Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 75
– Ну, а чье время начинается? – с усмешкой спросила она. – Твое, что ли?
– А хотя бы даже и мое! И, может быть, – твое! Время для молодых, умных, незашоренных, пробивных!... Ты посмотри, что вокруг-то делается! Кругом кооперативные кафе, совместные предприятия открываются... Я тут с одним мужиком познакомился – с натуральным миллионером. Он сколотил бабки на гипсовых масках. И на женских трусах... Я сам видел: стоят на кухне две коробки из-под итальянских сапог. А в них – миллион рублей!... И это ж ведь – кафе кооперативные – только начало!...
Настя не могла не признать правоту Арсения, но из духа противоречия сказала с усмешкой:
– Откуда ты знаешь?... Может, герои вчерашних дней станут героями завтрашних дней? Они – эти, как ты говоришь, аппаратчики и кагэбешники. У них – связи, власть, сила. И мой муженек – откуда ты знаешь? – может, он при любом строе на коне будет. С его-то знакомствами, связями и личными качествами!...
Арсений зло сощурил глаза:
– Ну, насчет его личных качеств – тебе видней. Этот вопрос ты можешь решить для себя сама. Смотря кто тебе люб.
Настя посмотрела в сторону и таинственно улыбнулась. Приветственно подняла бокал. Решила больше не провоцировать Арсения, не портить ему (и себе) вечер.
...Потом они каким-то образом, она уже не помнила как (выпито было немало), очутились в ресторане «Центральный». В памяти остались вздымающиеся под высоченный потолок колонны, черная икра в розетке на льду, водка в ледяном графинчике, ансамбль, голосящий:
И еще: рука Арсения на ее талии, его лицо совсем близко, пахнет вкусным одеколоном, и он уверенно ведет ее в танце...
...А потом они ехали в такси, сидели рядом на заднем сиденье (как когда-то, давным-давно, после новогоднего карнавала) – и неотрывно целовались.
Куда ехать – вопроса не возникло. Шофер доставил их в Марьино. К Сене.
У подъезда счастливый Сенька подхватил Настю на руки:
– Донесу, как обещал! Как невесту, донесу до квартиры!
И Настя воскресала в его объятьях. Но в виске билась мысль: «Осталось – пять минут. Три, две, одна... И наше счастье – кончится».
Когда Сеня поставил ее перед дверью квартиры и полез в карман за ключом, она сказала:
– Сеня. Отпусти меня. Не трогай. Я хочу, чтобы ты прочитал... м-мм... один документ.
Он распахнул перед ней дверь в квартиру:
– Прошу, прекрасный Гаврош!
Затащил ее в коридор и тут же набросился с поцелуями. Она отстранила его – хотя каждая клеточка рвалась, билась ему навстречу. Твердо повторила:
– Сеня. Пожалуйста, сначала прочти.
Он досадливо ослабил объятья.
– Господи, Настя, ну о чем ты говоришь?! Да какие сейчас документы?!
Настя и сама видела, что ему совсем не до документов. Читать-то сможет ли в таком взволнованном состоянии?! Но, тем не менее, достала из сумочки пожелтелый конверт. Протянула Сене. Тот отмахнулся:
– Я не читаю чужие письма!
Но адрес все-таки прочел. Вслух.
– «Южнороссийск, ул. Набережная, дом 2, квартира 47. Челышевой Татьяне Дмитриевне».
Удивленно взглянул на нее:
– Откуда у тебя это?
– Твоя бабушка отдала. Год назад. Когда я ездила к ней.
В Сениных глазах сверкнуло любопытство.
– Хорошо, я прочитаю. Обязательно. Потом. После.
Он снова обнял ее – крепко, до потери дыхания. И Настя не сдержалась – тоже обвила его руками, уткнулась в мускулистую шею. Письмо упало на пол.
«Нет. Я не могу!»
Нечеловеческим усилием Настя вырвалась из объятий. Присела, подняла письмо. Твердо сказала:
– Нет, Сеня. Сначала ты все-таки прочитаешь.
Он вздохнул:
– Еще упрямей стала... Ладно. Давай свое письмецо в конверте. Это что – анонимка? Обратного адреса нет...
– Не анонимка, – вздохнула Настя. – Но ты читай, читай. Там сразу понятно – от кого оно.
Сеня вытащил ветхий листок:
«Дорогая Танечка!
Известно ли тебе, что ты – самая красивая, самая лучшая и самая порядочная в мире женщина?»
Он удивленно воскликнул:
– А почерк-то – не деда! Не Николай Арсеньича!
И продолжил:
«Впрочем, если бы я сомневался в твоей порядочности, этого письма бы и не было. Не было – никогда. А теперь, к делу. Не могу сказать, что я одобряю твой выбор. Извини. Но, тем не менее, – это твой выбор, и я постараюсь сделать так, чтобы ты о нем не пожалела...»
Настя стояла ни жива, ни мертва. Сейчас Сеня дойдет до дела. До обещаний... И до просьб – эти просьбы, впрочем, сильно отдавали угрозами...
Но Арсений дальше читать не стал. Аккуратно сложил письмо, вернул его в конверт. Сказал тихо:
– Настя, я понял.
– Что ты понял? – с вызовом спросила она.
– От кого письмо. И о чем оно.
Сеня снова обнял ее – в этот раз без страсти, а тепло и крепко. Прошептал:
– Только видишь ли, Настя... Я это понял давным-давно.
Она опешила:
– Давно? Это когда же – давно?! Еще – до?!!
Сеня кивнул:
– Задолго «до». Если быть точным – в десятом классе. Когда я у вас жил. Однажды подслушал, как твой дед с Шапокля... с твоей бабкой ругался. И она крикнула... могу процитировать дословно: «Я не потерплю твоих выродков в этой квартире!» Ну, тогда я и понял. Все понял. Почему Егор Ильич меня позвал в Москву. Почему платил за мои уроки. И почему твоя бабка – ну, Галина Борисовна – так меня не любила...
– Значит, ты знал... – тихо сказала Настя. – Знал и раньше! Но тогда, – ее голос налился гневом, – тогда – как же ты мог?! Неужели же непонятно, что нам... нам – нельзя?!
Сеня выслушал ее монолог. И улыбнулся. Улыбнулся весело и нахально.
– А почему, собственно, нельзя? Я узнавал: да, сводный брат на своей сестре жениться не может. Запрещено. И законом, и церковью... Равно как и, конечно, брат – на сестре. А про сводных внуков – никаких правил нет. И статейку я одну прочитал, про генетику. Близкородственные браки заключать и правда нельзя. А дальнеродственные – пожалуйста. А мы с тобой – как раз дальнеродственные. Мы кузен и кузина, понимаешь? Двоюродные брат и сестра. И то – всего по одной, по дедушкиной линии... У нас один-единственный общий родственник. Твой дед.