Мое бумажное счастье (СИ) - Рейш Николь. Страница 19

В среду ночью Мил пытался связаться со мной во сне. Но я успела сообщить ему лишь то, что жива и в полной безопасности. Сразу после этого Кайл его блокировал.

Мы договорились, что до пятницы я буду под его защитой, а потом если захочу, он позволит мне вернуться к Уорнерам. Я должна злиться на него, за плен, но вместо этого я благодарна. В противном случае, я давно была бы уже мертва.

Находясь столько времени наедине со своими мыслями начинаешь задумываться о разных вещах. Моя симпатия к Даниэлю лопнула, как воздушный шарик и я поняла, насколько жалкой была, пытаясь навязать себе влюбленность.

Я вспомнила об Алексе. О подарках, которые не успела открыть, о перышке, которое Кайл мне дал. Все эти мелочи единственное, что формирует мою жизнь. Через месяц у меня выпускной. Я буду журналисткой. Или не буду. Разве сейчас это важно? Я просто должна жить дальше, если не ради себя, то ради тех, кого я потеряла.

Сегодня двадцать второе апреля. Утром по новостям объявили имена шестидесяти людей погибших в клубе. Остальные шестьдесят все еще не опознаны. Мое сердце в очередной раз разбилось, когда ведущая назвала имя моей Эстер. Она одна из ста двадцати погибших. Она не выжила.

Я сижу на диване, подобрав под себя ноги, делая вид, что читаю книгу, хотя мои мысли далеко от этого. Кайл сидит в кресле напротив и отчаянно что-то пишет в блокноте, с таким видом, словно от этой писанины зависит жизнь человечества.

Я не могу перестать смотреть на него, его идеальная красота завораживает меня. Уорнеры прекрасны, но даже их красота блекнет на фоне Кайла. Моего словарного запаса слишком мало, чтобы описать, насколько прекрасен этот мужчина.

Он говорит, что ничто человеческое ему не чуждо. Но... смотря на него каждый раз, я понимаю, что ни один человек не сможет быть более человечнее, чем мой ангел-хранитель.

– Неужели она настолько ужасна? – Спросил Кайл, не отрываясь от блокнота, на щеке у него появилась ямочка, его слова доходят до меня лишь спустя минуту.

– Мои мысли однозначно где-то в другом месте.

– В каком? – Его темно-медовые глаза встречаются с моими, и вдруг эта квартира кажется мне в миллион раз меньше. Слишком маленькая для нас двоих, он так близко ко мне. Я не могу думать, мое тело начинает дрожать. Такое чувство, что он видит меня насквозь и от этого мои щеки вспыхивают, Боже, как неловко. Я вскакиваю на ноги, роняя книгу на пол.

– Ты не захочешь об этом знать. – Бурчу я и убегаю на второй этаж. Мне нужно пространство. А еще лучше ледяной душ.

Я плюхнулась на кровать, ругая себя, на чем свет стоит. Дура, дура, дура. Твоя жизнь танцует румбу на краю пропасти, а ты глазеешь на парня. Ладно, на очень горячего парня.

– Эмили?! – Я что, сказала это вслух? Твою мать! Нет, это не может быть правдой. Скажите мне, что это не Кайл стоит в дверях спальни и это не он находится на грани того, чтобы заржать в полный голос. Пожалуйста, пусть меня убьет молнией, прямо сейчас. – Я решил заказать на ужин пиццу, у тебя голодные глаза.

Боже, прошу, убейте меня, какое унижение. Мне кажется, я покраснела до корней волос. Перевернувшись на живот, я уткнулась лицом в подушку, отчаянно игнорируя Кайла стоящего у двери.

– Ладно, я закажу что-нибудь на свой вкус. Когда закончишь с самобичеванием, спускайся к ужину, – он вышел из комнаты, которую, скорее всего, я не покину до пятницы.

Какой позор.

Я не знаю, сколько времени пролежала, уткнувшись лицом в подушку, но видно достаточно долго, раз Кайл сам пришел за мной.

– Эмили, еще чуть-чуть и пицца остынет до такой степени, что примерзнет к твоему языку, как только ты начнешь ее есть. – Кровать прогнулась под его весом.

– Уйди.

– Да ладно тебе, пошли ужинать, – очевидно, ему было весело, а мне ни капли.

– Ты думаешь, что я смогу есть? – Я села. Прижав ноги к груди, я обняла их руками. – Ты серьезно?

– А почему нет? – Казалось, он действительно не понимал, что именно меня беспокоит.

– Я не знаю, – внезапно мне стало плевать на то, что он подумает. Не ему меня судить, я привыкла лажать и позориться. Со мной бывали вещи и по хуже, так что я даже не думая выпалила все как на духу. – Для тебя это может быть и нормально, но я не привыкла быть двадцать четыре часа в сутки рядом вот с этим. – Я указала рукой на него. – Что если бы я выглядела как... Как... Блин, да я даже пример привести не могу, потому что любая супер сексуальная женщина земли, даже рядом не стоит с вашей среднестатистической женщиной. Тебе не понять. – Я спрятала лицо в ладонях, как стыдно, что я все же это сказала.

Он молчал примерно минуту, явно переваривая то, что услышал.

– То есть, проблема в том, что тебе нравится, как я выгляжу? Я привлекаю тебя?

– Да! То есть, нет. Блин, это сложно. Дело не в том, как ты выглядишь, а в том какой ты. Я даже не могу дать определение этому. Ты просто… другой.

– Почему это звучит так, словно я не той ориентации? – Рассмеялся Кайл.

– Что? Ты же не серьезно? – Я посмотрела на него, прищурив глаза, в то время как по лицу Кайла пробежала легкая усмешка. – Я вижу, ты не собираешься облегчить мне этот разговор, да?

– Ты шутишь? Я собираюсь выжать максимум веселья из этого разговора.

– Какой же ты... – Похоже, моя злость еще больше веселила Кайла. Мне хотелось его стукнуть. Он рассмеялся. Его смех напоминает смех ребенка, не тем, что он истеричный или звучит по-детски, на оборот, он заражающий. Я не знала, что Кайл даже смеется красиво. Есть ли хоть что-то, что он не делает идеально?

– Эмили, ты живешь с Уорнерами, я думал, ты уже привыкла к этому, – он указал рукой на свое тело, явно подражая тому, что проделала я чуть ранее.

– Я тоже так думала. Находится рядом с Дани и не получить обезвоживание было крайне тяжело. Но это, не идет ни в какое сравнение с тобой. Очевидно потому, что ты не падший.

– Так значит я красивее?

– Я ни за что не произнесу это вслух, можешь даже не пытаться, – я толкнула Кайла в плечо, что еще больше его позабавило.

– Почему я другой? В чем это выражается? – На его лице не осталось ни тени веселья. Я целую минуту прищурившись, всматриваюсь в его глаза, ища подвох. Но, кажется, что его, в самом деле, интересует этот вопрос. Без какого либо подтекста.

– Это сложно объяснить. Не знаю, поймешь ли ты, – я замялась. – Я в своей жизни потеряла слишком много людей. Все кого я люблю – умирают. Я не знаю, совпадение это или просто какая-то кара, но сейчас я осталась одна. Эстер была моей семьей, а теперь и ее не стало. – Я опустила глаза на свои руки, если я продолжу смотреть ему в глаза, то расплачусь. – Но когда я с тобой, мне легче. Ты напоминаешь мне ее своей добротой и открытостью. И Зака, когда шутишь и веселишь меня. – Мне стало трудно дышать, тяжело говорить вслух о том, что болит, когда слишком долго скрываешь свои печали.

– Родителей, потому, что я вижу, как ты искренне заботишься обо мне и переживаешь. Хоть мы толком не знакомы. Уорнеры тоже заботятся, но я не видела в их глазах ничего даже отдаленно похожего на то, что вижу в твоих. Знаешь, я тебя почти не знаю, мы знакомы всего ничего. Но у меня впервые такое чувство, словно я сотню лет бродила пустыне и вот только сейчас оказалась дома. – Я осмелилась встретиться с ним взглядом. Глаза Кайла были полны боли и печали. Это сломило меня, и я наконец-то разрыдалась.

– Эй, Эмили, не плачь, – Кайл пододвинулся ко мне и обнял за плечи. – Это жизнь и тут нет твоей вины. Все так, как должно быть.

– Я знаю, но все равно виню себя, за то, что они все погибли. Родители погибли в аварии, потому, что папа отвлекся на меня, поэтому не сразу заметил автомобиль, вылетевший на встречную полосу. Если бы я не передумала и осталась дома, они могли бы быть живыми. Если бы я настояла на своем и не пошла в клуб, все мои знакомые и Эстер тоже бы там не оказались. Если бы я не опоздала к Заку или вообще отказала ему в помощи, не взяла медальон, те люди не убили бы его. Я знаю, что это глупо, и они все равно бы его убили, даже забрав этот чертов медальон, но... Просто мне, наверное, легче винить себя, чем признать, что их всех забрала случайность.