Комплекс Росомахи - Зосимкина Марина. Страница 11
плотной. Загорелой. Обручального кольца, вроде бы, нет…
«Да о чем это я!» – быстро одернула себя Алина.
И тогда, чтобы не сгущать тишину, она спросила:
– А откуда вы знаете того человека, которому звонил скупщик? И что это, …
гм, дает?
Она не знала какое правильнее употребить местоимение – нам дает, вам
дает, мне дает.
– Я учился вместе с Ревякиным. В одном классе. По жизни мы с ним давно
не пересекались, но как-то встретились на одном мероприятии, вот он мне визитку
свою и вручил. Он их тогда раздавал направо и налево, гордился, видимо, очень. А
номер у этого понтярщика запоминающийся, и, когда антиквар еще фамилию его
назвал, мои сомнения разом отпали. Вот так, Алина.
Алина быстро взглянула на него и снова уставилась в окно.
– Вы мне дадите этот номер? Я бы хотела переговорить с ним.
– Еще чего, – невежливо отмахнулся Егор. – Вам что, мало сегодняшних
приключений? Или вы авантюристка?
– При чем тут авантюристка?! Он же меня легко найдет, вот хоть по номеру
машины! А так я ему позвоню и задам вопрос, чего же ему от меня было надо. По-
моему, это разумно. Или мне придется и вправду телохранителя нанимать, а это в
мои финансовые планы не входит.
– Его телефон вы от меня не получите. Я сам этим займусь на досуге. Так
сказать, по-приятельски с ним побеседую. Вспомним школьные годы чудесные,
поговорим за жизнь, а там и до вас дело дойдет.
– Вы не обязаны этим заниматься, – пробурчала Алина.
– Не обязан, – согласился Егор. – Ваш телефончик, будьте любезны.
Алина негодующе посмотрела на него, он – на нее, а потом хмыкнул и
добавил совсем уж хамское:
– Расслабьтесь, Ангелина Анатольевна. Вы ведь жаждете узнать, чего
господин Ревякин от вас хочет? Когда что-нибудь выясню, позвоню. Только и всего.
Если бы я подумывал за вами приударить, ваш сотовый номер, а также домашний,
а также адрес прописки, я легко смог бы нарыть, зная номер вашего автомобиля,
как вы сами только что сообразили.
Первым ее жгучим порывом было оскорбиться, припечатать хлестким
словом «негодяй», выгнать из машины и резко уехать прочь, обдав мерзавца
клубами выхлопа. Но уже на вздохе Алина одумалась, обозвав себя
эмоциональной идиоткой. Поэтому она с умеренным возмущением спросила:
– Что вам в голову взбрело представить меня сестрой президента? Да еще
и имечко присвоили какое-то старорежимное, Ангелина… Хотя экспромт был
хорош, королева в восхищении. То есть, сестра президента в восхищении. Кстати,
помните, как он очумел, когда вы свой платок на стул постелили?..
Егор, криво улыбнувшись, произнес:
– Возвращаю комплимент, вы мне прекрасно подыгрывали. Не ожидал,
признаться. Вы были… изобретательны. Весьма.
Алина напряглась, стараясь придумать какой-нибудь остроумно-ироничный
ответ, но не успела. Они подъехали к метро. Егор остановил машину напротив
входа и, насмешливо подмигнув на прощанье, захлопнул за собой дверцу.
Алина кое-как, аж за два квартала, приткнула автомобиль, вытянула с
заднего сиденья пухлую сумку с тети Тамариными вещами и заторопилась по
узкому тротуару в сторону улицы Петровка. В старом центре и ездить трудно, и
парковаться нелегко.
Комната, в которой сидела Марьяна, была так себе. Кроме ее стола, еще
два по углам. В чем-то выигрываешь, а в чем-то не очень. По крайней мере на
предыдущей работе у Марьяны был не только свой стол, но и кабинет.
Алина сунула голову в дверь и сказала:
– Я уже здесь. Привет.
– Здорово, Росомаха, – оторвалась от монитора Путято. – Чего топчешься?
Заходи.
Алина вошла и присвистнула.
Сухощавая и спортивная Марьяна всегда отличалась простотой взглядов на
женскую моду и, по-видимому, никогда не заморачивалась вопросом, как она
выглядит со стороны. Зимой и летом она предпочитала всем изыскам джинсы с
майками, толстовками, свитерами – бесформенными и, с Алининой точки зрения,
безобразными.
Но чтобы настолько от всего отрешиться… В фильмах годов пятидесятых
Алина видела похожую стрижку, хорошая такая стрижечка, полубокс называется.
Мужская, кстати.
– Вши завелись? – ляпнула она.
– Поспорили, – пробурчала Марианна.
– С этими? – и Алина кивнула в сторону пустых столов. – А на что спорили?
– На отчеты. Теперь эти «гаврики» два месяца будут за меня отчеты
составлять.
– И где сейчас «гаврики»? – осмотрела пустые столы Алина.
– Хотела познакомиться? – съязвила Марьяна.
– Иди на фиг, – огрызнулась та, размещая сумку с вещами на соседнем
чьем-то столе.
– Чего задержалась-то? ДТП? Любовник?
– ДТП, – кратко ответила Алина. – Разобралась. Но время потратила.
– Ты знаешь, хрень какая-то получается с твоей Радовой, – зажав в зубах
сигарету и щелкая зажигалкой, невнятно пробормотала Марьяна.
– Что за хрень? – заинтересовалась Алина, тоже извлекая из сумочки
сигареты и зажигалку.
Она любила ментоловые, а Путято такие презирала.
– А то, что, по результатам вскрытия, установлено… – Путято вкусно
затянулась и помахала ладонью, разгоняя дым, – короче, твоя Радова труп ножом
колола, так-то.
– Чего?.. – недоверчиво протянула Алина, забыв прикурить.
– Муженек ее кирдыкнулся примерно часом раньше и не от колотых ран,
заметь, а от отравления одним интересным лекарственным препаратом,
беллатетроморфин называется. А интересен данный препарат тем, что
выпускается только в Москве и только в одной лаборатории. Это их разработка,
они единолично им и торгуют. Новое поколение транквилизаторов с сильным
снотворным действием. Растворяется водой, кстати, быстро, как аспиринчик. Чик –
и готово, без осадка и взвеси. А в водочке вообще не успеет взгляд зафиксировать,
как растворится. Чуешь, куда клоню?
– Не чую, – резко ответила Алина.
– Чуешь, девочка, чуешь. А то бы не психовала.
– Я не психую.
– Я вижу. Короче, твою Радову Тамару сегодня я отпущу. Под расписку,
конечно. Суд ей по-любому грозит, сама понимаешь. За укрывательство
преступника и введение следствия в заблуждение. А Маргарите повестку уже
отправила, завтра жду красавицу для допроса.
Алина очень хорошо представляла допрос у Путято.
– Стоп, Марьяна, стоп, притормози. Она его не убивала. Точно тебе говорю.
– Почему? – удивилась Путято.
– Я Ритку с первого класса знаю, не тот она человек.
– Да брось ты! – начиная раздражаться, хмыкнула Марианна и встала из-за
стола.
Подошла к окну, потрогала колючки у пыльной опунции, зачем-то посмотрела
сквозь жалюзи на серую стену соседнего дома, снова вернулась на место.
– Как ты думаешь, дорогая, за каким таким хреном мамаша Радова
кромсала своего к тому времени уже покойного муженька? Верно рассудила,
чтобы кого-то покрыть. А кого мамаша Радова так до безумия любит, что решила
взять на себя убийство и даже для этого весьма глумливо обошлась с телом
человека, который, может, и не был ей особо дорог при жизни, но кров, пищу и
постель она с ним все же делила?
– Она могла сгоряча. С перепугу.
– Именно. Именно, что с перепугу. Что-то она там, в квартире, обнаружила…
Улику какую-то. Уничтожила, конечно.
– Марьяна, это не доказательно, – твердо произнесла Алина. – Не сочиняй.
Студент-первокурсник все твои обвинения разобьет, как кегли.
– Ты, вообще-то, чем слушаешь? – наконец, разозлилась Путято. –
Препарат, говорю, обнаруженный в крови потерпевшего, изготавливают в
лаборатории, где Маргарита работает!
– Ну и что, – так же твердо парировала Алина. – Ее подставили и только.
– Смешно! – ненатурально рассмеялась Марианна.
– Что тут такого? Почему ее не могут подставить?