Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри. Страница 90

Полковник покраснел. Внезапно охватившая его слепая ярость пробудила в нем страстное желание убивать. Не имея возможности ответить на справедливое обвинение, брошенное его противником ему в лицо, и видя себя посрамленным, презираемым, опозоренным, — после того, как он прибыл в Сан-Франциско с видом завоевателя! — он понял внезапно, что его постыдное поражение будет использовано партией конкурентов, и, значит, рухнут все его надежды.

Короткий, сдавленный крик, хрип затравленного зверя, вырвался у него из горла. Мгновенно, гораздо быстрее, чем мы об этом рассказываем, он выхватил из заднего кармана револьвер и приставил дуло к груди Жака. Нападение было столь стремительным, что тот не успел пригнуться и решил было, что пропал.

Однако вместо выстрела послышался глухой шум, как при падении тела.

— Ах, подлец, на этот раз ты у меня не вывернешься! — проворчал знакомый голос. — Я пристрелю-таки тебя!

Американец, с разбитой физиономией, хрипел, распластавшись на ковре, а Перро коленом давил ему на грудь.

Ожидая любого подвоха, канадец был начеку. За тридцать лет борьбы с дикарями Дальнего Запада реакция его обострилась, и траппер распознал намерение бандита еще до того, как тот приступил к его осуществлению. Тем, кто занимается фехтованием, знакомо такое предвидение.

С проворством, которое трудно было заподозрить в его массивном, кажущемся неуклюжим теле, он одним прыжком набросился на убийцу, сбил полковника с ног, прижал к полу и остался в таком положении, сжимая крепко руками его горло.

Если мерзавец действовал с быстротой молнии, то реакция канадца была сопоставима по скорости только с мыслью.

Жюльен при виде опасности, которой подвергся его друг, смертельно побледнел.

Однако благодаря вмешательству Перро критическое положение длилось не более трех секунд.

— Месье Жак, — начал Перро своим хрипловатым голосом, — мы на пятом этаже… Может, открыть окно и выкинуть этот мешок с костями и мясом на улицу? Я сумею так рассчитать, что он не упадет на головы прохожих.

— Не делайте этого, дорогой друг, — воскликнул тот, невольно улыбаясь при виде столь безграничной преданности канадского охотника. — Разоружите мерзавца, и пусть он катится ко всем чертям.

При этих словах покрытое бронзовым загаром лицо траппера приняло такое жалкое выражение, что Жюльен не смог удержаться от смеха, впрочем, скорее нервного, нежели веселого.

— Отпустить его… ко всем чертям?! — изумленно и одновременно разочарованно произнес Перро. — А как было бы хорошо швырнуть его на тротуар вниз головой! Клянусь вам, он прямой дорожкой отправился бы в ад!

— Жак прав, дорогой Перро! Мы не судьи. Поверьте мне, друг мой, заберите у этого типа оружие и отпустите его.

— Но он же хотел убить месье Жака!

— Я искренне рад, что вы помешали ему. Вот еще одна услуга, которой я никогда не забуду…

— Бросьте, этакая малость… Вот что я вам скажу: когда краснокожий берет меня на мушку, я стреляю первым… Если я говорю «краснокожий», то имею в виду любого врага, что встречается в лесу… И до сих пор мне это прекрасно удавалось. А если бы я каждый раз ждал, пока совесть моя отправится на покой, то враг спокойно бы успевал приступить к своей работенке и я бы уже давно охотился на бизонов в краю маниту. Впрочем, дело ваше. Коли уж вам так нравится, я отпущу его.

Продолжая развивать свою теорию, отважный охотник постепенно ослабил руки на горле мистера Батлера, уже давно испытывавшего на себе силу канадца. Негодяй глотнул воздуха, поднялся и, пошатываясь, словно загнанный в ловушку зверь, стал искать выход.

— Извольте сюда! — насмешливо возгласил Перро, распахивая настежь дверь гостиной.

С налитыми кровью глазами, с пеной у рта, американец, не говоря ни слова, переступил нетвердым шагом порог прихожей, и дверь с громким стуком захлопнулась за ним.

Задыхаясь от злобы, полковник застыл на лестничной площадке.

— О! — простонал он, икая и рыдая одновременно. — Доныне я не знал, что значит ненавидеть!.. Я убивал случайно!.. Убивал из любопытства, в припадке гнева!.. Без сожалений, вообще не испытывая каких-либо чувств!.. Но сегодня я понял, что значит упиваться кровью врага!.. Существует радость, о которой я и не подозревал, и познать ее меня заставит ненависть! Прощай, честолюбие… любовь… удача! Для меня больше не существует ничего, кроме ненависти!.. И горе гордецам-французам, которые пробудили ее во мне!

Выборы состоялись на следующий день. Яростная борьба между мистером Уэллсом и его конкурентом окончилась в пользу последнего: для того чтобы отец нежной Леоноры стал депутатом верхней палаты, не хватало нескольких сотен голосов. Забаллотированный [389] кандидат, вне себя от ярости после поражения, виновником которого он считал полковника Батлера, стал в отместку распространять о недавнем своем представителе и правой руке ужасные слухи. Однако тот уже исчез — сразу же после оглашения результатов выборов.

Мистер Уэллс объявил, что отныне двери его дома закрыты для полковника. Мисс Леонора, возмущенная тем, что ее будущий супруг не стал драться на дуэли и тем самым лишил ее удовольствия, которое вряд ли сможет доставить ей собственный отец, также выступила за немедленный разрыв с ним. Так что с ее стороны мистер Уэллс встретил полную поддержку.

Что же касается полковника, то своевременное бегство, возможно, спасло его от веревки членов комитета бдительности.

Судья, видя жалкое фиаско [390] своего друга, поступил как истинный янки, то есть переметнулся на сторону противника. Желая, хотя и с некоторым опозданием, удовлетворить общественное мнение, он приказал арестовать убийцу.

Но тот не был столь наивен и умело скрывался от полицейских ищеек: полковник исчез бесследно, и это после того, как в течение сорока восьми часов держал в напряжении целый город, такой, как Сан-Франциско.

Ничто более не удерживало Жака и Жюльена в Калифорнии. Счастливые, что наконец покончат с этой сумасшедшей жизнью, они на следующий день после описанных нами драматических событий, а именно третьего июня 1879 года, пустились в путь в направлении мексиканской границы. Это была дата, намеченная для отправки груза Алексею, а значит, необходимые инструменты для повторной эксплуатации золотоносных пород Карибу прибудут на место вовремя.

По настоятельному совету Перро путешественники сохранили своих индейских лошадей.

— Видите ли, подобных коней, — говорил охотник, — не так-то просто найти, едва ли на сотню наберется четверка. Они крепки, словно стальные гвозди, послушны, как агнцы, могут долго обходиться без еды, а когда пустятся вскачь, то легко обставят и покусанного мухами лося. Берите их с собой в Мексику. Это — дикая страна, и, как вам известно, в ней нет железных дорог, там ходят дилижансы, поездки в которых многие путешественники-христиане приравнивают к восшествию в чистилище [391]. А на этих лошадях вы всегда сможете сделать пятнадцать лье в день. Двигаясь примерно с той же скоростью, что и эти колымаги, вы зато будете сами себе хозяева.

Таким образом, лошади в третий раз были погружены в специальный вагон.

Друзья тепло обнялись и распрощались с Перро, взяв с него обещание, что если дела пойдут неплохо и Алексей соберется провести зиму у них в Бразилии, то канадец обязательно будет его сопровождать.

— Если только мы не свидимся еще раньше, — загадочно промолвил Перро и бросился бежать на пароход, чтобы скрыть охватившие его чувства.

Жак и Жюльен, взволнованные не меньше их товарища, вошли в вагон. Поезд отходил почти одновременно с судном, где уже разместили китайских рабочих и оборудование. Друзьям предстояло ехать до Аризоны-Сити, города, расположенного в восьмистах километрах южнее, при слиянии рек Хила и Колорадо, возле мексиканской границы.