Атлант расправил плечи. Книга 2 - Рэнд Айн. Страница 52

Вода в Миссисипи прибывала весь январь; от снегопадов река вздулась, и ветер заставил ее течение подобно огромным монотонно работающим жерновам разрушать все, что попадалось на пути. В одну из ночей первой недели февраля, когда снег с дождем неистовствовали с особой силой, под пассажирским поездом рухнул принадлежавший "Атлантик саузерн" мост через Миссисипи. Локомотив и пять первых вагонов вместе с треснувшими фермами моста низверглись с высоты восьмидесяти футов в черный водоворот реки. Остальная часть состава удержалась на первых трех пролетах моста, которые уцелели.

– Нельзя отдавать соседу то, что необходимо самому, – сказал Франциско Д'Анкония.

Буря открытых выступлений против него, поднятая владельцами газет, была намного сильнее их обеспокоенности событиями на реке.

Ходили слухи, что главный инженер "Атлантик саузерн", отчаявшись получить сталь для укрепления моста, подал в отставку полгода назад, предупредив руководство компании, что мост ненадежен.

Он написал в самую крупную нью-йоркскую газету письмо, в котором предупреждал об опасности, но письмо не получило огласки. Ходили также слухи, что первые три пролета не дрогнули, так как были укреплены конструкциями из металла Реардэна; пятьсот тонн продукции этой компании оказались единственным поступлением на железную дорогу за время действия Закона о равном распределении.

Единственным результатом официального расследования стало признание непригодными к эксплуатации двух мостов через Миссисипи, принадлежавших мелким железнодорожным компаниям. Одна из них прекратила существование, другая закрыла свою линию, собрала рельсы и проложила новую ветку к мосту через Миссисипи, который принадлежал "Таггарт трансконтинентал". Так же поступила и "Атлантик саузерн".

Огромный мост в Бредфорде, штат Иллинойс, был построен Натаниэлем Таггартом. Ему пришлось долгие годы бороться с властями, потому что суды, разбирая иски речных грузоперевозчиков, выносили решения, что железные дороги создают конкуренцию перевозкам' по воде и тем самым угрожают общественному благосостоянию. Мосты следовало уничтожить, ибо они препятствовали движению речного транспорта. Судебные постановления требовали, чтобы Натаниэль Таггарт снес свой мост и перевозил пассажиров на баржах. Когда дело слушалось в суде высшей инстанции, он выиграл тяжбу с перевесом в один голос. Мост Таггарта остался единственной перемычкой между двумя частями континента. Его наследница поставила перед собой цель поддерживать мост в исправности любой ценой.

Сталь, отправленная Комитетом по международной помощи через Атлантику, не достигла берегов Народной Республики Германия. Ее захватил Рагнар Даннешильд, и никто, за исключением людей из Комитета, не узнал об этом, потому что газеты уже давно не писали о Рагнаре Даннешильде.

Обнаружив, что товаров не хватает, а электрические утюги, тостеры, стиральные машины и остальные электроприборы и вовсе исчезли с прилавков, люди начали интересоваться слухами. Они слышали, что ни одному кораблю, груженному медью "Д'Анкония коппер", не удалось прийти в американский порт, – они так или иначе попали в руки Рагнара Даннешильда.

В порту туманными зимними вечерами перешептывались о том, что Рагнар Даннешильд всегда захватывал суда, доставляющие помощь другим государствам, но никогда не прикасался к меди; он топил корабли "Д'Анкония коппер" вместе с грузом, экипажам разрешал спасаться на шлюпках, а медь отправлялась на дно океана. Об этом повествовали особым шепотом – так рассказывают мрачные легенды, смысла которых никто не понимает. Никто не мог объяснить, почему Даннешильд не забирал медь.

Во второй неделе февраля вышел указ, запрещавший поднимать лифты выше двадцать пятого этажа. Эта мера была предпринята в целях экономии медной проволоки и электроэнергии. Верхние этажи требовалось освободить от жильцов. Пролеты, ведущие наверх, были заколочены грубыми некрашеными досками. Особым разрешением допускались исключения – на основании "крайней необходимости" – для ограниченного круга крупных предприятий и фешенебельных отелей. Города будто стали ниже ростом.

Раньше жители Нью-Йорка не особо беспокоились о погоде. Метели досаждали им лишь тем, что замедляли движение транспорта и оставляли после себя лужи возле дверей ярко освещенных магазинов. Людям, идущим против ветра в плащах, мехах и вечерних туфлях, буран в городе казался незваным гостем. Сейчас же, когда буран порывисто гнал снег по узким улочкам, люди со смутным страхом ощущали незваными гостями в городе себя и чувствовали, что у ветра есть право считать их таковыми.

– Теперь уже все равно, – сказала Дэгни Реардэну в ответ на сообщение, что он не сможет дать ей рельсы, потому что ему не удалось найти поставщика меди. – Выбрось это из головы, Хэнк.

Он промолчал, хотя и не мог забыть первого сбоя в работе "Реардэн стал".

Вечером пятнадцатого февраля в полумиле от Уинстона, штат Колорадо, лопнуло железнодорожное полотно на стыке рельсов – как раз там, где их требовалось заменить. С рельсов сошел локомотив. Начальник станции Уинстон лишь бессильно вздохнул и вызвал аварийную бригаду с подъемным краном. Такие происшествия на его участке пути случались теперь через день. Он уже начал привыкать к ним.

В тот вечер Реардэн в пальто с поднятым воротником и надвинутой на глаза шляпе бродил по колено в снегу по заброшенному угольному разрезу во всеми забытом уголке Пенсильвании. Он наблюдал за погрузкой угля на свои самосвалы. У шахты не было хозяев – никто не мог покрыть затраты на ее содержание. Однако нашелся один молодой человек родом из голодающего поселка поблизости. У него были злые глаза и резкий голос. Он собрал группу безработных и заключил с Реардэном контракт на поставку угля. Уголь добывали ночью, хранили в потайных дренажных штольнях, с рабочими расплачивались наличными, никто не задавал вопросов. Виновные в том, что им хотелось выжить, эти люди вели дела подобно дикарям: без законов, документов, контрактов, покровителей – без всего, кроме взаимопонимания и жесткого соблюдения договора. Реардэн даже не знал имени молодого человека. Наблюдая, как он руководит погрузкой, Реардэн подумал, что, родись этот парень поколением раньше, из него получился бы отличный промышленник, сейчас же он закончит свою короткую жизнь уголовником.

В тот же вечер Дэгни присутствовала на заседании совета директоров "Таггарттрансконтинентал".

Все расположились вокруг полированного стола в величественном зале заседаний совета. В помещении было прохладно. Люди, которые за десятилетия привыкли к тому, что их лица должны быть непроницаемыми, слова невнятными, а одежда безупречной, выглядели неестественно в обтягивающих животы свитерах, шарфах вокруг шеи; кашель, подобный треску пулемета, слишком часто прерывал дискуссию.

Она заметила, что Джим утратил свое обычное спокойствие. Он сидел, втянув голову в плечи, его глаза метались по лицам присутствующих.

Среди них был человек из Вашингтона. Никто не знал, чем он занимается, какое у него звание, это не имело значения; было известно, что он из Вашингтона. На висках мистера Уэзерби – а именно так его звали – проступала седина, у него было длинное узкое лицо, и казалось, что ему стоило больших усилий держать рот закрытым. Это придавало ему чопорный вид. Члены совета не знали, в каком качестве он присутствовал на заседании: гостя, советника или, быть может, председателя совета; они предпочли остаться в неведении.

– По моему мнению, – сказал председательствующий, – основной проблемой, которую мы должны рассмотреть, является то, что полотно нашей магистрали находится в плачевном, если не сказать критическом, состоянии. – Он выдержал паузу и осторожно добавил: – В то время как единственная принадлежащая нам дорога с приличными рельсами – это линия Джона Галта… то есть Рио-Норт.

Другой участник совещания произнес таким же осторожным тоном, стараясь вовлечь в разговор остальных:

– Если принять во внимание хронический дефицит оборудования, а также то, что мы позволяем ему изнашиваться на ветке, которая приносит убытки… – Он замолчал, не высказав никаких предложений.