Признайся (ЛП) - Гувер Колин. Страница 34

- Тебя подвезти?

Я перевожу взгляд на ЭйДжея в моих руках, еще не готовая его оставить, но неуверенная, стоит ли мне начать то, что я собралась сделать, когда ЭйДжей все еще спит у меня на коленях.

Я набралась смелости и решила поговорить с Лидией о нашей договоренности, и сегодня, кажется, именно то время.

- На самом деле я надеялась поговорить с мамой кое о чем, прежде чем уйти, - заявляю я Трею.

Я чувствую, как Лидия смотрит на меня, но не могу ответить взаимностью на ее взгляд.

Думаете, что прожив с ней так долго, я не должна ее так бояться?

Однако, трудно не бояться того, у кого вся сосредоточена вся власть над тем единственным, что вы хотите в этой жизни.

- Что бы это не было, это может подождать, Оберн, - отрезает Лидия. - Я устала и Трей должен приступить к работе.

Я пропускаю свою руку через волосы ЭйДжея. У него волосы отца. Мягкие и тонкие, как шелк.

- Лидия, - начинаю я тихо.

Смотрю на нее, и мой желудок скручивает, а мое сердце стучит где-то в горле. Она затыкает мне рот каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ней об этом, но я должна с этим покончить.

- Я хочу поговорить с тобой об опекунстве. И я буду очень признательна, если бы мы могли поговорить об этом сегодня вечером, потому что меня убивает не видеть его столько, сколько я привыкла.

Когда я жила с ними в Портленде, то видела его каждый день. Опека не была тогда вопросом, потому что я каждый день приходила домой из школы, в один дом с моим сыном. Хотя Лидия и принимала окончательные решения по поводу всего, в чем участвовал ЭйДжей, я все еще была его матерью.

Но поскольку она забрала его и переехала в Даллас несколько месяцев назад, я чувствовала себя наихудшей матерью в мире. У меня нет возможности видеть его. Каждый раз разговаривая с ним по телефону, я реву, когда вешаю трубку.

Я не могу ничего сделать, но чувствую, что расстояние, которое она образовала между нами, преднамеренное.

- Оберн, ты можешь видеть его в любое время, когда захочешь.

Я отрицательно качаю головой.

- Но только это, - замечаю я. - Я не готова к такому.

Мой голос слаб, и я ненавижу, что говорю сейчас, как ребенок.

- Тебе не нравится, когда я бываю на школьных вечерах и ты даже не позволяешь ему провести ночь со мной.

Лидия закатывает глаза.

- Не зря, - обвиняет меня она. - Как я могу доверять людям, с которыми ты проводишь время в своем доме? В этот раз в твоей спальне - подсудимый.

Мой взгляд падает на Трея, и он сразу разрывает зрительный контакт со мной. Он знает, что рассказать ей о прошлом Оуэна тоже самое, что вбить клин между ЭйДжеем и мной. Он может видеть злость на моем лице, поэтому делает шаг в гостиную.

- Я уложу ЭйДжея спать, - сообщает он.

По крайней мере, я благодарна ему за это. Не нужно, чтобы ЭйДжей проснулся и услышал какой разговор происходит вокруг него прямо сейчас. Я опускаю руки, когда Трей берет ЭйДжея и в этот раз поворачиваюсь лицом к Лидии.

- Я бы не позволила ему остаться с ЭйДжеем в одной квартире, - говорю я в свое оправдание. - Он даже не был бы в моей квартире, если бы я знала, что ты придешь с ЭйДжеем.

Ее губы поджаты, а глаза - узкие щели неодобрения. Я ненавижу то, как она смотрит на меня.

- О чем ты спрашиваешь, Оберн? Ты хочешь, чтобы твой сын ночевал в твоей квартире? Ты хочешь, чтобы он видел тебя каждую ночь перед сном, а потом взбесился до такой степени, что не захотел идти спать?

Она встает, раздраженная.

- Я вырастила этого мальчика с рождения, поэтому ты не можешь ожидать, что я буду хорошо себя чувствовать, пока он будет с совершенно незнакомыми людьми.

Я тоже встаю. Она не возвышается надо мной и не заставляет меня чувствовать себя неполноценной.

- Мы вырастили его с рождения, Лидия. Я была на каждом его шаге взросления. Он - мой сын. Я его мать. Я не обязана спрашивать у тебя разрешения, когда хочу провести с ним время.

Лидия смотрит на меня, надеюсь, поглощая мои слова и принимая их. Она должна увидеть, как она несправедлива.

- Оберн, - объясняет она, фальшивая улыбка на ее лице, - я растила детей и знаю, как важен распорядок и график для развития ребенка. Если ты хочешь навестить его, это прекрасно. Но мы должны выработать более последовательный график так, чтобы это не влияло на него негативно.

Я тру лицо руками, пытаясь сбросить разочарование, которое чувствую. Выдыхаю и медленно опускаю руки на бедра.

- Негативное влияние? - возмущаюсь я. - Как может отрицательно сказываться его собственная мать, заправляющая ему одеяло каждую ночь?

- Ему нужна последовательность, Оберн...

- Это я и пытаюсь ему дать, Лидия! - восклицаю я.

Как только повышаю голос, я замолкаю.

Я никогда не повышала голос на нее. Ни разу.

Трей возвращается в комнату, и Лидия переводит взгляд с него на меня.

- Пусть Трей отвезет тебя домой, - приказывает она.- Уже поздно.

Она не говорит «до свидания», или даже не спрашивает, окончен ли разговор. Она выбегает из комнаты, как будто только что довела все до логического завершения, не важно, закончила я или нет.

- Тьфу! - реву я, полностью неудовлетворенная тем, как прошел разговор.

Я не только не сказала ей, что хочу, чтобы мой сын жил со мной, я не смогла даже решить хоть что-то в свою пользу. Она всегда учит “последовательности” и “распорядку”, когда я пытаюсь вытащить его из постели среди ночи, чтобы поесть блины.

Все, чего я хочу - это видеть своего сына чаще, чем она мне позволяет. Я не понимаю, как она может не видеть, насколько сильную боль мне это причиняет. Она должна быть благодарна, что я хочу выполнять свою роль матери. Уверена, есть люди в такой же ситуации как она, которые любят своих внуков, а родителям на них насрать.

Я разрываюсь от своих мыслей, когда слышу смешок Трея. Я поворачиваюсь к нему лицом, и вижу его улыбку.

Никогда в жизни я не хотела стереть улыбку с чужого лица так сильно. Если бы было более неподходящее время для смеха, чем сейчас, мне бы не хотелось это увидеть.

Он видит, что я не в восторге от его смеха, но все равно не сдерживается. Он качает головой и лезет в шкаф за одеждой.

- Ты просто наорала на мою мать, - говорит он. - Ничего себе.

Я сердито гляжу на него, а он прикрепляет кобуру на свою полицейскую форму.

- Рада, что моя ситуация тебя забавляет, - решительно перебиваю его.

Прохожу мимо него и выскакиваю за дверь. Когда я достигаю его машины, забираюсь внутрь и захлопываю дверь. И когда остаюсь одна в темноте, я начинаю рыдать.

Я позволяю себе плакать так сильно, как могу, пока не вижу Трея, выходящего из дома через несколько минут. Я немедленно останавливаю слезы и вытираю глаза. Он закрывает дверь машины, а я отворачиваюсь к окну. Надеюсь это очевидно, что я не в настроении для разговора.

Думаю, он понимает, что разозлил меня, потому что не говорит всю дорогу до моего дома. И даже когда на дорогах нет пробок, на то, чтобы добраться уходит двадцать минут. И все это время стоит тишина.

Мы подъезжаем к моей квартире, он выходит из машины и следует за мной внутрь здания. Я все еще злюсь, когда дохожу до двери, но моя попытка сбежать в квартиру, не сказав ему «до свидания», не срабатывает, когда он хватает меня за руку и заставляет обернуться.

- Прости, - извиняется он. - Мне было смешно не от твоей ситуации, Оберн.

Я качаю головой и чувствую напряжение, образовавшееся в челюсти.

- Я просто... Я не знаю. Никто никогда не кричал на маму и мне это показалось забавным.

Он делает шаг ближе ко мне и поднимает руку к дверному косяку.

- Фактически, - уточняет он, - я вообще-то думал, что это было сексуально. Я никогда не видел тебя в гневе.

Мои глаза встречаются с его.

- Ты серьезно сейчас, Трей?

Клянусь Богом, если и был какой-то шанс когда-нибудь увидеть его привлекательным, он просто испортил все это своим комментарием.