Под Южным крестом - Буссенар Луи Анри. Страница 57

Явная враждебность населения и двусмысленное поведение правительства едва не вызвали в том же году новых репрессий со стороны названных европейских держав, но в это время (в мае 1863 года) тайкуном сделался энергичный Стотсбахи, сын Мито. С 1863 года до 1868 года Стотсбахи успешно боролся с восстанием южных даймиосов и честно выполнял договоры, заключенные с европейцами, надеясь, что сближение с ними приведет к полному возрождению страны.

В то время в Японии было два государя: духовный – микадо и светский – тайкун. Звание обоих было наследственное; власть тайкуна была ограничена советом даймиосов. Из этого следует, что если тайкун умел заставить даймиосов повиноваться, то был полным хозяином Японии, потому что даймиосы были неограниченными владыками в своих феодальных поместьях. Если же он отдавался даймиосам в руки, то они являлись распорядителями судеб Японии и своевольничали в ущерб народу. Впоследствии в 1868 году микадо Муццукито соединил в своих руках духовную и светскую власть, и звание тайкуна было отменено.

Будучи не в силах полностью подавить восстание и видя, что затяжка ведет к разорению государства, Стотсбахи обратился к микадо с просьбой созвать сейм магнатов империи для пересмотра основных законов и учреждения правительственной власти на более прочном основании. Сейм прошел очень бурно и окончился переворотом, который устроили южные даймиосы. Они вовлекли в свой лагерь микадо и его двор, разогнали приверженцев тайкуна и издали декрет, которым звание тайкуна уничтожалось, а исполнительная власть безраздельно передавалась микадо. Тайкун Стотсбахи приготовился к борьбе, собрал приверженцев и был побежден лишь после отчаянного сопротивления.

С одним драматическим эпизодом этой борьбы была связана та таинственная личность, с которой так смело спорила Бланш, приемная дочь Андрэ Делькура.

Во время созвания сейма даймиосов на иокагамском рейде стояло французское военное судно. На этом корабле был один гардемарин, очень храбрый, предприимчивый и, несмотря на крайнюю молодость (ему было лет двадцать, не более), горевший ненасытным честолюбием. Звали его Венсан Боскарен. Сообразив, что во время смут, раздиравших Японию, можно сделать скорую карьеру, он, не долго думая, предложил тайкуну свои услуги. Он сообщил о своих надеждах товарищу, увлек его с собою, и оба они были приняты с почетом. Тайкун, нуждаясь в опытных людях, дал каждому под команду по военному пароходу, предоставил и тому, и другому чин адмирала и возвел обоих в звание даймиосов первой степени.

В проливе Цугару, отделяющим остров Нипон от острова Иессо, произошло большое морское сражение. Двадцатилетний адмирал продемонстрировал удивительное мужество и замечательное искусство. Сражение было решительное. Тайкун Стотсбахи мог одержать верх над микадо Муццукито и соединить в своих руках и духовную и светскую власть. Боскарен уже торжествовал победу, как вдруг измена голландца-машиниста погубила дело. Машинист умышленно маневрировал не так, как ему велели, и завел пароход в центр неприятельского флота.

Молодой адмирал размозжил ему голову, но дело было проиграно. Окруженный превосходящими силами, он вынужден был бросить пароход, сойти на берег и испытать последнее средство – поднять прибрежных жителей против духовного владыки. Измена машиниста погубила и второй корабль, против которого были сосредоточены все силы флота микадо. Видя, что все пропало, товарищ Боскарена предпочел плену смерть и храбро взорвал себя.

Надежда Боскарена привлечь на свою сторону береговых жителей не оправдалась. Он наткнулся на верных подданных микадо, которые его схватили, связали и посадили в норимон – паланкин с железной решеткой. С мыса Татсуби, что на южном берегу Нипона, его повезли в Иеддо, так что ему пришлось проехать через всю страну в безобразном и неудобном экипаже, напоминающем знаменитую железную клетку кардинала Ла-Балю.

Его судили военным судом и единогласно приговорили к смерти. По странной случайности декрет побежденного тайкуна, делавший французского дезертира вельможным японским дворянином, имел такую же силу, как если бы он был подписан самим торжествующим микадо. Француз был признан дворянином, и ему предстояла казнь, являющаяся привилегией знати. Гражданин древнего Рима мог быть казнен только мечом. Японский дворянин сам распарывает себе живот.

Эта церемония, известная под названием харакири, совершается всегда с большою торжественностью. В специально предназначенный для обряда зал вводится осужденный в белой одежде в сопровождении друзей, обвинителей, защитников и судей. Он садится на белый ковер с красной каемкой, а сзади становится его лучший друг или какой-нибудь родственник с длинной и тяжелой японской саблей в руках. Этот человек обязан отрубить осужденному голову, как только тот вскроет себе живот. Орудие казни представляет из себя острый, как бритва, нож. Его торжественно подносят осужденному на серебряной тарелке. Такой обряд очень напоминает церемонию поднесения шелкового шнурка визирю, на которого прогневался султан. Осужденный твердой рукою берет нож и всаживает его себе в живот по рукоятку. В ту же минуту друг, стоящий сзади, одним ударом снимает осужденному голову с плеч.

Боскарен мужественно решился подчиниться второй половине обряда, то есть отсечению головы, но от предварительной операции отказался на том основании, что он иностранец и порядков не знает. Этот аргумент был принят. По прочтении приговора над ним занесли саблю, но вдруг был получен приказ, отменяющий казнь. Полномочный министр Франции при японском правительстве настойчиво вступился за соотечественника и добился того, что над ним согласились совершить казнь только для вида и затем отпустить на все четыре стороны с убедительным внушением быть впредь умнее и не вмешиваться в иностранные междоусобицы.

Из списка флота он был, разумеется, вычеркнут и долго укладывал мостовые в Иокагаме. Перепробовав всевозможные ремесла, чтобы не умереть с голоду, он вернулся, наконец, во Францию, поступив простым матросом на купеческий корабль. Озлобленный на весь мир, прожил он там, перебиваясь со дня на день, до франко-прусской войны.

К этому времени он обеднел до того, что поступил солдатом в батальон пеших егерей, чтобы избавиться от голодной смерти. Он сражался храбро, даже мечтал об эполетах, тем более, что обстоятельства были благоприятны и начальство готово было закрыть глаза на его прошлые грешки, как вдруг опять случилась неудача. В одной из битв он попался в плен и был отправлен в Ульм. Он убежал оттуда, проявив необычайную смелость и энергию.

На австрийской границе его чуть живого нашел один французский финансист и увез к себе. Неожиданного благодетеля звали граф Жаверэ. Читатель догадывается, я думаю, что этот господин был ни кто иной, как глава общества кораблекрушителей.

Граф был поражен его многогранными способностями, поразительным упорством в труде, а также глубоким знанием морского дела, и взял его к себе в секретари. Граф был знаток людей и понял, что Боскарен для него находка. Он, как в книге, читал в этом сердце, истерзанном завистью, иссушенном неудовлетворенной страстью к карьере. Он сказал себе: «Вот человек, в котором не осталось никаких иллюзий, у которого нет никаких привязанностей, никаких предрассудков, который не остановится ни перед чем, лишь бы добиться успеха. Этот человек будет мне отличным помощником». И он посвятил Боскарена в тайну преступного общества, постепенно раскрыв перед ним все гнусные подробности. Честолюбие неудачника воспламенилось, когда он увидал перед собою целый океан мутной воды, в которой можно было ловить сколько угодно рыбы.

О счастье! Вечный горемыка и неудачник получил, наконец, возможность бороться с обществом, которое его не хотело знать, и утолить свои неудовлетворенные желания!

Боскарен очень скоро стал правою рукой атамана бандитов моря. Он окунулся в вихрь удовольствий парижской жизни, зажив с неслыханной роскошью, и начал сорить деньгами направо и налево. Его патрон не отказывал ему ни в чем. Из своих роскошных палат они вдвоем руководили действиями сотен подчиненных, топили корабли, собирали миллионы. Сохраняя безупречную репутацию в свете, они долгое время действовали в полнейшей безопасности.