Бессребреник среди желтых дьяволов - Буссенар Луи Анри. Страница 20

Буль-де-Сон, естественно, рассказал всю печальную историю на французском, поскольку это был единственный язык, на котором он изъяснялся.

Редон склонился над умирающим. Глаза несчастного смотрели в одну точку. Репортер, делая вид, что все понимает, пытался разобрать слова, которые тот шептал на родном языке.

— Друг мой, — заговорил Поль на китайском. Умирающий стал жадно вслушиваться. — Простите, что мне пришлось уйти, но это было сделано для нашего общего блага, для спасения дорогой Янки. И мне кое-что удалось.

Туанг-Ки вскрикнул от радости. Вероятно, он подумал, что француз вот-вот приведет ему дочь. Тогда Редон как можно отчетливей объяснил старику, что он узнал от Бан-Тая.

— Бан-Тай… — прошептал бывалый солдат, — мне кажется…

— Мы знакомы, — закончил японец. — Да, мой храбрый старина, со дня установления власти Боксеров, ты служил под моим началом.

— Ах да, капитан… Вы были хорошим начальником!

— Спасибо. Но послушайте, мне кажется, я знаю, где найти бандита, который похитил вашу девочку. Не теряйте надежду…

— Однако прежде всего, — вмешался репортер, — надо осмотреть твои царапины. Я почти уверен, что они не очень опасные.

В знак согласия Туанг-Ки закивал головой.

— Смотрите, — с вымученной улыбкой произнес он. Исключительно осторожно Редон раздел больного, который мужественно терпел боль, не проронив ни звука. Увидев обнаженное тело старика, француз вздрогнул. То, что открылось его взору, оказалось ужасно. Несчастный приземлился на ноги, все кости были сломаны, вернее, даже раздроблены, а отдельные фрагменты [76], прорвав мышцы и кожу, торчали наружу. Удивительно, что несчастный остался при этом жив. Как он еще переносил ужасные страдания?

Умелые пальцы журналиста сантиметр за сантиметром ощупывали конечности. Редон колебался: что он мог сказать несчастному, чем утешить, какую подать надежду? Дела обстояли из рук вон плохо.

Глаза Туанг-Ки были широко открыты и светились в глубине каким-то странным светом. Бан-Тай, не будучи новичком в медицине и видавший достаточно ранений на войне, только сжал покрепче губы, не проронив ни слова.

Но вдруг заговорил сам Туанг-Ки. На этот раз он как бы воспрянул духом и произнес совершенно четко:

— Вы — мои друзья, я знаю. — Голос звучал твердо и уверенно. — Не надо обманывать меня… Я и так чувствую, что все кончено. Мое тело теперь — лишь груда обломков. Но я прошу вас, поднимите меня на лошадь…

— Но зачем? — вырвалось у репортера.

— Чтобы поехать вместе с вами. Вы ведь говорили, что знаете, где найти этого мерзавца Райкара. Или вы думаете оставить меня здесь?

— Послушайте, дружище, — вступил в разговор Бан-Тай, — разве вы не понимаете, что это невозможно, дорога может утомить вас. Мы с Редоном сейчас перевяжем вам ноги, полечим, положим лекарство на грудь… Мы вовсе не собираемся оставлять вас здесь…

— Вы не покинете меня? — переспросил несчастный. — А как же моя дочь? Если вы сейчас же не отправитесь в путь, не теряя ни минуты, ни секунды… Вы что, не понимаете, какой опасности она подвергается? А вы собираетесь торчать здесь и бороться за жизнь трупа!

Редон и Бан-Тай переглянулись. Они-то, как никто другой, отлично понимали, что задержаться тут еще на некоторое время означало подвергнуть еще большей опасности несчастную девочку, возможно даже, обречь ее на смерть или, что гораздо хуже, на тяжкие испытания. Промедление в данном случае дорогого стоило. С другой стороны, друзья не могли оставить больного одного, хотя и знали, что он не жилец и вот-вот умрет. Это было бы бесчеловечно!

Репортер окликнул Буль-де-Сона и рассказал ему о своих сомнениях. Может быть, юноша захочет остаться с умирающим? Но Буль-де-Сон запротестовал. Что, если патрон и Бан-Тай встретятся с коварным врагом. Разве вдвоем им справиться? Тут и троих будет маловато, и даже Пьеко не станет лишним.

— Ты советуешь нам бросить несчастного старика здесь?

— Откуда мне знать! Как ни поверни, со всех сторон ужасно! Но как бы вы ни поступили, будет правильно! Кроме того, вы ведь знаете, что я сделаю, как вы скажете.

Туанг-Ки не сводил с разговаривающих глаз. Повернувшись к нему, Редон объяснил, что юный парижанин останется тут, чтобы ухаживать за ним.

— Путешествие будет недолгим, займет два или максимум три дня, а потом вы к нам присоединитесь…

— Как? Значит, вы оставите лошадей?

— Мы найдем других.

Сделав неимоверное усилие, Туанг-Ки пожал французу руку.

— Не старайтесь обмануть меня, — сказал старик, — вам не спасти меня… Я знаю, что обречен… Я хочу, нет, я требую, чтобы вы уехали немедленно и больше не занимались мной… И Пьеко тоже…

— Нет! — воскликнул репортер. — Мы не можем, не хотим оставлять вас одного…

— Тем не менее это просто необходимо! Здоровой рукой Туанг-Ки выхватил из-за пояса нож.

— Моя смерть сделает вас свободными! — вскричал он. — Спасите мою девочку!

И, прежде чем кто-либо успел помешать ему, вонзил лезвие в грудь.

— Пьеко!.. Янка! — были последние слова умирающего. Отважный солдат принял смерть. В душе старого крестьянина отцовская любовь возобладала над разумом.

— Пойдем с нами, — сказал Редон безутешному Пьеко, — отныне ты — наш брат… В наших сердцах только одно желание, за которое твой отец отдал жизнь, — спасти твою сестру…

Час спустя, похоронив с почестями Туанг-Ки, француз и его друзья отправились в путь. Бан-Тай взял Пьеко, Редон — своего верного Буль-де-Сона. Две лошади уносили прочь четырех всадников.

ГЛАВА 4

В пещере Райкара тем временем происходило следующее: после глубокого обморока девушка медленно приходила в себя. Возвращалось сознание, улучшалось кровообращение, сердце стало биться сильнее, на лице появился румянец. Однако Янка не решалась открыть глаза. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что кошмар еще не кончился. Она внимательно прислушивалась, надеясь различить голоса отца, братишки Пьеко и нового друга, чье имя бедняжка не совсем запомнила, но воспоминания о котором грели душу, ведь юноша наговорил ей столько приятных слов.

Два неожиданных звука заставили юную красавицу оставить воспоминания. Во-первых, она почувствовала чье-то громкое дыхание, переходящее в рычание, а во-вторых, услышала, как кто-то тихим хриплым голосом затянул маньчжурскую песню.

«Моя маленькая птичка, возвращайся… Почему ты улетела из клетки, Ведь я украсила ее душистыми цветами. Возвращайся, возвращайся, маленькая птичка!»

Заунывная печальная песня звучала долго. Она проникала в душу девушки, напоминая о детстве. Янка приоткрыла глаза. И что же она увидела? Представшая взору картина потрясла ее. Девушка не узнала ничего. Приподнявшись, она попыталась рассмотреть все получше, и в то же мгновение женщина с лицом мегеры [77] поднялась со стула, на котором сидела, и подошла к ней. Господи, да что это за кошмарное видение! Но нет, Роза Мукдена не закричала от ужаса и отвращения к незнакомому существу.

— А, вот ты и пришла в себя, моя красавица, — неприветливо сказала старая Бася.

— Кто вы? Я вас не знаю, — промолвила Янка и отпрянула назад.

— Ничего, скоро узнаешь… А пока ответь мне лучше, кто ты, откуда и как тебя зовут?

Но девушка и не думала повиноваться. Она уже прекрасно владела собой и лихорадочно соображала, где находится. Янка вновь вспомнила Поля Редона, его друга, брата, отца и корейцев — всех тех, кто прежде был с нею рядом. Почему их нет сейчас? Немного подумав, она сказала:

— Позовите моих друзей, и они вам ответят.

— Каких друзей? Ты хочешь меня запутать, крошка… У меня есть только один господин, мой сын Райкар.

Янка вздрогнула. Услышав это имя, она поняла все. Но по какой нелепой случайности она попала во власть человека, которого ненавидела и презирала всей душой?