Большая маленькая ложь - Мориарти Лиана. Страница 10

Джейн посмотрела на Амабеллу:

– Детка, ты уверена, что тебя обидел именно этот мальчик?

– Пожалуйста, попроси прощения у Амабеллы. Ты сделал ей очень больно, – сказала Рената Зигги. Она разговаривала приветливо, но твердо. – А потом мы все пойдем домой.

– Но это был не я! – Зигги говорил очень четко, глядя Ренате прямо в глаза.

Мадлен сняла солнцезащитные очки и стала грызть дужки. Может быть, это не он? Может быть, Амабелла ошиблась? Но она одаренный ребенок! И совершенно очаровательная девчушка. Иногда она играла с Хлоей, и с ней всегда было легко. Она позволяла Хлое командовать собой, выполняя второстепенные роли в любых играх.

– Не ври! – набросилась Рената на Зигги. Похоже, она позабыла о своем высказывании: «Я не меняю позитивного отношения к другим детям, даже если они неважно себя ведут». – Все, что от тебя требуется, – попросить прощения.

Мадлен заметила, как инстинктивно отреагировало тело Джейн – наподобие неожиданного броска змеи или прыжка животного. Она выпрямила спину, вздернула подбородок:

– Зигги не лжет.

– Ну а я уверяю вас: Амабелла говорит правду.

Небольшая аудитория примолкла. Перестали шуметь даже дети, за исключением близнецов Селесты, которые гонялись друг за другом по игровой площадке, выкрикивая что-то про ниндзя.

– Ладно, похоже, мы зашли в тупик.

Очевидно, мисс Барнс не имела понятия, что делать. Ей было всего двадцать четыре года.

Рядом с Мадлен появилась Хлоя, которая тяжело дышала после лазания по лесенкам.

– Мне надо искупаться, – заявила она.

– Ш-ш-ш, – зашикала на нее Мадлен.

Хлоя вздохнула:

– Можно мне поплавать, мамочка?

– Тише!

У Мадлен разболелась лодыжка. Ее день рождения явно не удавался. Вот вам и праздник в честь Мадлен! Ей очень хотелось снова сесть на скамью. Вместо этого она, прихрамывая, бросилась в гущу событий.

– Рената, – начала она, – ты же знаешь, как это бывает у детей…

Рената качнула головой и сердито уставилась на Мадлен:

– Ребенок должен отвечать за свои действия. Должен понимать, что могут быть последствия. Нельзя, чтобы он разгуливал, пытаясь душить детей, и притворялся, будто этого не делал! Так или иначе, какое отношение это имеет к тебе, Мадлен? Не лезь не в свое дело.

Мадлен разозлилась. Она лишь пыталась помочь! И надо же было сказать такую пакость: «Не лезь не в свое дело»! С того прошлогоднего конфликта по поводу похода в театр для одаренных и талантливых детей они с Ренатой невзлюбили друг друга, хотя внешне оставались подругами.

На самом деле Рената нравилась Мадлен, но с самого начала в их отношениях присутствовал дух соперничества.

– Понимаешь, я свихнулась бы от скуки, если бы целый день сидела с ребенком, – такой я человек, – доверительно говорила Рената Мадлен, совсем не желая обидеть подругу, потому что Мадлен фактически не занималась ребенком целый день, а работала на полставки.

Однако всегда подразумевалось, что Рената умнее, что ей в большей степени необходима умственная деятельность, поскольку она занимается карьерой, а Мадлен – всего лишь работой.

К тому же Джексон, старший сын Ренаты, был знаменит в школе как шахматист, побеждающий в турнирах, а Фред, сын Мадлен, прославился тем, что стал единственным учеником в истории школы Пирриви, у которого хватило смелости взобраться на гигантскую смоковницу и оттуда совершить невероятный прыжок на крышу музыкального салона, чтобы достать тридцать четыре теннисных мяча. Для его спасения пришлось вызвать пожарную команду. Фред пользовался в школе недосягаемой репутацией.

– Мамочка, это неважно. – Амабелла подняла на мать глаза, в которых по-прежнему стояли слезы.

Мадлен заметила на шее бедного ребенка красноватые следы от пальцев.

– Нет, важно, – сказала Рената. Она повернулась к Джейн. – Прошу вас, пусть ваш ребенок извинится.

– Рената, – начала Мадлен.

– Не вмешивайся, Мадлен.

– Да, нам, пожалуй, не стоит вмешиваться, Мадлен, – встряла оказавшаяся поблизости Харпер.

Похоже, она всегда соглашалась с Ренатой.

– Мне жаль, но я не могу заставить его извиниться за то, чего он не делал, – сказала Джейн.

– Ваш ребенок врет, – настаивала Рената, сверкая глазами за стеклами очков.

– Я так не думаю, – вздернув подбородок, возразила Джейн.

– Мамочка, я очень хочу домой. – Амабелла не на шутку расплакалась.

Странная новая няня Ренаты, молчавшая все это время, подняла девочку, и та обхватила ногами ее талию и уткнулась носом ей в шею. На лбу Ренаты пульсировала жилка. Она сжимала и разжимала руки.

– Это совершенно… недопустимо, – заявила она бедной смущенной мисс Барнс, которая задавалась вопросом: почему подобные ситуации не изучались в педагогическом колледже?

Рената наклонилась так, чтобы ее лицо было напротив лица Зигги:

– Если еще раз дотронешься до моей малышки, тебе не поздоровится.

– Э-э! – воскликнула Джейн.

Проигнорировав ее, Рената выпрямилась и обратилась к няне:

– Пойдем, Джульетта.

Они вышли через игровую площадку, а все родители сделали вид, что заняты своими детьми.

Зигги проводил их взглядом. Посмотрев на мать, он почесал нос и сказал:

– Я не хочу больше приходить в эту школу.

Саманта. Все родители должны пойти в полицейский участок и написать заявление. До меня очередь еще не дошла. Меня все это очень удручает. Возможно, меня сочтут виновной. Серьезно, даже когда рядом со мной у светофора встает полицейская машина, я чувствую себя виноватой.

Глава 8

За пять месяцев до вечера викторин

Северные олени съели морковку!

Мадлен открыла глаза в свете раннего утра и увидела прямо перед собой наполовину съеденную морковку. Эд, тихо похрапывающий рядом с ней, потратил накануне немало времени и старания, разгрызая морковки, чтобы придать им такой вид, будто их на самом деле грызли северные олени. Хлоя в пижаме удобно устроилась верхом на животе Мадлен: копна волос, широкая улыбка, озорные сияющие глаза.

Мадлен потерла глаза и посмотрела на часы. Шесть часов. Вероятно, лучшее, на что можно было рассчитывать.

– Ты думаешь, Санта-Клаус оставил Фреду картофелину? – с надеждой спросила Хлоя. – Потому что в этом году он плохо себя вел.

Мадлен говорила своим детям, что, если они плохо себя вели, Санта мог оставить им завернутую в бумагу картофелину и они будут потом гадать, какой чудесный подарок заменила картофелина. Самым заветным желанием Хлои на Рождество было, чтобы брат получил картофелину. Возможно, это порадовало бы ее даже больше, чем кукольный домик под елкой. Мадлен всерьез подумывала о том, чтобы завернуть картофелины для них обоих. Это было бы таким мощным стимулом для хорошего поведения в будущем году. «Помните о картофелине», – могла бы она повторять. Но Эд не позволил бы ей. Он чертовски добрый.

– Твой брат уже встал? – спросила она Хлою.

– Сейчас разбужу! – закричала Хлоя, и не успела Мадлен ее остановить, как она с топотом убежала по коридору.

Эд заворочался в постели:

– Ведь еще не утро, правда? Совсем не похоже на утро.

– Украсьте залы остролистом! – запела Мадлен. – Тра-ла-ла-ла!

– Заплачу тебе тысячу долларов, если прямо сейчас замолчишь, – сказал Эд и закрыл лицо подушкой.

Для доброго человека он проявлял поразительную нетерпимость к ее пению.

– У тебя нет тысячи долларов, – парировала Мадлен и принялась петь «Silent Night».

Зазвенел ее мобильник, и Мадлен, не переставая петь, взяла его с ночного столика.

Пришла эсэмэска от Абигейл. В этом году она встречала Рождество с отцом, Бонни и сводной сестрой. Скай, родившаяся через три месяца после Хлои, была белокурой маленькой девочкой, которая следовала за Абигейл, как преданный щенок. К тому же она была очень похожа на Абигейл в детстве, отчего Мадлен становилось не по себе, а иногда она роняла слезы, как будто у нее украли что-то ценное. Ясно было, что Абигейл отдает предпочтение Скай перед Хлоей и Фредом, которые отказывались боготворить ее. Мадлен часто ловила себя на такой мысли: «Но, Абигейл, Хлоя и Фред – твои родные сестра и брат, и ты должна любить их больше!», что не было формально верным. Мадлен никак не могла уразуметь, что все трое имеют по отношению к Абигейл одинаковый статус сводных сестер и брата.