Расчетливая вдова - Аллен Луиза. Страница 36

«Я люблю, я хочу, чтобы ты меня тоже любил, иначе мое сердце будет разбито, а я не так сильна, чтобы вынести это». Мег не хватило духа сказать ему эти слова и получить отказ, услышать истину, что ему нужно лишь ее тело.

– Ты хочешь пойти наперекор своим чувствам? – тихо спросил Росс, подошел к зеркалу и встал позади нее. Он разговаривал с ее отражением, как только что поступила Мег. – Всего лишь ради того, чтобы поставить меня на место?

– Нет, не поэтому. – Мег повернулась к нему лицом, но не отошла в сторону, когда Росс преградил ей дорогу, хотя у нее подрагивали колени. Мег не могла сказать, что чувствовала. Поддавшись разочарованию, она говорила не думая, отговариваясь. – Ты произнес слово «моя». Я не твое поле или роща, которые можно обнести оградой и повесить табличку с надписью: «Частная собственность. Нарушители будут преследоваться по закону».

– Ты хочешь сказать, что я ревнив? – Росс рассмеялся сухо и безрадостно.

– Я хочу сказать, что ты упорно защищаешь свою территорию и собственность. Ты уже твердо идешь по стопам отца.

Мег сообразила, что сделала непростительную глупость, как только произнесла эти слова. Росс поведал ей о своих отношениях с отцом, раскрыл истинную природу покойного лорда Брендона, рассказал, какие шрамы тот оставил в душе мальчика. Черные глаза Росса впились в нее. А теперь Мег заявила, что он становится таким же, как его отец.

Наверное, крайнее нежелание Росса вернуться домой объяснялось не только горечью утраты или мучительным чувством вины из-за смерти Джайлса, но и опасением, что он может пойти по стопам отца. Эти мысли пронеслись в ее голове, но выражение лица Росса начало меняться, становилось непроницаемым, эмоции скрылись за резкими чертами мрачного лица, которое оттолкнуло ее на пристани, где она впервые увидела его.

– Я… Прости меня, Росс.

«Что я наделала? Нет… Я все испортила». Умиротворение, обретенное во время размышлений у могилы брата, растаяло в гневе.

Он поднял руку, приказывая ей молчать:

– Нет. Не говори ничего.

Россу как-то удалось покинуть китайский салон, после чего он затрясся всем телом. Боль в раненой ноге вызывала тошноту. Должно быть, он ударился, когда потерял власть над собой, бросил на софу экономку, добиваясь плотской близости средь бела дня.

Ему надо выйти на улицу, иначе он либо вернется назад, либо затащит Мег к себе и закончит то, что начал, или же…

– Милорд!

– Хенидж, вам нездоровится?

Росс удержал дворецкого, который вышел из-за угла, не заметив его, а теперь стоял с побледневшим лицом. Сколько ему лет? Неужели у него больное сердце?

– Милорд, я вполне здоров. Простите, я просто не слышал вас. На мгновение принял вас за его светлость, вашего покойного отца. Он выглядел так же, когда бывал недоволен. Я просто растерялся.

Росс стоял в холле, разочарование, злость и страдания детства переполняли его, точно забродившую бутылку вина, которая вот-вот лопнет. Он научился скрывать чувства, не показывать отцу, как задевает его холодность, наказания, неистовый гнев, подтачивавшие сердце. Ибо это доставило бы отцу удовольствие. Сын отвечал дерзостью, непослушанием, и именно поэтому отчасти произошел несчастный случай с Джайлсом.

– Хенидж, простите, что напугал вас. Вам ведь не снятся призраки? Зато мне снятся. Я иду гулять. Передайте мои извинения миссис Харрис, я не смогу прийти на ужин.

– Хорошо, милорд. – Дворецкий приходил в себя. – Милорд, мне распорядиться, чтобы вам подали лошадь?

– Нет, я сам оседлаю.

Росс умолк. Он стоял на нижней ступеньке и собирался отправиться за бриджами и высокими сапогами. Мысль о том, что придется торчать здесь хотя бы десять минут, стала невыносимой. Он должен немедленно покинуть дом, уйти от Мег. Уйти, если возможно, от себя самого.

Его отец не стеснялся работы на конюшне. Росс широкими шагами пересек мощеный двор, отмахнулся от помощи грума, который занимался чисткой главной сточной канавы. Росс ежедневно выезжал на лошади отца, хорошо откормленном крепком животном, которое стояло послушно, пока он занимался сложными вопросами севооборота, но в случае необходимости могло перемахнуть через изгородь. Для человека с раненой ногой лучшую лошадь трудно найти. Росс с горечью подумал, что слова Мег не лишены здравого смысла. Он потянулся за уздечкой, висевшей у двери.

Над дверью следующего стойла появились черная голова, уши и настороженно вращающиеся глаза. Калроуз, главный грум, сообщил, что это недавнее приобретение его отца.

– Милорд, это существо имеет отличную родословную, влетел вашему отцу в копеечку. Но скачет как дьявол. В первый же раз сбросил его с седла, после чего тот больше не выезжал на нем. Я укрощаю его, держа за поводья, у меня нет желания свернуть себе шею, это уж точно.

В то мгновение Росс лишь подумал, что такое животное следует продать. Он вернул уздечку на прежнее место и решил взглянуть на лошадь. Войдя в стойло, обнаружил, что речь идет не о мерине, а о некастрированном жеребце.

– Перестань. – Росс схватил жеребца за челку, когда тот вытянул шею, собираясь укусить его, и уже не выпускал ее. В ответ жеребец пытался встать на дыбы. – Ты что, не хочешь покинуть стойло и поскакать галопом?

Жеребец сверкнул белками глаз, но стоял спокойно, явно сообразив, что этого человека ему не запугать. Крепко держа его за челку, Росс крикнул:

– Подайте мне сбрую!

Оглянувшись через плечо, он увидел толпу грумов и их помощников, настороженно взиравших на происходящее. Росс надеялся, что им хватит смелости войти в стойло и вытащить его оттуда, если эта тварь лягнет.

– Милорд. – Мальчик водрузил седло на дверь и повесил уздечку на луку седла.

Россу в одиночку удалось вставить жеребцу удила в рот, надеть уздечку через голову. Жеребец стоял подозрительно смирно, когда Росс отпустил его гриву и начал застегивать пряжки.

– Как его зовут?

– Дракон Треварраса, милорд.

Вполне подходящее имя. Росс уже представлял, как жеребец дышит огнем. Водрузив седло на спину коня, он почувствовал, как под блестящей кожей напряглись мышцы животного. Неужели тот сообразил, что сможет нанести Россу больше вреда, когда он сядет на него? Возможно.

– Откройте ворота и отойдите в сторону.

Когда Дракон бросился к распахнутым воротам, Росс вскочил в седло, нырнул под верхнюю раму ворот и вставил ноги в раскачивавшиеся стремена, прежде чем жеребец успел сообразить, что происходит. Он вырвался на открытое пространство, конюхи и помощники бросились врассыпную. Вдруг Дракон остановился как вкопанный. Ноги его напряглись, уши прижались к голове. Росс почти чувствовал, что жеребец раздумывает, как погубить его. Он укоротил поводья, обхватил животное ногами и пришпорил. Конь понесся через двор по диагонали, пытаясь сбросить седока. Росс сначала потянул, затем ослабил поводья.

Как Росс и ожидал, возможность ускакать взяла верх над желанием жеребца сбросить седока и растоптать. Дракон напрягся до предела, бросился вперед и, играя мышцами, с громким топотом понесся по подъездной дороге, точно ракета Конгрива [11]. «К тому же он стал более предсказуем», – подумал Росс, изо всех сил пытаясь удержаться в седле до тех пор, пока животное не измотает себя.

У него страшно заболела нога, руки тоже болели, но настроение чудесным образом поднялось. Не одному Дракону захотелось размяться от души. Когда у Росса слетела шляпа, он рассмеялся, сощурился, защищаясь от солнца, и поскакал дальше.

Прошло около двадцати минут, прежде чем Дракон позволил Россу перевести себя на легкий галоп. К тому времени жеребец успел перепрыгнуть через множество изгородей и преодолеть всю длину поросшего утесником общинного выгона.

– Сдаешься? – поинтересовался Росс. К его удивлению, одно ухо жеребца подалось назад, крупное животное стало подчиняться ему, перешло на рысь, затем на медленный шаг.