Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн. Страница 39

Он взглянул на мистера Мейгса. Мистер Мейгс сидел молча, забросив ногу на ногу, и курил сигарету. Пиджак его был похож на армейский френч. Складки шеи нависали над воротником, складки тела распирали талию, зауженную, чтобы скрыть полноту. У него было кольцо с большим желтым бриллиантом, вспыхивавшим, когда он шевелил короткими пальцами.

— Ты познакомилась с мистером Мейгсом, — сказал Таггерт. — И я очень рад тому, что вы превосходно поладите. — Он сделал легкую, выжидательную паузу, но ему никто не ответил. — Мистер Мейгс осуществляет план объединения железных дорог. У тебя будет много возможностей сотрудничать с ним.

— Что это за план?

— Это… новая национальная программа, начавшая действовать три недели назад, ты оценишь ее, одобришь и найдешь в высшей степени практичной. — Дагни удивилась несерьезности его уловки: Джеймс держался так, словно, вынеся заранее за нее вердикт, не даст ей возможности изменить его. — Это чрезвычайная программа, спасшая транспортную систему страны.

— Что это за план?

— Ты, разумеется, сознаешь непреодолимые трудности любых строительных работ в этот чрезвычайный период. Строить новые пути — пока что — невозможно. Поэтому для страны самой важной задачей является сохранить транспортную систему как единое целое, сохранить все имеющиеся машины, все имеющееся оборудование. Национальное выживание требует…

— Что это за план?

— В целях национального выживания железные дороги страны слиты в одну сеть. Весь совокупный валовый доход поступает в Правление железнодорожного пула в Вашингтоне, оно действует как попечитель отрасли в целом и делит среди разных железных дорог общий доход в соответствии с… самым современным принципом распределения.

— Что это за принцип?

— Не волнуйся, права собственности полностью сохранены и защищены, им лишь придали новую форму. Каждая дорога по-прежнему несет ответственность за свою работу, расписание поездов, содержание в порядке путей и оборудования. Что до ее взносов в национальный пул, каждая дорога позволяет любой другой, когда того требуют условия, использовать свои пути и оборудование бесплатно. В конце года Правление пула распределяет общий доход, и каждая дорога получает деньги не на случайной, устарелой основе количества прошедших поездов и тоннажа перевезенных грузов, а на основе ее потребностей, то есть поскольку сохранение железнодорожного пути — это главная потребность, каждая дорога получает деньги в зависимости от протяженности путей, которыми владеет и которые содержит в исправности.

Дагни слышала слова, понимала их смысл, но не могла представить это в реальности — какое-то кошмарное безумие, основанное лишь на готовности людей притворяться, будто они верят, что все вокруг разумно. Она ощутила мертвую пустоту и поняла, что ее пытаются низвергнуть даже ниже той планки, где еще уместно простое человеческое негодование.

— Чьими путями мы пользуемся для трансконтинентальных перевозок?

— Да своими, разумеется, — торопливо ответил Таггерт, — то есть от Нью-Йорка до Бедфорда, штат Иллинойс. А от Бедфорда наши поезда идут по путям «Атлантик Саусерн».

— До Сан-Франциско?

— Ну, так гораздо быстрее, чем делать тот длинный объезд, который ты хотела устроить.

— Мы пускаем свои поезда без платы за использование путей?

— Притом твоей объезд долго не просуществовал бы, рельсы «Канзас Вестерн» пришли в негодность, и, кроме того…

— Без платы за использование путей «Атлантик»?

— Ну, и мы не берем с них платы за пользование нашим мостом через Миссисипи.

Чуть помолчав, Дагни спросила:

— Ты смотрел на карту?

— Конечно, — неожиданно подал голос Мейгс. — У вашей дороги самая большая протяженность. Поэтому вам не о чем беспокоиться.

Эдди Уиллерс расхохотался.

Мейгс тупо посмотрел на него:

— Что это с вами?

— Ничего, — устало ответил Эдди. — Ничего.

— Мистер Мейгс, — заговорила Дагни, — если взгляните на карту, увидите, что две трети стоимости содержания путей для наших трансконтинентальных перевозок даются нам даром и оплачиваются нашим конкурентом.

— Да, конечно, — ответил он и сощурился, с подозрением глядя на нее, словно недоумевал, что толкнуло ее на столь откровенное заявление.

— А мы тем временем получаем деньги за то, что владеем милями путей, на которых нет движения, — сказала она.

Мейгс понял и откинулся на спинку кресла, словно потерял всякий интерес к этой дискуссии.

— Это не так! — резко возразил Таггерт. — Мы пускаем много местных поездов для обслуживания района нашей бывшей трансконтинентальной линии — через Айову, Небраску и Колорадо, а по другую сторону туннеля — через Калифорнию, Неваду и Юту.

— Пускаем два местных поезда в день, — сказал Эдди Уиллерс сухим, безучастным тоном деловой справки. — Кое-где и меньше.

— Что определяет количество поездов, которое каждая железная дорога обязана пускать? — спросила Дагни.

— Общественное благо, — ответил Джеймс.

— Правление пула, — ответил Эдди.

— Сколько поездов было остановлено в стране за последние три недели?

— Собственно говоря, — пылко заговорил Таггерт, — этот план помог гармонизировать отрасль и устранить жестокую конкуренцию.

— Он устранил тридцать процентов ходивших по стране поездов, — вмешался Эдди. — Конкуренция сохранилась только в подаче заявлений в Правление о разрешении отменять поезда. Выживет та железная дорога, которая ухитрится не пускать поездов совсем.

— Кто-нибудь подсчитывал, как долго сможет функционировать «Атлантик»?

— Это не ваше… — начал было Мейгс.

— Каффи, прошу тебя! — воскликнул Таггерт.

— Президент «Атлантик Саусерн», — бесстрастно произнес Эдди, — покончил с собой.

— Мы здесь ни при чем! — заорал Таггерт. — Он совершил самоубийство по личным причинам!

Дагни молча глядела на их лица. В сумеречном безразличии ее сознания все еще теплилась какая-то искорка интереса: Джим всегда ухитрялся сваливать бремя своих просчетов на самые крупные компании и выживать, заставляя их расплачиваться за ошибки, как поступил с Дэном Конвеем, с промышленниками в Колорадо; но тут не было даже здравого смысла грабителя — в этой атаке на иссохший костяк более слабого, полуобанкротившегося конкурента ради минутной отсрочки краха, поскольку нападавшего отделяла от бездны только треснувшая кость.

Привычка дискутировать едва не заставила Дагни говорить, спорить, указывать на очевидное, но она снова посмотрела на их лица и поняла, что они все и так знают. В каких-то иных понятиях, в каком-то ином осмыслении они знали все, что она могла сказать, — не имело смысла доказывать необратимый ужас их курса и его последствий.

— Понятно, — негромко сказала она.

— Ну а что, по-твоему, мне было делать? — закричал Таггерт. — Прекратить наши трансконтинентальные перевозки? Обанкротиться? Превратить великую железную дорогу в жалкую местную? — Одно ее слово, казалось, задело его сильнее, чем любые убийственные аргументы; он буквально трясся от ужаса перед тем, что стояло за этим коротким «понятно». — Мне больше ничего не оставалось! Нам нужно было сохранить трансконтинентальный маршрут! Обогнуть туннель невозможно! У нас нет денег на дополнительные расходы! Нужно было что-то делать!

Мейгс смотрел на него с удивлением и неприязнью.

— Я не спорю, Джим, — сухо сказала она.

— Мы не могли допустить, чтобы такая дорога, как «Таггерт Трансконтинентал», потерпела крах! Это была бы национальная катастрофой! Надо было думать обо всех городах, промышленности, грузоотправителях, пассажирах, служащих и акционерах, условия жизни которых зависят от нас! Это не только ради тебя или меня, это ради общего блага! Все согласны, что план объединения железных дорог практичен! Лучше всех осведомленные…

— Джим, — сказала Дагни, — если у тебя есть еще деловые вопросы для обсуждения, давай ими займемся.

— Ты никогда не принимала во внимание социальную сторону чего бы то ни было, — недовольно буркнул он в ответ.