Все дороги ведут в Рим - Алферова Марианна Владимировна. Страница 41

Теперь бывший гений Империи занят примитивной игрой. Хозяин алеаториума – вот итог его карьеры. Сервилия тоже играет – была бы охота играть. Не то, чтобы она полюбила внука, но ставка на Постума стала неизбежной. Да, Элий мерзавец и поступил с нею подло. И дочурка Летиция хороша! Сервилия никогда не забудет их подлости, но Постуму она поможет. Другого выбора у нее нет.

Сообщение о прибытии императора не встревожило командира Восьмого легиона и не удивило. Когда император вошел в таблин его принципария, Цезон Галл поднялся. Но он встал, не торопясь, будто нехотя. Легат не должен так вести себя с императором. А коли ведет, то считает себя больше чем легатом, или императора уже не считает за такового. Вслед за Августом вошли два его телохранителя и еще два человека явно не военного вида. Невелика свита. Разговор длился всего несколько минут. Август говорил путано и неубедительно. Несколько раз повторил «Я – твой главнокомандующий». И еще что-то про Макрина, про его литературное прошлое и кровавое настоящее. Макрин – глава исполнителей, то есть глава тайных агентов, палачей…

Постум почувствовал, что его слова не убеждают легата и замолчал, мельком бросил взгляд на одного из своих спутников – седого человека неопределенной наружности. Цезон мог бы признать в нем искалеченного воина, но воина в отставке и к тому же сомнительной славы.

– Так ты, Август, собираешься лично командовать армией? – спросил Цезон после неловкой паузы.

– Я – главнокомандующий.

– Это я понял. И ты лично берешь на себя командование легионами?

– Да, конечно.

– Тогда попроси своих спутников удалиться, и обсудим детали предстоящей компании. Раз ты – главнокомандующий… – Цезон Галл уже не скрывал издевки.

Постум понял, что попался, как идиот.

«Через два месяца этот тип будет ползать на коленях передо мной», – подумал Август мстительно.

Но до той сладкой минуты два месяца, которые надо прожить. Постум только сейчас сообразил, что легата устраивает назначение Макрина. Палач-сочинитель будет лишь игрушкой, актеришкой, а командовать станет Цезон Галл. Так, во всяком случае, рассчитывает легат.

– Итак, я слушаю. Каков твой план предстоящей кампании, Август?

– Я ничего не собираюсь обсуждать, – попытался вывернуться Постум. – Ты должен подчиняться мне безоговорочно.

– Нет, не должен, – отчеканил легат.

– Через два месяца…

– Хорошо, подождем эти два месяца. Завтра прибудет Макрин. Скажи ему все это лично. Все, что ты думаешь о нем. – Старый вояка хитро прищурился. – Август, ты можешь носить тысячу титулов, но в войне ты ничего не смыслишь, – заявил Цезон Галл и позволил себе усмехнуться.

– Не надо смеяться. Ибо могу сказать, что смех твой – сардонический. Все что я делаю – это пытаюсь спасти твою шкуру. Если Макрин станет во главе легионов, он их погубит.

– Уезжай сейчас же, – потребовал легат. – Тебе нельзя здесь находиться.

– Почему? Диктатор приказал арестовать меня и немедленно отправить в Рим, не так ли?

Последовала пауза. Цезон Галл нахмурился.

– Такой приказ он не имеет права издать. Но тебе лучше уехать.

– Ты угрожаешь императору? Но что если я велю поставить свою палатку рядом с твоей и призову солдат не подчиняться тебе?

Легат смерил Постума взглядом.

– Ты это не сделаешь, – однако голос его звучал не особенно уверенно. – Не волнуйся, Август, варваров мы разгромим и без твоей помощи. Даже Макрин нам в этом не помешает. Но если ты начнешь подбивать на бунт легионы, то армии точно конец. – Легат сделал паузу. – А через два месяца можешь отдавать мне любые приказы.

Постум стиснул зубы.

– Постарайся дожить до этой счастливой даты, – проговорил Постум тихо. – И постарайся, чтобы о твоем решении не пожалели еще двадцать когорт.

– Не волнуйся, я знаю свое дело.

– Тогда ты знаешь наверняка, что монголы обладают целой танковой армией, способной разорвать любую линию обороны.

– Танковая армия – это чушь, Август. Танки лишь поддерживают пехоту. И потом, откуда у монголов танки? Зачем? Монголы всегда делают ставку на конницу. А танки совершенно не применимы в степи по бездорожью.

– Значит, ты ждешь конницу? Ну-ну…

– Если мы захватим у варваров хоть один танк, я пришлю его в Рим.

Август вышел из палатки. Снаружи их ждали центурии морской пехоты и когорты легионов. Их подняли и построили по тревоге. Император прибыл! Плотные ряды в полевой форме: зеленые с серым туники и брюки, даже броненагрудники прикрыты блеклыми чехлами. Лучи прожекторов, разрезающие черноту, превращают лица в белые пятна. Постум ощутил сильнейшее желание раздвинуть ряды одной из когорт и встать в строй, скрыться за спинами других и ничего не решать. Лишь исполнять чужие приказы… пусть он даже знает, что эти приказы безумны. Но нет, он не может быть одним из многих. Он даже не может остаться. Он идет к воротам. Спешит. Бросает своих легионеров на произвол судьбы.

– Император! – крикнул один из легионеров. – Почему ты уходишь?

Постуму хотелось крикнуть: «Потому что вами будет командовать Макрин!» Но ему вновь пришлось стиснуть зубы. Этот крик означал бы призыв к бунту.

Цезон Галл, почему ты не осмелился чуть-чуть опередить время? Почему?!

Квинт в форме морпеха вместе со всей центурией ждал у ворот. В случае любого подозрительного движения он должен был действовать. В темноте нетрудно выхватить парабеллум. И даже винтовку сдернуть с плеча. Как уследить за всеми центуриями? Одна надежда? Крот идет впереди императора и загораживает его своим огромным телом. И Элий – реакция не подведет старого гладиатора. Но Квинт зря нервничал. Никто не собирался устраивать покушение на императора. Ни одного подозрительного движения. Только эбеновая красотка Туллия вела себя странно. Переодетая в форму рядового, она тоже прибыла в лагерь. И Квинт заметил, как она перебросилась несколькими словами с центурионом первой когорты. Стоит ли из-за этого поднимать тревогу? Чутье ищейки подсказывало Квинту: опасности нет. Но что тогда есть?…

Роскошный курортный лайнер совершал свой запланированный рейс вокруг Пелопоннеса. Белоснежный корабль айсбергом покачивался на волнах виноцветного моря. Ни с чем не сравнимое удовольствие: следить за пенной дорогой, что бурлит за кормой. За дорогой, по которой прошел только ты, и никто никогда больше не пройдет. Небо бездонное, берег далек. Ты владеешь морем и миром. Независимо от того, кто ты – Одиссей или современный банкир.

С утра пассажиры предавались отдыху почти с религиозным экстазом. Солидные мужчины плескались в бассейнах с ребячьим восторгом, проигрывали в корабельном алеаториуме тысячи, в лавках корабельного атрия скупали золотые безделушки, чтобы тут же раздарить их стюардам.

Да, все было, как обычно. Странно лишь, что на лайнере в разгар сезона оказалось всего пятьдесят пассажиров. Большинство – уже немолодые мужчины, хотя были среди них и такие, кому не исполнилось еще и тридцати. Но они не выглядели юнцами – напротив, в каждом чувствовалась зрелая уверенность и солидность. Несколько молодящихся, но далеко не юных женщин вели с мужчинами серьезные разговоры и курсе акций и рыночном кризисе. Юные особы ослепительной красоты, которых всегда много на таких рейсах, отсутствовали. Пожалуй, лишь одна женщина с черными вьющимися волосами, в бледно-зеленом платье, вышитом жемчугом, выглядела бесподобно. Но и ее нельзя было назвать юной, и красота ее была на любителя, а не конфетно-продажного сорта.

После полудня пассажиры собрались в малом корабельном атрии. Стюарды принесли напитки и наглухо закрыли двери. Все молчали, оглядывая друг друга. Белые тоги пассажиров, чуть желтоватые, из тончайшей шерсти, выдавали особую, высшую степень благосостояния. Такая тога могла стоить не меньше пурпурной. Все, собравшиеся в атрии, держались с таким видом, будто сидели не на обычных стульях, а на курульных. Впрочем, они и были повелителями этого мира, пусть и тайными.