете не стесняться, – сказал Ашер.

Я огладила платье, потом повернулась:

– Не льстите себе.

Он улыбнулся. На лице его было добродушие, снисхождение и еще что-то. Вот это «еще что-то» меня и тревожило.

– Стеснительная. И ты была целомудренной, пока наш лихой Жан-Клод тебя не встретил?

– Хватит, Ашер, – сказал Жан-Клод.

– Она до тебя была девственна? – спросил он и захохотал, закинув голову. Захохотал так, что ему пришлось прислониться к джипу. – Ты запал на девственницу! Это просто потрясающе!

– Я не была девственницей, и это не твое собачье дело.

Смех прекратился так резко, что чуть не испугал меня. Ашер соскользнул вниз и сел на темную мостовую. Он глядел на меня сквозь занавес золотых волос, глазами странными и светлыми.

– Не девственна, но целомудренна.

– Хватит с меня этих игр на сегодня, – сказала я.

– Игры только начинаются, – ответил он.

– И что это должно значить?

– Это значит, mа petite, что совет нас ждет. Они предложат нам много игр, и ни одной приятной.

Ашер встал, будто его подняли на ниточках. Отряхнулся, поправил на себе черное пальто. Для такого длинного пальто было слишком жарко. Вообще-то ему могло быть все равно, но тем не менее странно. Обычно вампиры стараются одеваться по погоде. Я не могла не подумать о том, а что же у него под пальто. Под такими полами можно спрятать пистолет приличных размеров. Никогда не видала вампира с пистолетом, но всегда бывает первый раз.