Разбег Пандоры - Дмитриев Павел В.. Страница 20

Когда первый голод был сбит, Филипп Григорьевич продолжил беседу:

— Ну что, молодые люди, показывайте, что напридумывали.

Нет, он точно иностранец. Ни одному советскому директору в голову не придет просматривать документы в ресторане. Вон, Анатолий аж жевать перестал, челюсть от удивления отпала. Понятно, тут начальники вообще питают непреодолимую слабость к огромным полированным столам и телефонным стадам, а также тяжелым двойным дверям и строгим секретаршам. Но удивить человека из 21-го века работой в кафешке? Ха-ха-ха… Он еще не руководил фирмой с Симиланского пляжа [108]!

Чтение документов затянулось, пришлось даже заказать еще по бутылочке пива. Не сказать, чтоб мы в «Интеле» подготовили слишком толстую папку, но было хорошо заметно, как Старос от быстрого пролистывания перешел к вдумчивому изучению и прикидкам.

Наконец он отложил в сторону бумаги.

— Оригинально. Сами это придумали?

— Не совсем, — лучше сразу признаться, чем потом специалист поймает меня на нулевой компетенции в разработке ЭВМ.

— Понятно… — Старос одним большим глотком осушил свой стакан. И продолжил формально и жестко: – Вы задали интересную задачу. Но такой проект тяжело выполнить в рамках моего КБ. Мне непонятно, почему вы вообще обратились ко мне, а не к Лебедеву, скажем. Или Глушкову, если вам Москва почему-то не нравится. С вашим невероятным влиянием в ЦК…

— Откровенно и в лоб, — я попытался улыбнуться. — Хорошо. Если это вам действительно важно, то… Мне кажется, что у Лебедева в коллективе разногласия, они славу от явно удачной БЭСМ-6 делят. Глушков… Он, конечно, гений. Но мыслит, на мой взгляд, в неправильном направлении. И вообще, ваш компьютер наиболее близок к тому, что реально нужно советской промышленности, а не соискателям диссертаций и ученых степеней.

— Я тоже заканчиваю докторскую, — Старос внимательно смотрел на меня. — Не пугает?

— Настораживает, — у меня действительно мелькнула мысль об ошибке. — Почему-то многие на этой стадии… Скисают, что ли.

— Бывали за границей? — неожиданно сменил тему Филипп Григорьевич. Невинный вопрос для 2010 года, но для СССР это очень серьезно.

— Не могу сказать… — не хочу врать лишний раз, хотя такой ответ – немногое скрывает.

— Понятно. — собеседник бросил взгляд на безучастно допивающего пиво Анатолия. — Что же, у всех свои причины.

Похоже, Старос окончательно уверился, что я такой же как он сам, иммигрант в СССР. Интересно, какую страну он «сделал» моей родиной? Впрочем, не важно, в любом случае это наиболее желательный вариант. Тем временем, Филипп Григорьевич продолжил:

— Вы просто не представляете себе, что такое советская военная наука. Стоит защититься, и вот вы получаете две зарплаты, имеете рабочий день с девяти до пяти, два совершенно свободных дня в неделю. Все, что нужно – раз в год написать отчет. Люди в этой системе деградируют мгновенно!

— Но ведь столько возможностей для работы! — Такая тупизна системы не укладывалась в моей голове. — В конце концов, есть еще стимулы, премии там, медали, слава наконец!

— А зачем? — грустно улыбнулся Старос. — В одиночку сейчас многого не добиться. «Успокоившихся» ученых всегда будет больше, и они не допустят, чтоб рядом кто-то интенсивно работал. Сожрут, обязательно сожрут и не подавятся, сволочи!

Последнее он почти выкрикнул. Похоже, реально у мужика наболело, раз ему настолько наплевать даже на присутствие третьего, да еще КГБшника. Хотя, я не зря его представил как близкого друга.

— Петр, в этой стране кандидат-МНС, лаборант по сути, получает больше, чем ведущий инженер отраслевого НИИ, которое тянет на себе целое техническое направление в стране. Доценту платят как директору завода, у которого на плечах выполнение плана и ответственность за тысячи людей [109]! И ты на что-то надеешься при внедрении ЭВМ в производство? Да там инженеры загубят все, при первой возможности сбегут, только помани краешком бессмысленной диссертации! — Старос бросил взгяд на мой безымянный палец. — Иначе их жены запилят насмерть [110].

— И что делать? — не выдержал я. — Защититься, завести «Москвич», дачу, и выпиливать по вечерам лобзиком полочки для кухни? Помидоры с огурцами выращивать?! [111]

— Думаешь, тебе удастся что-то кому-то объяснить? — Старос неожиданно перешел на «ты».

— Надеюсь…

— Ты знаешь, — не дал мне договорить Филипп Григорьевич. — Перед тем, как выйти через проходную своего родного «Военмеха», я проверяю портфель. Не подкинули ли туда чего-нибудь запретного институтские работники [112]. Нет, они милые люди, но разговор с товарищем Толстиковым многое прояснил. Такие легко становятся пешками – и начинают по велению парткома выживать меня, чтоб ослабить Дмитрия Федоровича. Подумать только, им даже никто не удосужился сказать, что с нового года Устинов играет в команде «комсомольцев»!

Ирония судьбы – в настоящее время созданная в 1957 году кафедра «Технология приборостроения» именуется нелепо и бессмысленно – «Инжиниринг и менеджмент качества».

Начали вроде за здравие, а потом прямо как в роман Стивена Кинга попал. Но сказал ли мне Старос что-то новое? Нет! Уж кто, а я прекрасно знаю, на какой мнимый уровень скатится советская наука к концу 80-х. И с каким упоением умеет стучать и грызть друг другу глотки вшивая интеллигенция, куда там мастерам-коммунистам! Стоит ли еще раз возвращаться к тысячу раз продуманному? Нет! Оставим рефлексии мексиканским актрисам!

— Еще не поздно, Филипп Григорьевич. — Заявил я твердо. — У нас есть шанс!

— И какой же?

— Мы разработаем и внедрим в СССР первую массовую Промышленную ЭВМ… Нет! Просто ПЭВМ! И не только в Союзе, а во всем мире! Они будут выпущены в миллионах экземпляров, и кроме того, связаны оптическими магистралями в единую компьютерную сеть.

— Ох, фантазеры…

Никогда не думал, что сорокапятилетний мужчина может быть столь чувствительным. Но глаза Староса реально стали влажными! Неужели пробрало?!

— Ресурсы для этого есть. Но не хватает менеджеров. — Что-то я совсем словами 2010 года заговорил. Расслабился, понимаешь, как менеджер с менеджером.

— Еще не поздно, говоришь? — неожиданно Старос широко улыбнулся, и ответил мне на похожем языке. — Что ж! Молодые люди, пойдемте, наконец, в офис. Обсудим детали! И… — он чуть помедлил. — Черт с ней, с диссертацией!

Коллектив у Филиппа Георгиевича оказался молодым и дружным. По «встречным» улыбкам и шуткам легко ощущалось, что «босс» тут уважаем и даже местами любим. В воздухе витал запах канифоли, стоял легкий гул голосов, что-то потрескивало и щелкало релюшками из углов. Однако по зычному призыву руководителя ребята быстро побросали работу, и привычно сдвинули несколько столов в центр, подальше от кульманов и шкафов, плотно заваленных кусками самой большой в мире электроники. Потом натащили из соседних комнат стульев, организовав полноценный the brainstorming [113]под совершенно советский чай. Густо и невкусно заваренный, зато потребляемый в диких количествах.

Вываленные из портфеля образцы уже освоенных на «Пульсаре» микросхем логики мгновенно сломали барьер отчужденности, «старосята [114]» им радовались натурально как дети новогодним игрушкам. Симпатичные DIРовские пластиковые корпуса [115]«затрогали» чуть не до дыр, без особых тормозов ругая матом пресловутую секретность, из-за которой о новых разработках приходится узнавать от «Голоса Америки». Всего-то десятки и сотни элементов в каждой микросхеме казались им не иначе как Великой Октябрьской Революцией в деле разработки ЭВМ.