Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн. Страница 41
Через несколько секунд он спросил:
— Дагни, что с Квентином Дэниелсом? Ты летела за ним, так ведь?
— Да, — ответила она. — Он ушел.
— К разрушителю?
Это слово подействовало на нее, как удар. То было первое прикосновение внешнего мира к сияющему видению, с которым она не расставалась весь день, о котором нельзя было думать, можно было лишь ощущать его как источник силы. «Разрушитель», осознала она, было названием этого видения здесь, в их мире.
— Да, — с усилием ответила она, — к разрушителю.
Потом ухватилась за край стола, чтобы не пошатнуться, и сказала с легкой горькой улыбкой:
— Ну что ж, Эдди, давай посмотрим, что могут сделать для предотвращения крушений поездов два таких непрактичных человека, как мы.
Два часа спустя, когда Дагни сидела в одиночестве за столом, склонясь над бумагами, где не было ничего, кроме цифр, но они походили на фильм, показывающий всю историю железной дороги за последние четыре недели, раздался звонок и послышался голос секретарши:
— Мисс Таггерт, вас хочет видеть миссис Риарден.
— Мистер Риарден? — удивленно переспросила она, будучи не в силах поверить своим ушам.
— Нет, миссис Риарден.
Чуть помолчав, Дагни сказала:
— Попроси ее войти.
В осанке Лилиан Риарден, когда она вошла и направилась к столу, сквозило что-то вызывающее. На ней был шитый на заказ костюм с ярким бантом, небрежно сдвинутым набок для придания нотки элегантной несообразности, и маленькая шляпка, заломленная под углом, считавшимся щегольским, потому что он казался насмешливым; лицо ее было чуть излишне спокойным, шаг чуть излишне медленным; шла она, чуть ли не демонстративно покачивая бедрами.
— Здравствуйте, мисс Таггерт, — произнесла она ленивым, снисходительным голосом, голосом салонов и вечеринок, казавшимся в этом кабинете таким же неуместным, как ее костюм и бант.
Дагни с серьезным видом кивнула.
Лилиан оглядела кабинет; во взгляде ее была та же насмешливость, что и в заломленной шляпке: насмешливость, выражавшая твердое убеждение, что жизнь может быть только нелепой.
— Прошу вас, присаживайтесь, — сказала Дагни.
Лилиан села, приняв уверенную, изящно-небрежную позу. Когда повернулась к Дагни, вызов в ее глазах не исчез, но приобрел другой оттенок: казалось, она намекала, что у них есть общий секрет, делающий ее присутствие здесь бессмысленным для всего мира, но вполне логичным для них обеих. Намек этот она подчеркнула молчанием.
— Чем могу служить?
— Я пришла сказать вам, — любезно произнесла Лилиан, — что вы сегодня вечером выступаете в программе Бертрама Скаддера.
Она не увидела в лице Дагни ни удивления, ни возмущения, лишь взгляд механика, разглядывающего мотор, который издает странный звук.
— Полагаю, — сказала Дагни, — вы полностью осознаете форму построения своей фразы.
— О да! — ответила Лилиан.
— Тогда продолжайте в том же духе.
— Прошу прощения?
— Продолжайте говорить.
Лилиан издала краткий смешок, сказавший, что она ожидала не такого отношения.
— Я уверена, что долгие объяснения не нужны, — заговорила она. — Вы понимаете, почему ваше появление в этой программе важно для тех, кто у власти. Я знаю, почему вы отказываетесь в ней появиться. Знаю ваши убеждения. Возможно, вы не придаете этому значения, но вы в курсе, что мои симпатии всегда были на стороне существующей системы. Поэтому поймете мой интерес к этой проблеме и мое место в ней. Когда ваш брат сказал мне, что вы отказались, я решила вмешаться, потому что, видите ли, я одна из тех очень немногих, кто знает, что в вашем положении отказываться нельзя.
— Я пока что не принадлежу к этим немногим, — сказала Дагни.
Лилиан улыбнулась.
— Что ж, придется кое-что объяснить. Вы понимаете, что ваше выступление по радио будет иметь для тех, кто у власти, такую же ценность, как… как поступок моего мужа, когда он подписал дарственную, передающую Риарден Метал им. Вы знаете, как часто и успешно они упоминают об этом в своей пропаганде.
— Я не знала этого, — резко парировала Дагни.
— О, конечно, вас не было здесь почти два месяца, поэтому вы пропустили бесчисленные упоминания в газетах, по радио, в публичных выступлениях, что даже Хэнк Риарден одобряет и поддерживает Директиву 10-289, поскольку добровольно отдал свою фирму стране. Даже Хэнк Риарден. Это обескураживает многих упорствующих и помогает держать их в узде. — Лилиан откинулась назад и небрежным тоном поинтересовалась: — Спрашивали ли вы его, почему он подписал дарственную?
Дагни не ответила; она словно бы не слышала, что это был вопрос; она сидела неподвижно, лицо ее ничего не выражало, но глаза казались слишком большими, они были устремлены на Лилиан, словно у нее не было других намерений, кроме как выслушать ее до конца.
— Нет, я не думала, что вы это знали. Не думала, что он вам скажет, — заговорила Лилиан, голос ее стал спокойнее, словно она увидела дорожный указатель и спокойно ехала нужным маршрутом. — Однако вам нужно узнать причину, заставившую его подписать, — эта же причина заставит вас появиться в программе Бертрама Скаддера сегодня вечером.
Она сделала паузу, ожидая вопроса; Дагни молчала.
— Эта причина — насколько она касается поступка моего мужа — должна доставить вам удовольствие. Представьте себе, что означала для него эта подпись. «Риарден Метал» была его величайшим достижением, совокупностью всего лучшего в его жизни, высшим символом его гордости, а мой муж, как вы должны знать, в высшей степени страстный человек, и гордость собой, пожалуй, высшая его страсть. «Риарден Метал» была для него больше, чем достижением, она была символом его способности пробивать стены, его независимости, его трудов, его возвышения. Фирма была его собственностью по праву, а вы знаете, что такое право для такого строгого человека, как он, и что значит собственность для такого собственника. Он лучше бы погиб, отстаивая фирму, чем отдал ее тем, кого презирает. Вот что она значила для него. И вот что он потерял. Вам будет приятно узнать, что отдал он ради вас, мисс Таггерт. Ради вашей репутации и вашей чести. Он подписал дарственную под угрозой того, что его связь с вами станет известна всему миру. О да, мы располагали полными доказательствами, во всех интимных подробностях. Полагаю, вы придерживаетесь убеждений, не одобряющих жертвы, однако в данном случае вы, как всякая женщина, почувствуете удовлетворение масштабом жертвы, которую мужчина принес за привилегию пользоваться вашим телом. Вы наверняка получали громадное удовольствие в те ночи, что он проводил в вашей постели. Теперь можете почерпнуть удовольствие и в знании того, во что обошлись ему эти ночи. И поскольку вы любите прямоту — не так ли, мисс Таггерт? — поскольку вы избрали для себя статус шлюхи, я снимаю перед вами шляпу, отдавая должное цене, которой вам удалось добиться и которую не может надеяться получить никто из ваших коллег.
Голос Лилиан становился все резче, словно звук, издаваемый головкой сверла, все время соскальзывающего с гладкого камня. Дагни продолжала смотреть на нее, однако напряженность ее глаз и позы исчезла. Лилиан стало любопытно, почему ей кажется, что лицо Дагни освещено прожектором. Она не могла разглядеть никакого особого выражения, это было просто лицо в его обычной безмятежности, и свет, казалось, исходил из его строения, из резких черт, твердости сжатых губ, открытости взгляда. Выражения их она не могла разобрать, оно казалось отсутствующим, напоминало спокойствие не женщины, а ученого, в них сияли бесстрашие и упорство.
— Это я, — негромко сказала Лилиан, — сообщила бюрократам о неверности моего мужа.
Дагни заметила в безжизненных глазах Лилиан проблеск чувства: оно походило на удовольствие, но так отдаленно, что напоминало солнечный свет, отраженный от поверхности болота; вспыхнув на миг, оно угасло.
— Это я, — сказала Лилиан, — отняла у него «Риарден Метал».