Черный диверсант. Первая трилогия о «попаданце» - Конторович Александр Сергеевич. Страница 26

— Да! Давайте я попробую!

— Ну, давай, действуй. Ого!

— Больно?

— Нет, нормально все. Еще разок! Отлично. Теперь передых, десять минут.

Мы присели на бревно.

— Дядя Саша?

— Да, Котенок?

— А вот как же так выходит, вы же выше меня и тяжелей. Да и сильнее намного…

— Тут, Котенок, не сила нужна. Ты вот видела, как я двигаюсь?

— Быстро.

— Но можно и быстрее и наверняка ты видела, как люди быстрее меня двигаются.

— Видела. Но они как–то по–другому, резче.

— Вот! В этом одно из отличий и есть! Резкое движение человек непроизвольно фиксирует, и к нему подсознательно готовиться. А плавное движение замечает с опозданием и не успевает среагировать.

— Это понятно, но все равно, что–то не так.

— Правильно. На тебя здоровенный мужик попрет, ты ж его с ног, иначе как пулей, не сшибешь?

— Это, если в лоб его бить.

— Во, уже смекаешь! В лоб его и я не факт, что снесу. А вот подтолкнуть его в ту сторону, куда он и сам ломиться, сам Бог велел! Да, если ты его еще и подкрутишь при этом, как я тебе уже показывал, так он всей мордой в стену и зароется.

— И каждого так завернуть можно? Даже и вас?

— А я что — особенный? Как и все, на двух ногах хожу, двумя руками машу.

— Ну, махать вы ими очень даже ловко можете…

— Дай срок — и ты сумеешь! Ты, вот танцевать хорошо умеешь?

— Стараюсь.

— Вот и тут, как в танце. Не должно у тебя промежутков и остановок быть, когда работаешь. Каждое движение плавное и не резкое, но быстрое. Конец одного — есть начало следующего.

— Интересно как…

— Вот и попробуй мне сейчас протанцевать все, что я тебе сегодня показал. Только сразу и без остановок.

А хорошо у неё всё это получается! Будет из девчонки толк! Вон, как на лету подстроилась, даже что–то себе под нос напевает.

Однако же пора и о хлебе насущном подумать. Пора нам уже скоро и на дорогу выходить. Она у нас тут, хоть и не очень большая, однако же, поживиться на ней мы сумеем.

Глава 14

К дороге мы вышли через три часа. Можно было бы и раньше, но я специально сделал крюк, чтобы не выдать следами направление нашего движения.

— Слушай сюда. Твоя позиция — вот тут, у поворота. Смотришь в обе стороны. Что увидишь нехорошего — стучишь костяшками пальцев об автомат. Вот так. Поняла?

— Да.

— Этот звук для леса неестественный, и ни с чем его я не перепутаю. Ты тоже слушай, если что — я такой же сигнал дам.

— Ясно.

— Задача такая. Ждем одиночный грузовик. Мотоцикл тоже подойдет, но это — на крайний случай. Легковушка — тоже хорошо, но маловероятно, тут им делать нечего. Нам в первую очередь продукты нужны, а откуда они возьмутся в легковушке или в мотоцикле? Поэтому и ждем грузовик. Первой не стреляй, жди меня. Даже когда бой завяжется — жди. Пусть немцы ко мне все развернутся. Тогда и стреляй. Старайся бить короткими, вместе со мной или с немцами. Понятно — почему?

— Почему?

— Чтобы они тебя раньше времени не срисовали. А если так делать будешь, то двоих–троих, а то и больше, подберешь тихо. Все, расходимся.

Позицию я выбрал на повороте дороги. Прямая на протяжении метров восьмисот, здесь она дважды поворачивала, огибая маленькое озерцо. От поворота до поворота было метров семьдесят. На одном повороте я уложил Марину, а сам обустроился на втором. Прошло около часа, в лесу было тихо. Но вот сквозь шум ветра послышался какой–то звук. Поскрипывание, звон — это еще что? А вот оно что! Подвода! И на ней — четверо. В бинокль я рассмотрел понурого возницу и трех полицаев. Кстати, совсем неплохой вариант. Они местные — значит, голодными путешествовать не будет. Ну–ну, подождем… Не забыть вовремя Маринке сигнал подать, а то дергаться будет.

Первого полицая пулей снесло с подводы на дорогу. Второй схватился было за винтовку, но схлопотал две пули и кулем осел у заднего колеса. Третий сразу поднял руки и застыл как изваяние. Возница обеспокоенно повертел головой, но с места не встал, остался сидеть.

— Не двигаться никому! Оружие бросить! — гаркнул я, не выходя из кустов.

Полицай судорожно рванул с плеча винтовку, бросил ее на дорогу.

С «браунингом» в руках я осторожно вылез из–за кустов. Пулемет висел за спиной.

Подойдя поближе, я отфутболил винтовку в кусты. Потом проделал ту же операцию с винтовками других, менее везучих полицаев.

— Оружие еще есть?

— Нет…

— Продовольствие, боеприпасы?

— Вон, в телеге лежит.

— На дорогу.

Поминутно оглядываясь, полицай стал таскать на дорогу продовольствие. Что у них тут? Хлеб, сало, даже окорок есть! Нехило запаслись. Консервы — тушенка, откуда? Немцы поделились? А не все ли равно?

Так и что с ним теперь делать? Пристрелить? Молодой еще пацан, жалко. Да и что после этого с возницей сделают? Так у него хоть какой–то шанс будет.

— Короче! Топаешь ногами вон туда, куда и ехал. Отойдешь метров на двести и стоишь. Подвода тебя догоняет, садишься и едешь дальше. Обернешься — получишь пулю. Усек?

— Да.

— Выполнять!

Полицай бегом припустился по дороге.

Я повернулся к вознице.

— Забирай эту парочку жмуров, грузи их на телегу и можешь ехать.

Возница быстро затащил покойников в телегу и хлестнул кнутом лошадь. Та рванула с места и, проехав метров двадцать, телега правым боком сползла в канаву. Возница хлестнул лошадь раз, другой. Безрезультатно.

— Мил человек! Не подсобишь? Подтолкни ее хоть малость, лошадь вон не может вытащить–то, а?

— Добро, дед. Помогу.

Я уперся плечом в задок телеги, нажал. Хрустнув, он подвинулась вперед. Ну и ладненько!

Щелк!

— Не двигайся! — голос возницы звучал как–то иначе, чем раньше. — Голову не поднимай и руки на виду держи. Так. Пулемет на дорогу брось. Пистолет тоже. Три шага назад.

Я отошел. Теперь мне виден был возница. Распрямившись, он стал выше ростом и как–то здоровее. В руке у него был зажат «ТТ».

— Не ожидал? — ехидно поинтересовался он. — Думал, тут простой крестьянин за вожжами сидит?

— Да, — кивнул я головой. — Так и думал.

— Так и зря ты так думал–то! Ванька! Дуй сюда, сейчас мы этого комиссара вязать будем!

Полицай бегом припустился обратно.

— А в совло не боишься схлопотать?

— Чего? — возница ошарашено посмотрел на меня. — Это еще почему?

— За комиссара.

— А кто ж ты еще есть?

— Ну на, полюбуйся, — протянул я ему руки. — Почитай, коли грамотный.

— Не вижу я отсель.

— Я не гордый, подойду, — и я сделал пару шагов к телеге. — Теперь видно?

— СЛОН… Это… Ты с Соловков, что ли будешь?

— Оттуда. Дофига ты там комиссаров видел?

— Не был я там. Но комиссаров там, точняк — не было. Кореша говорили… Ты, это — на месте стой!

— Я и так не пляшу. Могу вон даже и сесть, если хочешь.

— Захочу — так и спляшешь. Мало ли кем ты раньше был? Сейчас времена уже другие. На полицию нападать — это тебе боком выйдет.

— Что те менты, что эти — один хрен, легавые.

— Ты тут говори, да не заговаривайся! — видно было, что первоначальный напряг его отпустил. Держался он уже не так настороженно и больше не «цеплял» меня взглядом. — Новая власть шутки шутить не будет!

— Много ты знаешь…

— На тебя хватит! Тут вон, каких головорезов в лесах отловили, аж из самой Москвы заслали! И — ничего, все как миленькие спеклись, никто не ушел! И ты тут — невелик селезень будешь. И с тобой разберутся быстро…

— Надо же, а я и не видал никого, а то б побазарили.

— Не видал он! Да их с самолета аж у Михайловки сбросили, досюда верст двадцать будет. Да и стали бы они с тобой базарить, нужон ты им, как собаке колесо.

— Не скажи… Это как спрашивать…

— Вот мы сначала тебя и поспрашиваем, чего ты тут шурудишь…

Та–тах!

Короткая очередь отбросила подбегавшего молодого полицая на спину.

В следующую секунду я, оттолкнувшись, кувырком влетел в телегу. Над моей головой бабахнул «ТТ». Удар — и выбитый из рук стрелка, он канул в снег. Стрелок же полетел на дорогу.