Атлант расправил плечи. Книга 1 - Рэнд Айн. Страница 77

– Дорогой, – сказала мужу Лилиан Реардэн, – вчера за чаем я поссорилась с подругами, которые утверждали, что Дэгни Таггарт – твоя любовница… Господи, да не смотри ты на меня так! Я знаю, что это полнейшая нелепость, и задала им такого жару! Эти безмозглые идиотки просто не могут себе представить, почему женщина идет наперекор обществу исключительно ради твоего сплава. Ну конечно, я-то все понимаю. Я знаю, что для такой женщины, как Дэгни Таггарт, секс ровным счетом ничего не значит, и на тебя как на мужчину ей плевать. И еще, дорогой, я знаю, что, если бы у тебя хватило смелости на что-то подобное, в чем я сильно сомневаюсь, ты не стал бы увиваться за вычислительной машиной в юбке, а нашел бы себе белокурую, женственную девочку из варьете, которая… Генри, не смотри так: я просто пошутила!

– Дэгни,– жалким тоном сказал Таггарт, – что с нами будет? Наша компания стала такой непопулярной!

Дэгни весело рассмеялась – так, будто веселье постоянно таилось где-то внутри ее и нужна была самая малость, чтобы оно выплеснулось наружу. Она непринужденно смеялась, раскрыв рот и обнажив зубы, казавшиеся необыкновенно белыми на загорелом лице. Она словно всматривалась вдаль. Это выражение появилось в ее глазах с тех пор, как она переехала в Колорадо. Во время своих последних наездов в Нью-Йорк она заметила, что смотрит на Джима, словно не видя его.

– Общественное мнение к нам крайне недоброжелательно. Что нам делать?

– Джим, ты помнишь, что рассказывали о Нэте Таггарте? Он сказал, что завидует лишь одному из своих конкурентов, человеку, который сказал: «К черту общественное мнение». Он жалел, что сам не сказал этого.

Летними днями и вечерами, когда на город опускалась гнетущая тишина, какой-нибудь одинокий человек, сидя на скамейке в парке или у открытого окна, прочитав в газете коротенькое сообщение об успехах в строительстве линии

Джона Галта, смотрел на город с внезапным приливом надежды. Это были либо очень молодые люди, которые страстно желали увидеть, как происходят подобные события, либо очень старые, которые еще застали мир, где такие события действительно случались. Их мало волновали железные дороги, они ничего не смыслили в бизнесе, они знали одно: кто-то борется с огромными трудностями и побеждает. Они не восхищались целью, которую преследовал этот человек, они верили гласу общественного мнения. И все же, когда они читали, что строительство продвигается, у них на мгновение становилось теплее на душе и они с удивлением спрашивали себя, почему теперь их собственные проблемы уже не кажутся такими неразрешимыми.

В атмосфере полного умалчивания, в неведении для всех и вся, за исключением грузового склада «Таггарт трансконтинентал» в Шайенне и офиса «Джон Галт инкорпорейтэд» в темном переулке, росла стопка заказов на вагоны и беспрерывно поступали грузы для первого состава, который пройдет по новой линии. Дэгни Таггарт объявила, что вопреки традиции это будет не пассажирский экспресс, набитый знаменитостями и политиками, а специальный товарный состав.

Грузы поступали со всех концов страны – с ферм, лесных складов, рудников, из отдаленных мест, для которых последней надеждой на выживание были новые заводы и фабрики Колорадо. Ни одна газета не писала об этих грузоотправителях, потому что они не принадлежали к числу незаинтересованных граждан.

Железная дорога «Финикс – Дуранго» закрывалась двадцать пятого июля, двадцать второго июля по линии Джона Галта должен был пройти первый состав.

– Видите ли, какое дело, мисс Таггарт, – заявил представитель профсоюза машинистов, – не думаю, что мы позволим вам пустить этот поезд.

Дэгни сидела в своем кабинете за видавшим виды столом напротив покрытой пятнами стены.

– Вон отсюда, – сказала она не шелохнувшись.

Этот человек в жизни не слышал ничего подобного в безукоризненно обставленных кабинетах руководящих работников железных дорог. Он растерянно произнес:

– Я пришел сказать вам… ,

– Если у вас есть что сказать, то начните с начала.

– Что?

– Не говорите о том, что вы намерены мне не позволить.

– Я хочу сказать, что мы не позволим вести ваш поезд членам нашего профсоюза.

– Это другое дело.

– Мы так решили.

– Кто мы?

– Наш комитет. То, что вы делаете, – нарушение прав человека. Вы не имеете права обрекать людей на смерть, когда рухнет этот мост, только ради того, чтобы обогатиться.

Дэгни взяла со стола чистый лист бумаги и протянула его собеседнику:

– Изложите все в письменном виде, и мы с вами заключим контракт.

– Какой контракт?

– Что никто из членов вашего профсоюза никогда не получит работу на линии Джона Галта.

– Почему… одну минутку… Я не говорил, что…

– Вы не хотите подписывать такой контракт?

– Нет. Я…

– Почему, если вы уверены, что мост рухнет?

– Я всего лишь хочу…

– Я знаю, чего вы хотите. Вы хотите держать за горло своих людей, манипулируя рабочими местами, которые даю им я, и меня – манипулируя своими людьми. Вы хотите, чтобы я создала рабочие места, и в то же время пытаетесь помешать мне предоставить людям работу. Выбирайте. Двадцать второго июля этот поезд выйдет на линию. Здесь у вас нет выбора, но вы можете выбирать, позволить или не позволить вашим людям вести этот состав. Если вы остановитесь на втором варианте, поезд все равно пойдет, даже если мне самой придется сесть на место машиниста. Если мост рухнет, в стране не останется ни одной железной дороги. Но если он устоит, ни один из членов вашего профсоюза никогда не получит работу на линии Джона Галта. Если вы думаете, что ваши люди нужны мне больше, чем я им, – выбирайте соответствующим образом. Вы знаете, что я могу повести поезд, а они не могут построить железную дорогу, – делайте свой выбор исходя из этого. Ну так как, вы запретите своим людям вести мой поезд?

– Я не говорил, что мы запретим это. Я ничего не говорил о запрете. Но… вы не имеете права заставлять людей рисковать жизнью, отправляя их на эту линию.

– Я не собираюсь никого принуждать вести этот поезд.

– Как же вы поступите?

– Найду добровольцев.

– А если таковых не окажется?

– Это уже моя проблема, не ваша.

– Что ж, в таком случае позвольте мне сказать, что я буду настоятельно рекомендовать им отказаться.

– Пожалуйста. Говорите, советуйте им все что угодно. Но оставьте право выбора за ними. Не пытайтесь запретить им это.

На объявлении, которое появилось в каждом депо «Таггарт трансконтинентал», стояла подпись: «Эдвин Виллерс, вице-президент по грузовым и пассажирским перевозкам». В нем говорилось, что машинисты, желающие повести первый поезд по линии Джона Галта, должны сообщить об этом мистеру Виллерсу не позже чем к одиннадцати часам утра пятнадцатого июля.

Пятнадцатого июля в 10.15 в кабинете Дэгни зазвонил телефон. Это был Эдди.

– Дэгни, я думаю, тебе стоит прийти, – загадочно сказал он.

Она выбежала на улицу, торопливо прошла по мраморному полу вестибюля к двери, на которой по-прежнему висела стеклянная табличка: «Дэгни Таггарт».

Дэгни вошла. Приемная была полна народу. Между столами, у стен, повсюду тесной толпой стояли люди. При ее появлении все замолчали и сняли шляпы. Она видела седеющие волосы, крепкие плечи, улыбающиеся лица сидевших за столами служащих и Эдди Виллерса, стоявшего в другом конце комнаты. Все понимали, что слова излишни.

Эдди стоял у открытых дверей ее кабинета. Толпа расступилась, давая ей пройти. Эдди указал рукой сначала на собравшихся, затем на стопку писем и телеграмм.

– Дэгни, все машинисты «Таггарт трансконтинентал»! Те, кто смог, пришли сюда, многие приехали издалека, здесь несколько человек из нашего отделения в Чикаго. – Он указал на стопку телеграмм: – Здесь остальные. Если быть точным, я не получил никаких известий лишь от троих: один проводит отпуск где-то в лесах на севере, второй в больнице, а третий в тюрьме за лихачество на своем автомобиле.