Под Южным крестом - Буссенар Луи Анри. Страница 15

Пробыв на пустынном острове до полудня, путешественники спустили пирогу на воду и, запасшись черепахами, вскоре оставили далеко за собой коралловый риф, кратковременное пребывание на котором пробудило в них так много дорогих, полных драматизма воспоминаний.

Четыре дня они плыли, не встречая на своем пути ничего, кроме нескольких больших земель, отделенных от них группой островов, принимаемых Фрикэ за острова Антрекасто. Там обитали чернокожие, столь же гостеприимные, судя по проклятиям и угрожающим жестам при появлении пироги французов, как и жители острова Вудларка.

Высадиться на берег было невозможно, несмотря на огорчение Пьера, которому хотелось отдохнуть на земле, а главное, полакомиться чем-нибудь более питательным, чем дрянь, захваченная на скорую руку.

К Фрикэ снова вернулась обычная веселость, и он, позабыв невзгоды, бесцеремонно потешался над самим собой и над товарищами.

– Мой начальник Пьер, – говорил он, – сильно занят своим желудком. Пускай он подождет немного, и его угостят, как в самом лучшем бульварном ресторане.

– Гм! – злился добродушный моряк. – Бульвары! Ох, как далеко они от нас. А ты с такой охотой уничтожаешь эту дрянь, как будто она приготовлена из самой лучшей пшеничной муки…

– Дрянь? Вот как! – перебил его Фрикэ. – Дрянь! Эти кокосы, бананы… Да я у тетушки Шеве не видал ничего подобного.

– Молчи, бездельник; сразу видно, что в течение пятнадцати лет ты не умирал ни разу с голода.

– А разве ты не знаешь, что воздержанностью я превзойду и самого верблюда.

– Так чего ты хнычешь?

– Совсем не хнычу. Меня убивает лишь то, что мы почти не подвигаемся вперед, теряя время по пустякам. А это так невыносимо. Не правда ли, Виктор?

– Ui, messel, – застенчиво ответил молодой китаец.

– «Да, сударь, нет, сударь», нечего сказать, не разнообразен твой разговор, мой милый мальчик, – продолжал Фрикэ. – Нас здесь трое, и мы друзья, не так ли? К чему эти глупые церемонии? Отбрось ты их, как ненужную вещь. Зови каждого из нас просто по имени.

– Ui, messel.

– Говори Фрикэ, Пьер де Галь.

Бедный Виктор молчал, еще слово – и он, кажется, разрыдался бы.

– Да будет тебе, дурачок, ты видишь, что с тобой шутят. Хохочи вместе с нами. Называй нас, как тебе вздумается. Ты милый маленький человек, и мы оба любим тебя от души.

И старый моряк протянул Виктору мускулистую руку, а Фрикэ, глядя на него добрыми глазами, старался успокоить мальчика.

– Да ну, перестань печалиться. Мы дети Парижа… Париж это Пекин Франции, мы все от природы немного насмешливы, но зато мы люди сердечные, и если уж кого полюбим, – преданы ему, как пудель своему хозяину… Вот и опять соврал: ну, какой смысл толковать о пуделе уроженцу страны, где все собаки голые, как череп педагога… А! Господин Пьер, настала, наконец, и ваша очередь полакомиться. Сейчас можно будет раздобыть кое-что и для вас. Вы знаете, что такое саго?

– Нет, не знаю.

– Ну, так узнаете. Примемся за приготовления к высадке на берег; через несколько часов мы будем в Новой Гвинее.

– Ты думаешь, что мы наконец у берега и наши странствования окончены?

– Я в этом уверен, если только, – хотя это, кажется, невозможно, – мы не сбились с пути.

– О, за это я ручаюсь.

– И я тоже. Тем более, что эта высокая цепь гор, так отчетливо вырисовывающаяся на горизонте, может выситься лишь на громадном пространстве. Но вот что хорошо: чем обширнее земля, тем реже она населена.

– И, конечно, людоедами.

– В большей части, конечно, да. Но нам, может быть, посчастливится не попасть к каннибалам. Все зависит от случая. Но все-таки такого приема, какой нам был оказан на острове Вудларке, нам нечего опасаться. Папуасы, населяющие этот материк, общаются с европейцами.

– Материк, ты говоришь?

– Мне кажется, что Новую Гвинею вполне можно так назвать, ведь после Австралии это самый большой остров на свете.

– Неужели?

– Если память мне не изменяет, он имеет четыреста лье длины и сто тридцать ширины, и поверхность его равняется сорока тысячам географических миль.

– Лакомый кусочек земли, нечего сказать.

– Но, к сожалению, малоизвестный. Западный берег все-таки еще посещаем, там даже есть несколько голландских учреждений, но здесь ничего подобного нет.

– Вернемся к жителям…

– Жители, по мнению одних, помесь малайцев с эфиопами.

– По-моему, они не походят ни на тех, ни на других.

– В этом я с тобой согласен. Их делят даже на две категории: арфаки, или горцы, и папуасы, или береговые жители.

– Папуасы?

– Да! Ты, конечно, знаешь, что Новую Гвинею называют иначе Папуазией; название арфаки произошло, по всей вероятности, от цепи гор с тем же названием. Но считать поэтому, что жители внутренней страны тоже арфаки, пожалуй, будет немного рискованно.

– Какое нам дело до всего этого?

– Папуасы, или береговые жители, не помню где я читал о них, менее свирепы, чем горцы. Помнится, что жители деревеньки Дорей, где есть голландская резиденция, живут в согласии как с белыми, так и с малайцами, доказательством чего служит то, что когда путешественники или купцы пристают к берегу со стороны гор, папуасы с ужасом им кричат: «Арфаки! арфаки! »

– А далеко эта деревенька Дорей, жители которой связаны с цивилизованным миром?

– Около четырехсот лье отсюда на северо-востоке, а мы как раз находимся на юго-востоке.

– Ах, черт побери! Надо много времени, чтобы миновать этих арфаков.

– Мне кажется, лучше обойти всю эту местность и направиться прямо на Буби.

– Это еще что такое?

– Я уже говорил, что готовлю тебе сюрприз.

– Это очень любезно…

– Во всяком случае, пристать куда-нибудь необходимо. Надо отдохнуть от утомительного переезда с «Лао-Дзы» и запастисть провизией… Я предлагаю вот что. Пристав куда-нибудь, мы выберем надежное место, куда и спрячем наше оружие, провизию и инструменты, – одним словом все, что нельзя взять с собой.

– В гротах не будет недостатка.

– Потом мы отведем нашу пирогу и спрячем ее так, чтобы о нашем прибытии сюда никому не было известно.

– Превосходно! Твой проект я вполне одобряю. Теперь остается только привести его в исполнение… Вот и земля… причаливай потише.

Высадка на берег обошлась без приключений, и план парижанина был приведен в исполнение. Когда пирога и ее содержимое были тщательно спрятаны и замечено место, чтобы можно было, когда понадобится, отыскать все это без лишних затруднений, путешественники, захватив с собой оружие, топор и пилу, удалились внутрь страны.

Через несколько минут они потеряли берег из виду и очутились, точно по волшебству, среди восхитительной флоры. Представьте себе скромный луг, прихотливо разукрашенный гигантскими роскошными растениями и фантастически разбросанным там и сям мелким кустарником. Мимозы, тропические растения, индийский дуб, мускатное дерево, коричневый лавр, хлопчатник, хлебное дерево, пальмы всех сортов, папоротники, бобовое растение с чудного цвета листвой, гигантские «не тронь меня», верхушки которых сплелись вместе и образовали вечнозеленый непроницаемый свод. Все усеяны крупными яркими цветами и перевиты ползучими лианами.

Любуясь этой восхитительной картиной, Фрикэ все-таки не забыл о необходимых мерах предосторожности. Проворно, одним взмахом топора он делал на стволе гигантских ятрышников чуть заметные зарубки.

– Это для того, чтобы отыскать дорогу назад.

– А вот это на завтрак, – быстро проговорил Пьер де Галь, делая выстрел по направлению кустарника.

Целая стая голубей с шумом вылетела из-под густой листвы, а попугаи, разбуженные этим непривычным шумом, наперебой тараторили и громко протестовали.

– Завтрак-то улетел от нас, мой старый дружище Пьер.

– Куда ты смотришь? Мой завтрак не сидел так высоко. А если бы ты видел, как он галопировал сейчас, подпрыгивая, как лягушка величиной с целого барана. Вот была потеха-то…

Пьер кинулся в кустарник и через минуту появился, волоча за ногу уродливое четвероногое, светло-серая шелковистая шерсть которого была пробита пулей.