Туарег - Васкес-Фигероа Альберто. Страница 33

– Ну же, господа! Не для того я проделал путешествие за полторы тысячи километров, чтобы сидеть и на вас смотреть. Предполагается, что вы разбираетесь в сахарских проблемах и обычаях туарегов. Повторяю: куда они могли направиться?

– Да куда угодно… – убежденно ответил суровый на вид полковник. – Он двинулся на север, но лишь для того, чтобы попасть в каменистый район, где бы их следы затерялись. Начиная с того момента, вся пустыня в их распоряжении.

– Уж не хотите ли вы мне сказать, – вкрадчиво проговорил министр, стараясь скрыть свое негодование, – что какой-то бедуин – всего один бедуин! – может проникнуть в один из наших фортов, перерезать горло четырнадцати солдатам, освободить самого опасного врага государства и исчезнуть вместе с ним в пустыне, которая, судя по всему, в его распоряжении? – Он недоверчиво покачал головой. – А ведь вроде считается, что пустыня в нашем распоряжении, полковник. Что вся страна находится под юрисдикцией армии и сил правопорядка.

– Страну на девяносто процентов составляет пустыня, ваше превосходительство, – вмешался генерал, военный губернатор провинции. В его голосе явственно звучала досада. – И тем не менее оставшиеся десять процентов – побережье забирает все себе: и богатства, и силы. Я вынужден контролировать регион, равный по величине половине Европы, с помощью отбросов армии, да еще при минимуме снабжения. На каждую тысячу квадратных километров приходится меньше одного человека. Все силы рассредоточены по оазисам и небольшим фортам, разбросанным где попало, без всякой логики. Вы действительно думаете, ваше превосходительство, что пустыня принадлежит нам? Наше проникновение и влияние так ничтожны, что этот туарег даже не знал – двадцать лет спустя, – что мы представляем собой независимую нацию… Вот он и есть хозяин пустыни, – специально подчеркнул он. – Единственный реально существующий хозяин.

Министр Мадани как будто с ним согласился или, по крайней мере, решил уйти от прямого ответа и повернулся к лейтенанту Разману, который почтительно ожидал в углу вместе со старшим сержантом Маликом эль-Хайдери.

– Вы, лейтенант, по-видимому, больше всех общались с этим туарегом. Что вы о нем думаете?

– Что он крайне изворотлив, господин. Он каким-то образом ухитряется всегда поступить так, как мы не ожидаем.

– Опишите-ка мне его.

– Он высокий и худой.

Министр подождал, но, поскольку продолжения не последовало, выразил нетерпение:

– Что еще?

– Больше ничего, ваше превосходительство. Он всегда полностью закутан. Можно только отметить, что у него темные глаза и сильные руки…

Министр не сдержался.

– Черт побери! – воскликнул он, стукнув карандашом по столу. – Мы что, имеем дело с привидением? Высокий, худой, темные глаза, сильные руки… И это все, что мы знаем о человеке, который держит в напряжении армию, беспокоит президента, похитил губернатора и увез с собой Абдуля эль-Кебира? Да это ни в какие ворота не лезет!

– Нет, ваше превосходительство… – снова выступил генерал. – Ничего странного. Здешние законы позволяют туарегам скрывать лицо в соответствии с их традициями. Описание, таким образом, соответствует действительности… Принимая во внимание, что, согласно подсчетам, их приблизительно триста тысяч, из которых немного больше трети обитает по эту сторону наших границ, следует признать, что под описание подходит по меньшей мере пятьдесят тысяч взрослых мужчин.

Министр ничего не сказал. Он снял очки, отложил их в сторону и потер глаза с крайне озабоченным видом. В последние двое суток он почти не спал, а долгий переезд и жара Эль-Акаба его измотали. Тем не менее он чувствовал, что сейчас не время идти отдыхать, будучи уверенным в том, что, если Абдуль эль-Кебир не будет немедленно возвращен, тогда его дни во главе министерства сочтены и он превратится в рядового чиновника без будущего.

Абдуль эль-Кебир был бомбой замедленного действия, которая меньше чем за месяц заставит взлететь на воздух правительство и систему, если он достигнет границы и доберется до Парижа, где французы предоставят ему средства, в которых когда-то отказали. И вот тут, с деньгами французов да с его-то популярностью в народе, не найдется такой силы, которая будет способна ему противостоять, и у тех, кто его предал, едва ли останется время, чтобы собрать чемоданы и отправиться в долгое изгнание, постоянно ожидая мести.

Следовало найти Абдуля эль-Кебира и разделаться с ним раз и навсегда, потому что он не чувствовал в себе сил пережить подобную тревогу еще раз. Если бы президент к нему прислушался и Абдуля расстреляли после первого побега, ничего бы не случилось, а потому министр твердо решил покончить с данной проблемой во что бы то ни стало.

– Надо их найти, – наконец сказал он. – Просите все, что вам необходимо: людей, самолеты, танки – все что угодно, но найдите его… Это приказ!

– Господин!

Он поднял голову и взглянул на того, кто к нему обращался:

– Да, сержант?

– Господин, – еле слышно проговорил сержант Малик, – я уверен, что они отправились вглубь Тикдабры.

– Вглубь «пустой земли»? Ну, если только у них ум помутился… Что навело вас на подобную мысль?

– Я видел следы, идущие из форта Герифиэс. Четыре верблюда с весьма тяжелой поклажей. А в форте не осталось ни одного сосуда, пригодного для воды. Если бы этот туарег был заинтересован в быстром бегстве, он бы не взял с собой четырех верблюдов и не навьючил бы на них столько груза…

– Но следы вели на север… А «пустая земля», если не ошибаюсь, находится на юге.

– Вы не ошибаетесь, господин. Но туарег нас уже не раз обманывал. Видно, ему не жаль потратить день на то, чтобы направиться на север с целью запутать следы, а затем вернуться в Тикдабру. По другую сторону «пустой земли» он окажется в безопасности.

– Ни один человек ни разу не пересек этот район… – заметил полковник. – Именно поэтому он и был выбран в качестве границы. Он не нуждается в охране.

– Ни одному человеку не выжить без воды в центре солончака пять дней, но я видел, как этот туарег выжил, мой полковник, – возразил Малик. – Со всем уважением хочу заметить, что это необычный человек. Его способность к сопротивлению не поддается воображению.

– Но ведь он не один. А Абдуль эль-Кебир – почти старик, к тому же последняя история с бегством и годы, проведенные в заключении, подорвали его здоровье. Вы что, и правда думаете, что он выдержит тридцатидневную жажду при температуре, превышающей шестьдесят градусов? Если они настолько безрассудны, чтобы предпринять подобную попытку, можете быть уверены, что нам больше не придется беспокоиться по их поводу.

Старший сержант Малик эль-Хайдери не осмелился вновь возражать человеку, чье звание было настолько выше его собственного, и вместо него взял слово министр.

– Может, это и нелепо, – согласился он. – Но ведь сержант и лейтенант присутствуют здесь, потому что они общались с этим дикарем, и их мнение важно… Что вы об этом думаете, лейтенант?

– Гасель способен на все, господин… Даже поддерживать жизнь старика ценой собственной крови… Для него защита гостя превратилась в нечто более важное, чем его собственное существование или существование его семьи. Если он сочтет, что Тикдабра – это самое надежное укрытие, то направится в «пустую землю».

– Ладно. Значит, будем искать его там… Кстати… – Он сделал короткую паузу. – Вы упомянули его семью. Что о ней известно? Если мы ее разыщем, возможно, она нам пригодится, чтобы предложить ему обмен…

– Они покинули свой район выпаса… – Голос генерала выдавал его недовольство и раздражение. – Мне кажется недостойным впутывать в это дело женщин и детей. Какое мнение сложилось бы об армии, если бы ей пришлось использовать подобные методы для решения своих проблем?

– Армия может остаться в стороне, генерал. Этим вопросом займутся мои люди. Хотя, – умышленно добавил он, – не думаю, что армия может оказаться в худшем положении, чем то, в котором она находится в данный момент.