Владетель Ниффльхейма (СИ) - Демина Карина. Страница 69
— Как там было у великого? Зов ехидны, клюв совиный, глаз медянки, хвост ужиный, шерсть кожана, зуб собачий вместе с пястью лягушачьей…
Туман стлался у земли, подбираясь ласково, трогая лица пушистыми лапами. Он нес сны и надежды, но Брунмиги знал, что длится им недолго. Плавилась броня, оплывая мягким свечным воском. Задыхались люди и, не желая расставаться с жизнью, драли себе глотки, расцарапывали руками груди, пытаясь сделать вдох.
— Пасть акулы, клык бирючий, желчь козла, драконья лапа, турка нос, губа арапа, печень нехристя-жиденка, прах колдуньи, труп ребенка, шлюхой матерью зарытый в чистом поле под ракитой… — Варг бормотал слова, не имевшие смысла, и земля откликалась. Она слышала иное, скрытое в гудении белого бубна, который подпевал хозяину. И земля тянула жадные корни к еще живым. Окутывала, пеленала и проглатывала, накрывала плащами растревоженных муравьев, меховыми шубами полевок, спускала своры слепней, комаров… и все то, что только было в округе, спешило на пир званый.
Варг же, отложив и автомат, и бубен, поднял котел и, встряхнув, что было силы, крикнул:
— За ваше здоровье! Вечной жизни!
Пил он огромными глотками, и горячее варево текло по щекам, по косам, по зеленому кителю, марая звездчатые пуговицы.
— Вечной смерти, — тихо сказал он и швырнул котел совам.
Лицо же Варга на мгновенье обрело характерный синий цвет. Только глаза в отличие от драуржьих остались светлыми, почти белыми.
Боялся ли тогда Брунмиги?
Ничуть не меньше, чем боялся теперь, мешком болтаясь на мертвячьей спине. Но и тогда, и сейчас страх оказался напрасным: взлетев на гребень скалы, драугр стряхнул ношу и, развернувшись, бросился туда, где закипало море.
Глава 7. Всадник
Волна ударила снизу, и рулевая лопасть крутанулась, стряхивая Джека на палубу. Он полетел, кувыркаясь, маша руками в бессмысленной попытке затормозить. Остановился лишь когда ударился о мачту. Застонал, но поднялся, пусть и на четвереньки. Ненадолго.
Вторая волна накрыла Нагльфар с головой, протянула широким просоленным покрывалом от борта до борта, и к борту же откатила Джека, вбив между двумя скамьями.
— Твою ж… — он сплевывал холодную горькую воду и полз туда, где крутилось, вертелось, перемешивая море, широкое весло.
Нагльфар хрипел. Он то вскидывался, поднимаясь почти вертикально, то падал вдруг ныряя в разлом между волнами. И тогда темные, грязные, они смыкались, заслоняя и без того слабый свет.
— Джек! Руль!
Разобрать, чей голос — невозможно. Но Джек помнит. Ползет.
Промокший плащ норовит спеленать — предатель. Море ведь ждет, чтобы забрать спелёнутого, утянуть в разноцветные глубины, которые наслаиваются под килем.
— Нагльфар!
— И я… смиряя бурю гневным взором…
Удар. Переворот, когда борт ложится на воду и зачерпывает, как черпает ковш или ведро, упавшее в колодец. Вода просачивается меж костями и наполняет брюхо корабля.
Нагльфар рычит и кашляет. Из пасти льется не пламя — вода. А щели меж досками дымят.
Вперед надо. Плащ снять… жалко… надо.
Снять. Гунгнир за пояс. Ползти. На четвереньки. На четвереньках если, то быстрее.
Гуляет палуба. Трещит. Держит.
Мгновенье тишины и мощный удар снизу, как если бы Нагльфар брюхом наскочил на копье.
— Нагльфар!
— …смиряя…
Он захлебывается, изрыгает потоки бурой влаги, смешанные с жиром. И падает уже на другой борт, рассаживая щиты в щепу, ломая весла. Рев его на мгновенье заглушает крик бури.
— Держись! — Джек кулаком ударяет по борту. — Держись же!
И сам снова встает, бежит, спеша успеть до очередного нырка. Но нынешняя волна медлит. Она просовывает влажную бирюзовую лапу под днище. Приподнимает, пока нежно, лишь слегка покачивая. Пальцы оглаживают борта. Сжимают.
Джек бежит.
Он никогда не бегал еще так быстро!
И когда нос Нагльфара начинает крениться, грозя врезаться в мускулистое брюхо моря, Джек падает и снова катится, но уже туда, где должен быть.
Удар. Веревки. Вода, накрывшая с головой, но лишь на миг, который получается перетерпеть. Горечь в горле. Кашель. Руки на весле. Держат.
Держат!
А весло выскальзывает, проклятое.
Джек наваливается на него всем телом, повисая, выдавливая от себя, становя корабль на волну. Ноги едут по палубе, раскалывая тонкие кости. И море, смеясь, отталкивает весло.
Что ему мальчишка?
Нет!
Крепче. Мышцы звенят. Кости хрустят. Руки выворачивает, грозя оборвать сухожилия.
Держать!
Нагльфар втягивает весла, укладывая вдоль палубы, закрепляя живыми петлями. И осмелевший, карабкается выше и выше, перелетает с волны на волну.
Уже почти справились.
И Джек выдыхает, поверив в удачу.
Рано. Борт хрустит и синяя лапа с блестящей, новой кожей, на которой булатными узорами вьются сосуды, впивается в край. Когти пробивают броню, и Нагльфар подпрыгивает. Он огромен, но беспомощен перед пришельцем.
И Джек тоже.
Он руль держит. Не отпустить. Не сбежать. Куда бежать, когда вокруг лишь море? И оно кипит, выталкивая на поверхность беззубые рты-воронки, кружа цепи и гнилые бревна, подтягивая их к бортам, стучась бесполезными таранами.
Драугр не торопился. Выбравшись, он уселся на краю борта, упираясь и ногами, и руками. Ладно руки, но ступни его сгибались и так, что длинные пальцы с желтоватыми серповидными когтями касались брони.
— Уходи, — сказал Джек, отплевываясь от воды и ветра.
— Уходи, — драугр повторил слово.
Ему-то ветер нипочем. И вода тем более.
— Чего тебе от меня надо? Чего ему от меня надо?!
— Надо, — согласилась тварь, подвигаясь по борту.
Зубы Нагльфара щелкнули в миллиметре от драугра, который спрыгнул на палубу и покатилась синим шаром.
— Надо!
Теперь драугр стоял на четвереньках. Он был мокр. Ободран. Мертв. И силен.
Снот метнулась под руку, взлетела на спину, выдирая клочья кожи и мяса, но драугр не шелохнулся.
— Надо, — с грустью повторил он.
И отскочил вправо, пропуская удар Нагльфара. Корабль тряхнуло. И крутануло. Весло едва не вырвалось из рук, и протащило Джека за собой.
Если отпустить… всего на мгновенье… Мгновенья хватит, чтобы ударить.
И угробить корабль.
Драугр неуловимым движением руки стащил кошку и поднял перед собой. Он держал Снот горстью за голову и тело раскачивалось, точно маятник.
Бросок. Хруст. Еще бросок.
Тварь била о палубу и с силой, разбрызгивая розоватую кровь, внутренности и клочья шерсти.
— Сука! — заорал Джек, отпуская весло, но тотчас схватил, уперся.
Нельзя. Неправильно. И бесполезно.
Мелькнула тень драконьей головы. Дыхнула пламенем, но то схлестнулось с водой и погасло, породив густой пар.
Держать. И держаться.
— Надо, — донеслось из тумана. — Надо…
Голос отдалялся, как если бы тварь понимала, что Джек от нее никуда не денется, и потому медлила, уделяя внимание другим.
Алекс. И Юлька.
Юлька и Алекс.
Какое Джеку до них дело?
Никакого!
Держать весло. Держать!
— Превращайся! — он кричал, надеясь, что будет услышан. — Нагльфар, скажи ей… пусть заберет Алекса. Утащит…
Почему его? Джек ведь легче. Джек важнее. Ему править Ниффльхеймом.
— Потом… потом за мной вернется, — говорил уже себе, понимая, что никто не вернется.
Да и хватит ли у Юльки сил? Она же мелкая, слабая. И плачет все время.
— Потом… потом… — звонкое эхо доносилось с палубы. — Потом том-том… иди-ди-ди… динь. Динь-дон. Дом.
Драугр подбирал слова наугад, меняя буквы, выстраивая из них, словно ребенок из кубиков, свое понимание.
— Нагльфар!
— Нагль-гль-гльфрфр… — заурчало справа и тут же из пара вынырнуло синее лицо. Драугр вскочил на весло и кувыркнулся, повиснув вниз головой.
— Чего тебе надо?
— Надо-надо-да…данад. Над-да.
У него не глаза — пробоины в черепе.
Нагльфар дрожит всем телом, выгибается, пластаясь на волне, поворачиваясь к ветру то одним, то другим боком. Стряхнуть пришельца не выходит. Тот — блоха на мощном теле корабля, слишком мелкая, слишком юркая.