Начало всех Начал - Никитин Юрий Александрович. Страница 21

Жизнь, сказал он себе, это отныне жизнь, так это будет называться. И это высшее и лучшее, что я сделал.

Он усложнял эту жизнь, создавал новые, творил, изменял, многие уничтожил, ибо нелепо или некрасиво, а все должно быть целесообразно, время для него замедлилось, он уже не видел, как стремительно разлетаются галактики, расшвыривая во все стороны горячие комочки звезд, иначе пропустит усложнение здесь, на тверди, которую назвал землей…

Он чувствовал незримый жар, который сжигал его изнутри, но не видел источника этого жара. И тогда взял из-под ног ком красной глины, слепил фигурку и сказал мысленно: живи и усложняйся. Пусть в тебе буду тоже я, и пусть я буду творить и в тебе, но твоей волей и твоим словом. Я чувствую, что я уже сам усложнился настолько, что могу создать… создать такое. Наверное, могу.

Мелкие частицы внутри фигурки по его воле всего лишь поменяли места, но глина исчезла, а с земли поднялся непонимающий зверь, странно безволосый.

— Здравствуй, — сказал он тихо. — Ты лучшее, что я создал…

Зверь оглянулся. Тогда он понял, что зверю нужно видеть, с кем он общается, торопливо создал образ такого же, только намного старше, потолще, с длинными седыми волосами.

— Здравствуй, — повторил он громче. — Я — твой создатель. А ты — мое лучшее создание.

Странный зверь огляделся, снова посмотрел на него. Спросил непонимающе:

— Да? А зачем ты меня создал?

Странный зверь на миг запнулся.

— Зачем? Гм, я знал, зачем создаю остальных, но тебя… Мне было озарение, некий свет, некий голос изнутри… Шедевры создаются словно бы сами по себе. Без всякой цели… но на самом деле, как я понимаю, у шедевров задача очень серьезная. И очень серьезная и трудная работа. Остальные творения ее исполнить не могут.

Странный зверь смотрел непонимающе. Покачал головой.

— Твои слова и мысли мне непонятны.

— Мне тоже, — признался он. — Мы с тобой присутствуем в самом процессе созидания… скажем, мира. Простые мысли и движения я предскажу тебе наперед на много поворотов мира, что плывет среди других миров, как облака в небе… а вот озарения… Наверное, я тебя создал для того… гм… чтобы ты мне помогал.

Зверь переспросил:

— Помогал?.. А хотя почему нет? Давай я тебе напомогаю…

— Нет-нет, — сказал он поспешно, — пока тебе рано. Мы с тобой сейчас как раз начинаем…

В носу сильно защекотало, он чихнул, из ноздри вылетел и ударился о землю жук, вздумавший устроить там логово. Сердце колотится часто и трепещет от вселенского ужаса, от такой жути и помереть можно, Адама трясло, он оглядывался по сторонам и с облегчением видел, что он в саду, лежит на берегу ручья под ветвями кустарника: на одних ветвях красивые, дивно пахнущие цветы, на других — спелые и очень сладкие ягоды, в ушах еще звучат странные слова, отдаляясь, а громадные образы медленно тускнеют под натиском запахов, звуков и движения воздуха по коже.

— Странный сон, — пробормотал он все еще в страхе. — Почему… такой странный и страшный?

Над ним прозвучал Голос, и над ручьем вспыхнул свет, превращаясь в человеческую фигуру.

— Сон?.. Да, понимаю. Что тебе чудилось?

Адам начал рассказывать, запинаясь и путаясь в словах. Очень трудно передать в словах увиденное… даже не увиденное, а учувствованное, он только помнит ужасающе сложное и громадное, это ощущение необъятности и сейчас подавляет, он ежился, хотя воздух не просто теплый, а влажный и горячий, а сверху от туч вообще идет разнеживающий жар.

Господь слушал внимательно, не перебивал, а когда Адам закончил с потрясенным выдохом, произнес задумчиво:

— Как же мало я тебе передал своего… но как много вместилось в этот материальный комок! Не ягоды снятся, не толстые и похотливые самки, а устройство мира… Удивительно.

Адам спросил дрожащим голосом:

— Что… так и было?

Творец покачал огненной головой.

— Ничего похожего. Ты просто пытаешься объяснить, используя те крохотные чувства, что тебе доступны.

— А как было?

— Адам, тебе это сейчас нужно знать? Придет время, узнаешь.

— А почему не сейчас?

— Ты ягоды выбираешь спелые? Или и зеленые ешь?

— Нет, только спелые…

— Вот и знаниям надо дозреть. Вернее, тебе до них. Ты даже сейчас слышишь не то, что Я говорю, а то, что понимаешь. Да и то так искажаешь, что сам когда-нибудь будешь смеяться и говорить, какой ты был… несмышленый.

Михаил парил, подобно большой птице, над блистающим садом, вдыхал ароматы и чувствовал, что ему это нравится. Большинство ангелов остались бестелесно-бесчувственными, им достаточно быть исполнителями Божьей воли, но он время от времени становился частью этого мира и усиленно старался понять его законы.

Среди ангелов прошел слух, даже не слух, а намек на слух, что Азазель, самый дерзкий из них, как-то пробовал облекаться плотью, и хотя Творец вроде бы не запрещал этого, но чувствовали, что так делать не стоит. Но Азазель делал и не раскаялся, еще больше дерзил и рассказывал о новых невероятных ощущениях.

Михаил облекаться плотью не решился, однако позволил себе некоторую материальность, чтобы слышать звуки, запахи, ощущать вкус и чувствовать прикосновение к земле, деревьям, животным.

Творец от сада был далеко, но одновременно и в самом саду, как, впрочем, и везде. Михаил не стал опускаться на землю, Творец видит и слышит его везде одинаково, спросил виновато:

— Господь, не слишком ли хорош Твой мир? Даже я чувствую несвойственные мне соблазны! Я боюсь за других ангелов. А что уж говорить о человеке… Он запутается и сгинет. Почему Ты не ведешь его, как… весь мир?

— Ему дадена свобода воли, — сказал Творец терпеливо, Он ощутил, что повторяет это уже в который раз, хоть и всякий раз на новый лад, — а это значит, ему не закрыты как взлеты духовности, так и падения в бездны…

— Бездны?

— Гм… ну, всего, что в нем от глины.

Михаил спросил в непонимании:

— Но… зачем? Не лучше ли было сделать сразу из духовности? Зачем такой трудный путь?

Творец вздохнул:

— Есть такое, которое сделать невозможно, а можно только вырастить. Но ты этого не поймешь, Я Сам это постигаю с трудом. Этот человек в отличие от вас… даже от Меня!.. есть существо сразу двух миров: духовного и материального! Его сознание уникально: он воспринимает явления сразу двух миров, представляешь?

Михаил содрогнулся.

— Нет, не представляю.

— Я тоже, — сознался Творец, и Михаил с трепетом ощутил, что Творец, с легкостью создающий миры, на этот раз сотворил не мир, как Он сказал, а всего лишь зерно неведомого мира, из которого разовьется нечто неведомое даже Ему, а только очень желанное. — Нет, представляю, конечно, но не во всех деталях, ибо возможностей развития слишком много… С другой стороны, это уникальное существо, воспринимая эти миры, своими делами, поступками и даже мыслями само влияет на эти два мира!

Михаил подпрыгнул в ужасе.

— Господи, что Ты творишь? Разве такое можно?

— Надо, — ответил Творец с тяжким вздохом. — Такие задачи впереди, что Я просто уже не могу Сам.

Михаил прошептал, косясь по сторонам:

— Неужели Тебе нужен помощник? Ты выращиваешь Себе помощника?

— Не совсем, — ответил Творец, помедлив. — Не совсем. Придет время, узнаешь. Все узнают.

Михаил оглянулся и поймал себя на том, что перенял и этот жест у населяющих сад животных, ведь ангелам оглядываться нет нужды.

— Господь, все впервые не понимают Твоих целей и сильно встревожены. Особенно тем, что Ты начал совсем уж непонятное с этим запретом человеку есть плоды с дерева, растущего в середине сада.

— А что непонятно?

Михаил сказал тихонько:

— Любой запрет, как понимаю, связан с искушением его нарушить. И что дальше?

— Создание человека только начинается, — ответил Творец со вздохом. — Думаешь, Адам уже создан? Не-е-ет, его создавать еще очень долго. Очень-очень. Только эту часть создания следует назвать иначе… воспитанием. Но это то же самое создание, продолжение начального создания.