Сказка для двоих - Буренина Кира. Страница 21

— Да! Я хотел подкинуть его тебе, — он сжал кулак и прикусил его зубами, — но только после того, как взял чек у девчонки.

— Я не верю тебе! — устало отмахнулся от Ковалева Потапыч.

— Я так и знал. Но есть же презумпция невиновности, в конце концов! Позовите эту вашу Вику, то есть Инну!

Не сводя глаз с Валеры, Ермолаев набрал номер сотового телефона Инны.

— Зайди ко мне в номер, быстро, — скомандовал он и дал отбой.

Несколько минут прошли в тягостном ожидании, все старательно отводили глаза от конверта, лежащего на столике. В дверь постучали.

— Михаил Михайлович, можно? — раздался мелодичный голос, и стройная красавица вошла в номер шефа «Протокола».

— Заходи, — устало произнес Потапыч и ослабил узел галстука.

Увидев конверт на столе, Инна изменилась в лице и попятилась назад к двери.

— Ага! — торжествующе завопил Ковалев. — Видали? Все видали? Это она была, она!

— Инна, ты? — хриплым голосом спросил Потапыч. — Зачем?

Она пожала красивыми плечами, лицо ее уже не выражало никаких эмоций.

— Я услышала, как вы дали поручение Аркатовой спрятать конверт. Случайно я увидела, как сразу после этого она зашла в ваш номер. Мне стало интересно, и после нее в номер зашла я. Конверт с чеком я нашла быстро. Сначала я хотела положить его на место, но потом меня словно кто-то подтолкнул под локоть: «Смотри, какая удача! Теперь ты можешь жить так, как хочешь, ни в чем себе не отказывая. Никогда! И никакой работы!»

— А потом? — иронично поинтересовалась Лана.

— Потом я спросила у Александера, смогу ли я обналичить чек. Он страшно испугался и посоветовал вернуть чек на место. Оказалось, что есть какая-то технология, которая позволяет вычислить в банке неправильного получателя. Ну вот, я вернулась в номер Михаила Михайловича и положила конверт на место. А утром мне Ника сказала, что конверт пропал. И тогда я испугалась. Я же положила его в папку! Ядовито улыбаясь, Ковалев обратился к Инне:

— Глупая девочка! Клянусь честью! Наплел тебе немец с три короба, они не знают, что такое настоящий риск! Сразу теряют голову от страха! Когда эта штучка, — он указал пальцем на Инну, — выскользнула из номера шефа, я заинтересовался. Чего, думаю, ей там понадобилось? Она из двери, я — туда. Гляжу, лежат Светкины сигареты, а Потапыч не курит. Знак, клянусь честью! Я заглянул в конверт — чек! На предъявителя! А времени в обрез, вот-вот шеф должен в номер войти, до вечернего приема оставалось минут десять. Я и схватил конверт. Но только потому, что времени не было проверить. Без труда я узнал, что чек можно обналичить без последствий, да ждать долго надо. Вот я и решил напоследок облегчить свою совесть и подложить его Светке.

Инна широко раскрыла глаза:

— Зачем?

— Это уже не твоего ума дело, проказница, — Ковалев игриво погрозил ей пальцем, — ты же первая стянула чек, а теперь глазки строишь! Клянусь честью!

Ермолаев эффектным жестом разорвал конверт.

— Что вы делаете?! — испугалась Лана.

— Не беспокойся. Неужели ты думаешь, что я настолько выжил из ума, что отпустил бы вора с чеком? Обнаружив пропажу, я связался с бюро ООН и попросил аннулировать чек.

— А что мы вручим Соколову? — пролепетала переводчица.

— По счастью, наш новый министр — человек неглупый. Мы вручим ему пустой конверт. А через неделю ООН переведет деньги на счет комитета.

— Ну-с, а теперь, когда злодей разоблачен, а добро торжествует, позвольте мне пройти в свой номер! — Ковалев вздернул подбородок.

Ермолаев молча посторонился, пропуская его.

Дверь негромко хлопнула, Лана вздрогнула.

— Не могу поверить, все как в дурном сне!

— Старею… — Ермолаев закашлялся, — теряю чутье. Он старался не смотреть на Инну, такую нелепую в ярких узких брючках и кофточке в этом номере. Наконец Потапыч взглянул ей в глаза:

— Не думал я, что у Витьки Кошелева случится такое горе. — Слова давались ему с трудом. — Как ни старался я, не смог уберечь тебя от греха. Звони отцу, сама звони! — загрохотал он вдруг. — И объясни все как было!

У Светланы голова шла кругом: Инна, признание Ковалева… Инфантильная избалованная девчонка ей не понравилась сразу, интуиция подсказывала, что что-то в этом молодом существе порочно. Но она никак не могла предположить, сколько застарелой ненависти к ней накопилось в когда-то любимом ею Ковалеве.

Разговор Инны с отцом был отчаянным, истеричным и жалким. Потом трубку взял Ермолаев:

— Витя, я обязуюсь доставить твою дочь до Москвы, а там ты сам встречай свое чадо. И прости меня: не уберег я ее от беды. Моя вина.

Все еще всхлипывая, Инна выскользнула из номера Потапыча.

— Да… — Ермолаев засунул руки в карманы пиджака и прошелся по номеру. — Витька, боевой офицер, воевал, ничего не боялся, а женщин своих разбаловал! Потакал во всем и жене, и дочери! Чувствовал я, что ничем хорошим это не закончится!

Светлана чувствовала себя неловко и смущенно молчала.

— Мало работаем с кадрами! — продолжал Ермолаев. — Мало! И на тебя понадеялся, между прочим, — он положил тяжелую руку на плечо Светланы, собравшейся что-то возразить, — и был не прав. Век живи — век учись. Подумать только! За сутки чек на такую сумму лежал в карманах стольких сотрудников! А мы-то все опасались, в сейф положить боялись, в десяти конвертах запутывали… а на деле что получилось? Не персонал «Протокола», а сборище гангстеров какое-то! Впервые в жизни у меня такое! Стыдно становится, как отстал от жизни. Вот это молодежь! Палец в рот не клади!

Потапыч старался держаться молодцом, но в его бодром голосе слишком часто проскальзывали горестные нотки, да и глаза были полны боли.

— Иди, Лана, спускайся в зал. На тебя да на Нику только и можно положиться, — уже мирно сказал Ермолаев. — А конференция у нас, между прочим, все еще идет. И в зале сидит сотня граждан, которая жаждет увидеть церемонию вручения гранта ООН министру экологии.

Лана слабо улыбнулась, потом внимательно посмотрела на начальника, в глазах Потапыча сверкнули озорные искры. И у нее отлегло от сердца. Через пять минут Лана уже была в холле перед конференц-залом. А через полчаса из-за неплотно прикрытых дверей раздались аплодисменты, и, засовывая конверт во внутренний карман пиджака, навстречу ей вышел министр экологии.

«Ага, значит, церемония вручения гранта ООН прошла удачно», — автоматически отметила про себя она.

— Света, — воскликнул Соколов, — я вас ищу!

— Я вам нужна?

— Вы заняты в ближайшие час-два? — деловито осведомился министр.

— Нет!

— Как вы полагаете, что скажет ваш шеф, если я вас ненадолго похищу?

— Ничего не скажет, — раздался низкий голос Ермолаева за спиной Соколова, — идите, молодые люди, гуляйте!

Лана высоко подняла брови, но лицо Ермолаева выражало такое безмятежное добродушие, что не знакомые с ним люди вполне могли бы принять его за доброго заботливого дядюшку. Лана растерянно моргнула и пробормотала:

— Я не против, Андрей Александрович, через пять минут я буду готова.

Берлин, «Николаусфиртелъ», 12 октября, 11.10-12.00

— Куда направимся сегодня? — осведомилась Лана, выходя в сопровождении Соколова из дверей отеля.

— Как скажешь. Наша вчерашняя экскурсия мне очень понравилась. — Соколов открыл дверцу ближайшего такси.

— Тогда едем сегодня в другую сторону, на запад.

— Нет, если можно, продолжим экскурсию по восточной части города. Экскурс в вашу студенческо-молодежную жизнь гораздо интереснее.

— Ну что же, — развела руками Светлана, — тогда едем на Алекс — знаменитую Александерплац.

Уловив знакомое название, таксист кивнул и мягко тронул машину с места.

— Что это в городе так много медведей? — Соколов нетерпеливо обернулся к Лане, указывая на огромные фигуры разноцветных медведей, которые лежали, сидели, стояли на голове, прикладывали лапу к козырькам фуражек, несли подносы с пивом.

— Это символ города, — пояснила Светлана, — мне они нравятся, такие симпатичные!