Ангел тьмы - Бэгшоу Тилли. Страница 61

Атмосфера всеобщего изумления была почти физически ощутимой. Даже обычно невозмутимый Манчини был явно потрясен. Его оливковая кожа посерела. Брат сэра Хенли качал головой и постукивал пальцем по слуховому аппарату, словно полагая, что неверно расслышал приговор. Бывшие приятельницы Баринга ударились в слезы, а с галереи неслись протестующие вопли.

Но Дэнни не мог разделить их возмущение. Говоря по правде, он ощущал глубочайший покой.

София останется за решеткой. Никто больше не умрет от рук Азраила, не падет жертвой его извращенной жажды мести. Но прелестную Анджелу Джейкс, которой она была когда-то, пощадит игла палача.

Может, это и не истинное правосудие. Но это конец. Дэнни Магуайр наконец-то свободен.

Глава 35

Четыре года спустя

– Простите, сэр, но у вас нет пропуска. Я не могу вас впустить. – Как ни странно, но охранник в больнице «Алтасито» действительно смотрел на него с сочувствием.

Работа была на редкость тяжелой. Приходилось охранять пациенток единственной психиатрической женской тюрьмы штата Калифорния, и очень немногие из скудно оплачиваемых сотрудников больницы отличались таким качеством, как сочувствие. Охранник в свои шестьдесят с хвостиком выглядел гораздо старше. Обветренная кожа была морщинистой, как берега пересохшей реки в засуху. Но в его взгляде, устремленном на тощего светловолосого мужчину, опиравшегося на палку, светилась доброта. Они стояли у ворот больницы, и незнакомец, похоже, не собирался отступать.

Охранник видел этого человека не впервые. И даже не во второй, третий или четвертый раз. Каждый месяц в день посещений, он приезжал с вежливой просьбой повидать самую знаменитую пациентку больницы. Но та из месяца в месяц упорно отказывалась принимать посетителей.

Обвиняемая, которой непостижимым образом удалось избежать смертного приговора, Ангел Смерти, как она все еще именовалась в прессе, наслаждалась относительно спокойной жизнью в больнице, хотя эта жизнь проходила за решеткой и под толстой завесой секретности. У нее была своя комната с видом на ухоженные сады и расстилавшуюся за ними пустыню Мохаве.

Дни походили один на другой, но это однообразие не было утомительным. Время делилось между работой, физическими упражнениями, отдыхом и лечением у психиатра, включавшим самые разнообразные методики – от гипноза до групповой психотерапии.

К сожалению, Мэтт Дейли ничего этого не знал. И постоянно тревожился за Лайзу – для него она навсегда останется Лайзой, – опасаясь, что она из-за своей печальной известности подвергается издевательствам и побоям со стороны других заключенных. Мэтт отправил десятки электронных писем главному психиатру больницы, умоляя сообщить о ее состоянии. Ест ли она? Мучает ли ее депрессия? Могут ли они подтвердить, что передают ей письма, которые Мэтт с благоговением писал каждое воскресенье, рассказывая о своей жизни и всемирном успехе его известного, но вызвавшего неоднозначные оценки документального фильма «Азраил. Тайны и ложь», – письма, на которые он пока не получил ни одного ответа. Да и знает ли она вообще, что он пытается с ней связаться? Что у нее есть друг, который не покинул ее в самый тяжелый час?

Ответные е-мейлы всегда были одинаковыми – вежливыми, краткими и откровенными. Мэтт Дейли не является родственником и не имеет права на информацию о пациенте, если только пациент не попросит ее сообщить. София Баста такого желания не выражала.

– Я точно знаю: если она увидит меня, сразу передумает, – в сотый раз повторил Мэтт. – Если вы пустите меня в комнату для посетителей, всего на несколько минут… Я приехал издалека.

– И я очень это ценю, сэр. Но, боюсь, вам придется вернуться домой.

София перечитала письмо, с нежностью погладила бумагу, думая о руках Мэтта, которые касались ее краев так же бережно, как когда-то касались ее. Письмо начиналось так же, как остальные.

«Дорогая Лайза…»

Ее любимые слова. Это имя создано для нее. Когда она читала письма Мэтта, когда думала о нем, всегда была Лайзой. А Лайза – лучшая ее часть. Она подумывала о том, чтобы официально сменить имя после суда. Лайза. Лайза Дейли! Как чудесно звучит!

Но по мере того как проходили недели и реальность приговора все больше входила в ее сознание, – ее могли приукрашивать как угодно, называя тюрьму больницей, а наказание лечением, но все же это была жизнь без помилования и прощения, – она передумала. Какой смысл в новом имени? Второго шанса начать все сначала ей не дадут. Это конец.

Но не для Мэтта. Для Мэтта есть шанс. У него есть будущее. Кто она такая, чтобы уничтожить все это, дав ему надежду? Заставив его хоть на мгновение подумать, что все еще можно вернуть… Мэтту – жить, Лайзе – умирать. Вот и все.

Ей было очень трудно смириться с действительностью. Отделить реальность от фантазии. Она так долго жила ложью! Хотя пыталась не лгать Мэтту. Когда она призналась, что любит его, это было правдой. Если бы она встретилась с ним раньше, гораздо раньше, до Фрэнки и книги, до Софии Баста, до того, как потеряла всякое представление о том, кто она на самом деле, все могло бы сложиться иначе. Но теперь она до конца жизни будет заперта в клетке, как животное, окружена оградой, по которой пропущен электрический ток, и бескрайней пустыней. Письма Мэтта значили для нее все. Но ее долг перед ним – не отвечать на них. Отпустить его.

Она продолжала читать:

«Не знаю, милая, получаешь ли ты мои письма. Думаю, что сейчас пишу их не только для тебя, но и для себя. И не могу остановиться. Не остановлюсь, пока ты не узнаешь, что я люблю тебя, что прощаю тебя, что никогда не предам тебя, сколько бы раз охранники ни заворачивали меня у ворот больницы».

Ее тронуло, что он писал «охранники», а не «ты». Милый Мэтт. Он все еще готов отпустить ей любой грех.

«Не могу вынести мысль о том, что ты оказалась в этом ужасном месте. Пожалуйста, дорогая, если с тобой дурно обращаются, дай кому-нибудь знать. Если не мне, то своему адвокату или губернатору. Даже Дэнни Магуайр сумеет помочь».

Дэнни Магуайр. Забавно, что каждый раз, думая о Мэтте, она чувствовала себя Лайзой, а вспоминая Дэнни, становилась Анджелой Джейкс. Бедная Анджела! Такая прекрасная, такая молодая. Она первой подверглась насилию. Первой пострадала. К тому времени как София поочередно становилась Трейси, Ириной и даже Лайзой, она ожесточилась. Стала сильной. Закаленной пережитыми кошмарами и нечувствительной к боли. Но Дэнни знал ее в самом начале, когда она еще была уязвимой, тонкокожей. Он знал Анджелу и, как подозревала София, по-своему любил ее. Прочитав его имя, написанное четким наклонным почерком Мэтта, она ощутила нечто вроде ностальгии.

Возможно, следует послать Мэтту сообщение, дать знать, что с ней все в порядке. Если не считать потери свободы, больничный распорядок вполне устраивал Софию. Проведя полжизни в казенных заведениях, а другую половину – в постоянном бегстве, не только от полиции, но и от собственных демонов, в больнице «Алтасито» она обнаружила, что ее дни были приятно предсказуемы, и находила больничную рутину утешительной.

Что же до приставаний других пациенток, все было как раз наоборот. В той, прошлой жизни женщины слишком завидовали ее красоте, чтобы ценить с эстетической точки зрения. Но здесь, где не было мужчин, если не считать охраны и санитаров, и почти никакой красоты в какой-либо форме, красота Софии стала верной дорогой к популярности. Женщины хотели с ней дружить, несмотря на ее отчужденность. Она предпочитала есть отдельно и отказывалась от всех общих мероприятий – от просмотров кинофильмов до спортивных соревнований. Но каждый раз, когда она выходила из комнаты, ее провожали восхищенные взгляды. Иногда в них читалась откровенная похоть, но в отличие от тюрем в больнице было не так много активных лесбиянок, и София никогда не чувствовала угрозы.

Ее преимуществом была не только красота. Без всяких усилий или желания выделиться София стала в больнице кем-то вроде знаменитости. Многие только что не поклонялись ей, считая жертв Азраила грязными старикашками, подло бросившими детей и жен и получившими то, что им причиталось. София, однако, старалась не поощрять подобные речи. Недаром ее до сих пор мучили кошмары, в которых она видела сцены убийств. Любые разговоры о них могли привести к острым паническим атакам. Единственной частью прошлого, которой она все еще дорожила, был Мэтт Дейли.