Под Южным крестом - Буссенар Луи Анри. Страница 17

– Она цветом похожа на кирпич.

– Это только внизу; чем выше, тем она белее. Несколько ударов пестиком живо обратят в пыль то, что наполняет пень.

– Наконец и я догадался. Пень сагового дерева и послужит нам ступкой. Фрикэ, ты просто волшебник.

– Теперь, когда мы запаслись необходимой посудой, нам надо разжиться корытом и корзинами.

– Выделкой корыта мы займемся сами. Виктор примется за изготовление корзинок. Эти гигантские листы могут легко превратиться в корзины, в каждую из которых свободно уместится двадцать килограммов муки. Края листьев на редкость прочные; что касается прожилок на них, мы постараемся употребить и их в дело.

– Ну-ка, Виктор, сделай нам каждому по корзине.

– С удовольствием.

– Корыто, которое нам придется тащить на берег ручейка, весело журчащего, если не обманывает меня слух, недалеко, мы сделаем из дерева, вырубленного с другой стороны ствола, около самого букета цветов.

Приготовлением корыта парижанин занялся лично и, надо отдать ему должное, с большим искусством. Использовав топор, пилу и абордажную саблю, он искусно содрал с дерева полукруглую широкую полосу коры, которую затянул сеткой, сделанной из волокон мешка, покрывающего у основания придаток кокосового ореха.

– Вот и корыто, вдобавок, снабженное ситом. Ну, Виктор, как твои корзины?

– Сейчас, Фрикэ, сейчас! Мой сделал уже две, скоро будет готов и третий.

– Разобьем наше дерево на куски не длиннее метра и займемся добычей питательного вещества.

– Сколько надо предварительных работ, чтобы получить эту плотную массу, так похожую на сушеные яблоки. А руки не завязнут в ней, как в только что сбитом масле?

– Попробуй.

Силач-матрос проворно засучил рукава рубашки, обнажив руки атлета с мускулами, крепкими, как толстые веревки.

– Я буду выгребать оттуда содержимое так же, как выгребает бретонская хозяйка сливочное масло из маслобойной кадки.

Фрикэ насмешливо улыбался.

Пьер де Галь запустил обе руки в плотную массу, с силой рванул и… стыдливо опустил глаза, понимая бесполезность дальнейших усилий.

– Жалкий хлебный подмастерье! – выругался он, делая гримасу. – Тесто прикреплено к квашне.

– Именно прикреплено, – засмеялся Фрикэ. – Посмотри, – продолжал он, тихонько разгребая саблей мучнистую пыль и обнажая тонкие древесные волокна, горизонтально пересекающие мягкое вещество, – видишь эти тонкие бечевки?

– Да, да, вижу! Чем же уничтожить эти проклятые веревки, так прочно укрепленные в стволе?

– Для этого у нас есть дубинки. Мы начнем толочь эту плотную массу, надорвем волокна, и мука посыплется прямо в ступку.

– Хорошо, а потом?

– Начнем работу по порядку. А там увидим.

И оба друга, замечательные силачи, вооружились длинными пестиками и принялись усиленно толочь плотную массу, которая, превращаясь в порошок, посыпалась в изобилии в приготовленную ступку.

Цилиндр, минуту назад полный питательным веществом, был совершенно пуст; его стенки оказались не толще трех сантиметров и своей пустой формой он напоминал водосточную трубу.

– Поступим так и с другими кусками дерева, превратив их содержимое в грубую муку. Потом, хорошенько промыв ее, решим, что делать дальше.

– Эта работа не кажется мне ни трудной, ни утомительной. Это удовольствие: запастись так быстро съестными припасами, употребив так мало труда.

– И вот что бесконечно удивляет меня: дикари, обитающие в этих благодатных странах, имеющие в изобилии рыбу и дичь, способные питаться и тем, и другим с прибавкой этой муки, все-таки предаются каннибализму.

– Даже самый плохой работник, каким является любой из этих лентяев-дикарей, может свободно, затратив на работу не более шести дней, сделать полный запас на год.

– Просто отказываешься верить: в наших краях самые искусные рыболовы и землепашцы, работая усиленно в течение года, еле успевают обеспечить себя на полгода.

– Да, – ответил Фрикэ, тяжело вздыхая, – когда я подумаю о своей жизни, полной труда и лишений, то не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: «Как счастливы жители жарких стран! »

– Давай считать так, – продолжал он, не переставая толочь муку. – Дерево, такое, как это, семи метров в высоту и один метр тридцать сантиметров в диаметре, может дать тридцать таманов, или свертков, по пятнадцать килограммов каждый. Из каждого тамана можно приготовить шестьдесят пирогов, весом каждый в четверть килограмма. Двух таких пирогов достаточно для обеда, а пяти – на целый день. Эти восемнадцать сотен хлебов, весящие все вместе четыреста пятьдесят, в то и все пятьсот килограммов, могут кормить круглый год и, вдобавок, достанутся без особого труда, ведь два работника могут управиться с деревом за пять дней, а две женщины за то же время могут напечь хлебов. А так как крахмал сохраняется превосходно и в сыром виде, то меньше чем за десять дней можно сделать запас на целый год.

– Ну, после этого нечего удивляться, что дикари так любят бражничать. Такой легкий способ прокормиться может породить самую убийственную лень.

– Черт побери! Да, вдобавок, в этих странах, совсем диких и пустынных, такая работа менее трудна, чем в странах, до некоторой степени цивилизованных, как, например, на Моллукских островах, Сероме, Мальдивских островах, Суматре и Амбоине, называемых «странами саго», где добывается и откуда вывозится большая часть этого драгоценного питательного вещества, которое в таком большом ходу в Европе.

Этот дешевый способ пропитания имеет самые плачевные результаты. Жители довольствуются добавкой небольшого количества рыбы к готовой муке, а все свободное время, которого у них излишек, употребляют на грабежи или рыбную ловлю около соседних островов. Они не считают нужным возделывать землю и влачат жалкое существование, несмотря на плодородие почвы.

– Если твой расчет верен, мой милый, – а я ему вполне доверяю, – нам, чтобы обеспечить себя на три месяца, придется поработать всего полтора дня.

– Верно, и нам вовсе не нужно работать через силу, тем более, что самое трудное уже сделано. Сегодня после полудня мы перенесем все собранное в корзинах, приготовленных Виктором, к ручью и промоем.

– Как?

– Очень просто. Мы установим корыто на берегу реки, выбрав место поглубже, наполним его водой и, просеивая муку сквозь сито, отсеянное будем старательно размешивать в воде, чтобы крахмал поскорее разошелся и упал на дно. Вся дрянь, не годная к употреблению, останется на поверхности воды. Крахмал разойдется быстро и образует густую массу; когда она плотно уляжется, ее надо будет процедить, дать стечь воде и просушить в тени. А чтобы избежать лишних хлопот при погрузке, надо будет скатать ее в хлебы весом от десяти до двенадцати килограммов и тщательно завернуть в листья сагового дерева. Приготовленная таким образом, она не испортится долгое время.

– А все-таки счастливый случай занес нас сюда! Конечно, мы рискуем быть съеденными, но зато можем быть твердо уверены, что, отправляясь из этой благодатной страны в далекое плавание, не умрем с голоду.

Оставим троих путешественников заниматься своей работой и скажем еще несколько слов о саговой пальме и о саго, этой океанской «пшенице», превосходящей по своим качествам и питательности даже маниок, манну обитателей Южной Америки.

Листья этого дерева служат для различных целей. Жилки, проходящие посередине гигантского листа, могут с успехом заменить бамбук. Лист длинный, от трех до пяти метров, мясистый у основания, точно обтянут сверху тонкой кожицей, удивительно крепкой. Он годен для постройки шалашей и может служить вместо балок в зданиях, построенных из другого материала. Листья, расколотые и положенные плоско на накат, образуют пол. Подобранные одинаковой величины и формы, скрепленные вместе и гладко обтесанные, они заменяют доски и даже лучше последних, так как, кроме того, что стоят гораздо дешевле, они никогда не коробятся, не требуют ни покраски, ни покрытия лаком, не плесневеют, не подвержены гниению и вдобавок могут противостоять страшным ливням тропиков. Поэтому-то этот прекрасный материал заменил в последнее время для европейцев при постройке жилищ в странах месторождения саго все остальные. Никакая постройка не может сравниться прочностью и красотой с этими шалашами ровного темного цвета, почти исключительно построенными из одних листьев саговой пальмы, укрывающей и питающей сотни тысяч людей.