Маска Дантеса - Алферова Марианна Владимировна. Страница 24

Марк достал из капсулы трубочку памяти и закурил. Его мало волновало, что на Агалу тут же нахлынут воспоминания его предков-адвокатов – Корвину необходимо было что-то срочно предпринять.

“Убийство в состоянии аффекта… Наказание… полное стирание личности… или ссылка на двадцать лет в озерные колонии…”

Ссылка к озерникам? В волшебный город? Что за чепуха?

– Стоп! – Марк спешно затушил “трубочку памяти” в пепельнице. – Вы хоть знаете, чем грозит подобное обвинение Друзу здесь, на Китеже?

– За обычное убийство без смягчающих обстоятельствах на этой планете положена смертная казнь. Если обвиняемый не признает свою вину, его генетический материал будет сохранен, – заметил Агала. – Если признает, то может просить о помиловании Великого князя. Милуют часто. Но если Великий князь откажет – уничтожат даже генокод.

“Гены Друза, как и любого военного, хранятся в банке на Лации, этим нас не запугаешь. Но вряд ли сей факт утешит самого Друза или бедняжку Лери”.

– Прошу отложить допрос до завтра, – обратился Марк к Гривцову. – Дайте мне время, и я сумею доказать, что все это – примитивная фальсификация.

– Боюсь, что нет… – покачал головой Гривцов.

– На каком основании – нет? – Марк уже понял, что сейчас ему нанесут удар ниже пояса. – У вас лишь косвенные улики…

– Данные экспертизы показали, что на найденном в траве бластере сохранились отпечатки пальцев Друза. Это его лучемет – идентификационный номер подлинный. Согласно замеру температуры разрядника лучемета, время выстрела совпадает со временем смерти Стаса. Стреляли из лучемета всего один раз.

– Это невозможно… – выдохнул потрясенный Друз.

– Невозможно! – подтвердил Корвин. – Оружие Друза у меня. – Марк снял кобуру с пояса и отдал ее вместе с бластером Гривцову. – На рукояти, разумеется, полно отпечатков, и не только центуриона Друза, но и моих, и… Впрочем, неважно. Бластер в момент убийства находился у меня, Друз не мог из него стрелять.

Гривцов надел защитные перчатки и осторожно, будто тот был стеклянный, извлек лучемет из кобуры.

– Модель та же самая, что у бластера, найденного в траве… – заявил он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Батарея наполовину разряжена. Ну что ж, проверим вашу игрушку по картотеке Лация, которую любезно предоставило ваше посольство. – Гривцов провел сканером по идентификационной личинке. – Ответ отрицательный… Комп отказывается его опознать… Попробуем теперь по Китежу… – Гривцов вгляделся в мелькание зеленых значков. – Ага, что-то нащупал… ищет. Вот! Этот бластер принадлежит князю Андрею. Зарегистрирован. Должен находиться в усадьбе князя. Должен, да… Но находится теперь на моем столе.

Марк смотрел на Гривцова и не мог вымолвить ни слова.

– Вы что-то собирались заявить? – поинтересовался следователь.

– “Пальчики”, – сказал Агала, видя, что Корвин не способен ничего сказать. – Возможно, это прояснит картину.

“Все подстроено! – кричал в мозгу Марка голос предков. – Князь Сергей вернул тебе другой бластер. Он в заговоре! Он все подстроил! Вызвал Лери в сад и отнял лучемет у Друза! А Лери – сообщница. Она была у Стаса… именно она!”

“Не может быть! – Марк наяву затряс головой, не в силах согласиться с подобным чудовищным обвинением. – Она не могла предать! Не верю! Она не могла!”

“Женщины и не на такое способны, лишь бы угодить любовнику… – вкрадчиво шептал голос. – Влюбленная женщина способна на любое предательство. Некоторым мужчинам льстит, когда влюбленная в него женщина готова отдаться подонку, если ее повелитель прикажет. Если Лери влюбилась в князя Сергея, человека с поврежденной психикой, то он вполне мог потребовать от своей любовницы, чтобы она назначила свидание Стасу. Вспомни дело Пенелопы Приск…”

“Не верю!” – отбивался от проклятых доводов Марк.

– На рукояти бластера отпечатки подозреваемого присутствуют, но весьма фрагментарно, – тем временем говорил Гривцов. – Есть также множество других отпечатков. Но вам, как и мне, должно быть известно, что отпечатки можно “нарисовать” так, что их почти не отличить от настоящих. Лишь бы имелся образец. Тем более – такие нечеткие.

– Есть экспертиза профессора Кузнецова. Она дает почти стопроцентную гарантию… – напомнил Агала.

– На нее понадобится почти сутки. Придется в самом деле отложить дальнейший допрос.

– А тот лучемет, что вы нашли в траве? Его досконально изучили? – спросил Корвин.

– Более чем. У нас было время. Там никаких сомнений в подлинности отпечатков нет.

Что же получается? Сергей вернул Марку оружие своего отца с наклеенными на него отпечатками пальцев будущего “убийцы”. Сергей и Лери были в саду… Любовь… Любовь и жалость к нечастному командиру “Изборска”… Нет, невозможно… не верю… Лери не могла предать Друза. И потом, Лери и Друз ушли вместе в беседку. Ну и что? Что это доказывает? Ничего. Лери могла уже побывать у Стаса.

– Что вы намерены делать? – спросил Агала у следователя.

– Оставить обвиняемого под арестом. Еще на сутки. – Гривцов тронул узор на своем комбраслете, и наручники сковали запястья Друза.

– Погодите! – воскликнул Корвин. – Я могу поговорить с обвиняемым наедине?

– Можете, – любезно отвечал Гривцов. – Но ваш разговор будет записан.

Мерд! Корвин не знал, что делать. Задать вопрос? Нет? А что, если ответ Друза лишь ухудшит положение обвиняемого?

Ладно, рискнем.

– Друз, ты видел убийцу?

– Я же сказал. Это человек в синем…

– Мне кажется, Гривцов – порядочный человек.

– Ты веришь следователю? Я бы не поверил и священнику! Ха… На этой планете все постоянно лгут.

“Он знает убийцу, но почему-то скрывает”, – подсказал голос.

А вдруг это была Лери? Он видел, что стреляла Лери, позволил ей уйти, потом кинулся к Стасу в надежде, что тот остался жив… У Лери есть алиби… Но что если служанка ошиблась, и Лери принимала душ гораздо раньше?

Явились два охранника и вывели Друза.

– Я тебя вытащу! – крикнул Марк вслед центуриону.

Друз пожал плечами.

Корвин и Агала молча вышли в приемную.

– Ну, как он? – бросилась Лери навстречу брату.

– Держится, – кратко отвечал Марк.

Он не был уверен, что в приемной не ведутся записи, которые тоже будут предъявлены в суде.

Лишь очутившись на улице, Корвин вдохнул полной грудью. И остальные невольно сделали то же самое. Жизнь текла по-прежнему. Торговки в алых сарафанах предлагали прохожим яблоки корзинами по рублю. Агала приобрел корзину, повесил на сгиб руки.

– Купите, попробуйте, яблочки медовые, лежать могут три месяца, и будут все такие же сочные, – посоветовал он лацийцам. С хрустом надкусил яблоко. – Кстати, Корвин, ты знаешь русский. Советую не говорить на улицах на всеобщем. И уж тем более, не появляться в тогах. Вчера двери гостиницы, где обычно живут лацийцы, закидали гнилыми яблоками. Карнавал приближается к Вышеграду, античность более не в чести.

– Мы одеты, как все, – заметил Флакк.

– Наша речь нас выдает. И наша внешность – тоже.

– Что ж нам скрывать, что мы лацийцы? – возмутился Корвин.

– Не привлекать внимания… Вот, только посмотрите…

Над информационным центром возник голографический заголовок: “Лациец убивает Рюриковича из ревности”.

– Вот сволочи… – заявила Лери громко по-русски.

На нее воззрились. Торговки и несколько молодых людей.

Лери шагнула к лотку, потребовала все так же по-русски:

– Корзину яблок. – Торговка поколебалась, пожевала губами, но корзину протянула.

Марк подхватил сестру под руку и увел в ближайший переулок. Здесь не было ни души. Стояла непривычная для города тишина. Лишь слышно было, как падают яблоки. Флакк последовал за братом и сестрой. Агала скрылся.

– К чему эта ненужная демонстрация? – возмутился Марк. – Хочешь, чтобы нам переломали ребра?

– Я буду швырять яблоки в тупые лбы идиотов, – заявила Лери. – Пару самых крупных яблок приготовлю для Гривцова. Может быть, хоть тогда он поймет, что все это – гнусный спектакль.