Клятва на мече - Буянов Николай. Страница 94

Потом они долго-долго стояли рядом, глядя на озеро, – прозрачная гладь отражала бездонное синее небо и легкое облачко на горизонте. Монах завязал свою котомку, подошел к лодке, прыгнул в нее, взял весло и примостился на корме. Чонг и его. верный Спарша оказались на носу. Несколько мгновений – и они стали удаляться, делаясь все меньше и меньше. Игорю Ивановичу уже надо было напрягать глаза, чтобы еще хоть на секунду удержать их в поле зрения.

Когда лодка была уже на середине, Чонг вдруг поднял руку.

– Спасибо тебе!

– И тебе спасибо, – тихо отозвался Колесников.

И вслед за этим он услышал мелодичный звон колокола, плывущий над озером. Монах сильнее взмахнул веслом, и у носа лодки возник маленький клочок белой пены…

Эпилог

Снег был робкий и какой-то неуклюжий. Часть снежинок не долетала до земли и таяла в воздухе, другие собирались на тротуарах в серую вязкую жижу. Серыми были тучи на низком небе, серыми были мокрые стены домов и стекла витрин. Заляпанные грязью автобусы рождали ассоциацию с неторопливыми глубоководными рыбами, величаво и чуть растерянно выплывающими из глубины у новомодных ажурных остановок со встроенными киосками.

Люди спешили. Конец рабочего дня всегда отмечен суетой, битком набитым транспортом и очередями у продуктовых отделов. Магазины манили теплом, уютом и если не праздником (денег нет и не обещают до будущего Нового года), то хотя бы иллюзией праздника.

Посреди тротуара медленно шел человек. Его толкали, но он этого не замечал, погруженный в какие-то свои не слишком веселые думы. Воротник черного пальто был поднят, руки глубоко засунуты в карманы. Странно было, что он не спешил, как все. Так не спешит тот, кому некуда идти. Или кого никто не ждет.

В одном из ларьков с рекламой на крыше («Новое поколение выбирает пепси!») он купил сигарет, вытащил одну, помял в пальцах, но потом почему-то раздумал и вернул обратно в пачку. Под ногами было мокро, и он вяло подумал, что если декабрь будет таким же, то ботинки точно развалятся. Надо было в свое время купить две пары отечественных, а не зариться на «Саламандру».

Яркая витрина привлекла его внимание. Громадные буквы «SONY» вспыхивали в подступающих сумерках разными цветами, и серая жижа на тротуаре на секунду окрашивалась в пастельные желто-розово-зеленые тона. «В новый мир – с техникой будущего!»

Людей в магазине было совсем мало, и те, кто был, зашли туда просто погреться и отдохнуть от промозглой сырости на улице. Продавцы – одинаково безукоризненно одетые парни с визитками на пиджаках – откровенно скучали, не забывая, однако, со слабой надеждой спрашивать каждого входящего: «Что вас интересует?» Сервис, что называется. Лишь пустые карманы потенциальных покупателей оставались предательски глухими ко всему этому европейскому великолепию.

Он смотрел на витрину со странным чувством отрешенности – будто он, наблюдая чью-то жизнь, остается невидимым и недосягаемым. В самом деле, кто, находясь в магазине, смотрит через темное окно на улицу? Цветное стереокино с отключенным звуком…

Он стоял долго, может быть с полчаса, но в конце концов его заметили. Продавец – совсем молодой, почти юноша, с внешностью плакатного буржуинчика (не хватало цилиндра и золотой цепочки, но это был обман: никакой он не буржуй, просто наемный служащий), смотрел на него из-за блестящего прилавка, чуть склонив голову набок. Пришлось войти – не играть же в гляделки вечер напролет.

– Хотите что-то купить?

Он пожал плечами. Влажные волосы серебрились в голубоватом неоновом свете. Он пригладил их, вынул сигарету из пачки и сунул в рот.

– Извините, у нас не курят.

– Ах да. Конечно.

Пауза.

– Вообще-то я не собирался курить. Бросил недавно. У вас мало сегодня народу?

– Как обычно, – отозвался продавец. – Это элитный магазин, мы – официальный торговый представитель компании у нас в городе. Цены, конечно, не низкие, зато и качество… Такие покупки делают не каждый день.

– Да, я вижу.

Вдоль стен на стеклянных полках от пола до потолка стояли телевизоры. Их было не меньше сотни – разных размеров, от портативных до больших стационарных. Самый огромный и плоский, будто экран в кинозале, висел в центре прямо на стене. Все они работали – отовсюду, с четырех сторон, обаятельно улыбался разнокалиберный Олег Германович Воронов в строгом деловом костюме, на лацкане которого искоркой вспыхивал депутатский значок. Возле Воронова примостился худой ведущий в дымчатых очках и коричневой замше.

– Олег Германович, высокий пост, на который вас выдвинули – это своеобразная веха в вашем нелегком пути. И мне, да и нашим зрителям хотелось бы, чтобы с этой высоты вы оглянулись назад, на те препятствия, которые вам пришлось преодолеть…

– Умный мужик, – сказал продавец. – Главное, молодой, энергии море. А этих старых пердунов давно пора…

– Вы имеете в виду недавние события? – светски спросил Воронов. – Что ж, я был готов ко всякому… Политическая борьба – это, знаете ли, жестокое дело. Но сам я никогда, подчеркиваю – никогда, не опускался до грязных методов… Мои противники, видимо, имели свою точку зрения. И они проиграли. Я всегда верил в наших избирателей – простых людей, которые, может быть, и не разбираются в закулисных тонкостях, но умеют отличать правду от лжи.

– Я знаю, что против вас недавно возбуждалось уголовное дело. Хотелось бы услышать поподробнее… К примеру, какие обвинения вам были предъявлены?

Воронов заразительно рассмеялся:

– Самые невероятные. В духе, знаете ли, тридцать седьмого года. А то и святейшей инквизиции. Представьте: я на своем личном самолете (которого у меня никогда не было) доставлял оружие чеченским боевикам, а когда моя любовница узнала об этом, я убил ее – ни много ни мало с помощью черной магии! Поразительно, как это меня не сожгли на костре?

Ведущий широко улыбнулся – он оценил шутку.

– И что вы намерены предпринять против тех, кто держал вас в камере – вот так, незаконно, попирая все мыслимые права человека? Вы будете требовать возмещения нанесенного вам морального ущерба?

Лицо на экране приняло задумчивое выражение человека, страдающего тяжелым запором.

– Нет. Я, знаете ли, вовсе не злопамятен и не хочу ничьей крови. Следователь, который вел мое «дело», фабриковал улики, подтасовывал свидетельские показания, в настоящее время из органов уволен – после того, как по его вине сумела скрыться опасная преступница и чуть не погиб сотрудник ФСБ. Нет, никакого возмещения ущерба (кстати, немалого) я требовать не намерен. В конце концов, хорошо уже то, что наша российская милиция избавилась от еще одного коррумпированного сотрудника, позорившего честь мундира. Какие мотивы им двигали – нетрудно понять. Что-то там ему обещали: квартиру, машину, счет в банке… Да бог с ним! Важно то, что все честные люди – независимо от того, какому течению они симпатизируют, – одержали очередную победу. Я искренне рад за них.

Какая-то женщина в потрепанном пальто, по виду учительница или врач (все они нынче выглядят одинаково серо – серая одежда и печать измождения на лице), остановилась перед телевизором.

– Может, хоть этот порядок наведет, – сказала она своей подруге.

– Да ну, – отмахнулась та. – Только еще больше хапать начнет. Пока не насытится… Ты не заходила в гастроном?

– Заходила, за хлебом. А что?

– Десятку не одолжишь до зарплаты?

Женщина виновато покачала головой.

– Ну хоть пятерку…

Туровский отвернулся от экрана и толкнул стеклянную дверь (зрачок телекамеры внимательно проследил его движение). На улице стемнело, а может быть, ему так показалось после ярко освещенного магазина.

– Хотелось бы сказать, – неслось ему в спину, – что свое нынешнее назначение я воспринимаю не как источник привилегий, пресловутую «кормушку» – газетный штамп, но применительно к иным руководителям лучшего термина не подберешь – а как тяжелый и ответственный участок работы. Вспомните хотя бы авгиевы конюшни… Это будет борьба – беспощадная борьба с коррупцией в правоохранительных органах, с теми, кто наживает капиталы на продолжении бессмысленной кровавой войны и на горе наших российских матерей. Вы, дорогие мои избиратели, облекли меня высоким доверием. Я со своей стороны сделаю все, чтобы оправдать его…