Янтарный телескоп - Пулман Филип. Страница 62
— Да, — подтвердил другой, — расскажи нам о них!
И все дети наперебой стали просить Лиру рассказать им о том, что они помнили, — о солнце, ветре и небе, — и о том, что забыли: например, как играют в разные игры; и она повернулась к Уиллу и зашептала:
— Что мне делать, Уилл?
— Рассказывай.
— Я боюсь. После того, что случилось недавно… с этими гарпиями…
— Говори им правду. А гарпий мы не подпустим.
Она взглянула на него с сомнением. Если честно, ее тошнило от страха. Она вновь обернулась к духам, которые толпились вокруг нее все тесней и тесней.
— Пожалуйста! — шелестели они. — Ты же только что оттуда! Расскажи, расскажи нам! Мы хотим послушать о мире!
Невдалеке от них было дерево — просто мертвый ствол с белыми, как кости, ветвями, торчащими в промозглом сером воздухе, — и, поскольку Лира очень устала и опасалась, что не сможет одновременно идти и говорить, она двинулась туда, собираясь под ним сесть. Духи заволновались и расступились перед ней.
Когда они уже подходили к дереву, Тиалис опустился к Уиллу на руку и жестом попросил его нагнуться поближе.
— Гарпии, — тихо сказал он. — Они возвращаются. Их все больше и больше. Держи нож наготове. Мы с дамой постараемся не пускать их к вам как можно дольше, но ты должен быть начеку.
Незаметно, чтобы не встревожить Лиру, Уилл расстегнул ножны и положил руку на пояс. Тиалис снова улетел, а Лира тем временем добралась до дерева и села на толстый корень.
Вокруг нее сгрудилось так много мертвых — полных надежды, с широко раскрытыми глазами, — что Уилл попросил их чуть-чуть отступить и не напирать так; но Роджеру он позволил остаться рядом с девочкой, потому что тот не сводил с нее глаз и слушал как завороженный.
И Лира начала рассказывать о мире, который знала.
Она рассказала им о том, как они с Роджером залезли на крышу Иордан-колледжа и нашли грача с перебитой лапкой и как они выхаживали его, пока он не смог летать снова; и как они исследовали винные погреба, где все было покрыто толстым слоем пыли и затянуто паутиной, и выпили канарского, а может, токайского, она не разобрала, и какие они стали пьяные. И дух Роджера слушал, охваченный гордостью и жгучей печалью, кивал и шептал: «Да, да! Именно так все и было, это чистая правда, клянусь!»
Потом она рассказала им все о великой битве между оксфордскими детьми и детьми кирпичников.
Сначала она описала Глины, постаравшись вспомнить о них все, что могла: широкие охряные карьеры, черпальные ковши, печи, похожие на огромные кирпичные ульи. Она рассказала им об ивах на берегу реки, листья у которых с обратной стороны сплошь серебряные; рассказала, как после нескольких солнечных дней подряд глина растрескивалась на большие красивые куски с глубокими щелями между ними и как приятно было засовывать в эти щели пальцы и медленно поднимать пластину сухой грязи, так чтобы она получилась как можно больше и не сломалась при этом. А снизу она была еще мокрая — самое то, чтобы кидаться в людей.
Описала она и запахи в тех краях: дым при обжиге кирпичей, гниловатый запах тины с реки, когда дул юго-западный ветер, теплый аромат печеной картошки, которую ели кирпичники; и журчание воды, весело бегущей в ямы по специальным желобам, и медленное густое чмоканье, когда отрываешь ногу от раскисшей земли, и тяжелое мокрое шлепанье затвора в насыщенной глиной воде.
Пока она говорила, играя на всех их чувствах, духи подходили все ближе, жадно впитывая ее слова, вспоминая время, когда и у них была плоть и кровь, нервы и ощущения, и надеясь, что она никогда не перестанет.
Потом она рассказала, как дети кирпичников вечно лезли в драку с городскими, хотя были неповоротливые и тупые, с глиной вместо мозгов, а городские по сравнению с ними были шустрые и сообразительные, как воробьи; и как однажды все городские проглотили свои взаимные обиды, собрались вместе, составили план и атаковали Глины с трех сторон, прижав детей кирпичников к реке; они швырялись целыми пригоршнями тяжелой липкой глины, напали на глиняную крепость противника и разломали ее, превратив укрепления в снаряды, так что воздух, земля и вода смешались и было уже не разобрать где что, и все дети стали совершенно одинаковые на вид — грязь с ног до головы, и ни у кого из них в жизни не было лучшего дня.
Наконец она закончила и взглянула на Уилла, совсем обессиленная. И тут ей пришлось испытать новое потрясение.
Кроме духов, молчаливо стоящих вокруг, и ее живых друзей поблизости, у нее обнаружились и другие слушатели: все ветви дерева были густо усеяны похожими на птичьи силуэтами, и со всех сторон на нее смотрели женские лица, мрачные и сосредоточенные.
Она вскочила в испуге, но они не шевельнулись.
— Эй вы, — отчаянно воскликнула она, — раньше вы нападали на меня, когда я пыталась что-то вам рассказать. Что же вам мешает теперь? Давайте, разорвите меня когтями — пусть я тоже превращусь в духа, как все!
— Мы еще и не то сделаем, — откликнулась гарпия, сидящая в центре; это оказалась их первая знакомая, Нет-Имени. — Послушай меня. Тысячи лет назад, когда сюда спустились первые духи, Властитель наделил нас способностью видеть в каждом самое худшее, и с тех пор мы питались им, пока сама наша кровь не начала смердеть и сердца не наполнились ядом. И тем не менее нам нечем было больше питаться. У нас больше ничего не было. А теперь мы узнали, что ты собираешься открыть дорогу в верхний мир и вывести всех духов наружу…
Тут ее грубый голос потонул в шепоте миллионов, потому что все духи, способные слышать, испустили тихие возгласы радости и надежды. Однако все гарпии в ответ завизжали и захлопали крыльями; они не унимались до тех пор, пока духи снова не погрузились в молчание.
— Да, — крикнула Нет-Имени, — вывести их наружу! И что же нам делать? Я скажу тебе, что мы сделаем: с этой минуты мы больше ничего не станем скрывать. Мы будем ранить и клеймить, будем терзать и мучить каждого духа, который здесь появится, пока он не обезумеет от страха, раскаяния и ненависти к самому себе. Сейчас это просто пустыня — мы превратим ее в ад!
И все гарпии до единой отозвались на ее слова торжествующими воплями, и многие из них сорвались с веток прямо на духов, заставив их в ужасе отшатнуться. Лира прижалась к руке Уилла и зашептала:
— Они выдали наш замысел, и теперь у нас ничего не выйдет… они нас возненавидят… решат, что мы их предали! Вместо того чтобы помочь, мы только все испортили!
— Тихо! — прервал ее Тиалис. — Не паникуй. Позовите их обратно и заставьте нас выслушать.
И Уилл закричал:
— Вернитесь! Эй вы, все, кто здесь есть! Вернитесь и послушайте нас!
Одна за другой гарпии — на их злобных, жадных лицах было написано страстное желание поскорее упиться чужими страданиями, — стали слетаться обратно к дереву, а за ними потянулись и духи. Кавалер оставил свою стрекозу на попечении Салмакии и вскочил на скалу — отсюда этот маленький, стройный темноволосый человечек в зеленом камзоле был виден всем.
— Гарпии! — начал он. — Мы можем предложить вам кое-что получше. Ответьте честно на мой вопрос и послушайте, что я скажу, а потом решайте. Когда Лира говорила с вами за стеной, вы на нее набросились. Почему?
— Ложь! — хором закричали гарпии. — Ложь и фантазии!
— Однако сейчас все вы слушали, как она рассказывает, и ни одна из вас даже не шелохнулась. Опять спрашиваю: почему?
— Потому что это была правда, — ответила Нет-Имени. — Потому что она говорила правду. Потому что это было приятно. Потому что это питало нас. Потому что мы ничего не могли поделать. Потому что это была правда. Потому что раньше мы не подозревали, что на свете есть еще что-то, кроме мерзости. Потому что мы узнавали новое о мире, о солнце, о ветре и о дожде. Потому что это была правда.
— Что ж, — сказал Тиалис, — тогда давайте заключим с вами сделку. Вместо того чтобы видеть в духах, которые сюда спускаются, только алчность, жестокость и другие пороки, с этого дня вы получите право требовать от каждого духа, чтобы он рассказал вам историю своей жизни, и каждый новоприбывший должен будет рассказать вам правду о том, что он видел и слышал, к чему прикасался, что любил и знал в верхнем мире. У каждого из этих духов своя история; и любой, кто придет сюда в будущем, сможет рассказать вам что-нибудь правдивое о том мире. И у вас будет право слушать их, а они должны будут вам рассказывать.