Никогда, Никогда (ЛП) - Фишер Таррин. Страница 19
Я хочу снова это ощутить. Вспомнить, каково любить человека. И не любого. Я хочу знать, каково любить Чарли.
11 — Чарли
Я стою на краю газона и смотрю на улицу, когда он подходит ко мне сзади. Я не слышу его приближения, но могу учуять. Не знаю как, поскольку от него пахнет улицей.
— На что смотришь? — спрашивает парень.
На дома — каждый из них безукоризнен и ухожен до безобразия. Мне хочется пальнуть из пистолета в небо, просто чтобы тихони, живущие в них, выбрались наружу. Этому кварталу не помешало бы вкусить немного жизни.
— Странно, до чего же деньги делают районы тихими, — говорю я. — На моей улице, где ни у кого нет денег, очень громко. Сирены воют, люди кричат, хлопают дверями, включают музыку на всю катушку. Где-то кто-то всегда создает шум. — Я поворачиваюсь, не ожидая своей реакции на его влажные волосы и бритую челюсть. Сосредотачиваюсь на его глазах, но от этого не легче. Я откашливаюсь и отворачиваюсь. — Я предпочитаю шум.
Он делает шаг, и мы оказываемся плечом к плечу, глядя на тихую улочку.
— Нет. Тебе не нравится ни то, ни другое. — Силас говорит, будто знает меня, и я хочу ему напомнить, что это не так, но тут он берет меня за локоть. — Давай выбираться отсюда. Сделаем что-то, что не присуще Чарли и Силасу. Что-то только наше.
— Ты так говоришь, будто мы вторглись в их тела.
Силас закрывает глаза и откидывает назад голову.
— Ты себе не представляешь, как часто я думаю о вторжении в твое тело.
Я не планировала так громко смеяться. Я запутываюсь в собственных ногах, и Силас едва успевает поймать меня. Мы оба хохочем, и он потирает мои руки.
Я отворачиваюсь. Мне надоело испытывать к нему симпатию. У меня лишь полтора дня воспоминаний, но они уже полнятся не ненавистью к Силасу. А теперь он еще и придумал себе новую цель в жизни — влюбить меня в себя. Меня раздражает, что это мне нравится.
— Уйди, — говорю я.
Он поднимает руки в знак капитуляции и делает шаг назад.
— Достаточно?
— Дальше.
Еще шаг.
— Так лучше?
— Гораздо, — язвлю я.
Парень ухмыляется.
— Я плохо себя знаю, но я определенно люблю игры.
— Ой, я тебя умоляю. Силас, будь ты игрой, это была бы «Монополия». Ты ходишь, ходишь, но в итоге все жульничают, чтобы, наконец, покончить с этим.
Он молчит с минуту. Я уже жалею о своих словах, несмотря на то, что это была шутка.
— Наверное, ты права, — он смеется. — Вот почему ты изменила мне с тем придурком Брайаном. К счастью для тебя, я больше не «Монополия». Теперь я «Тетрис». Все кусочки моей мозаики подойдут к твоим.
Я фыркаю.
— Ну и к школьному психологу, конечно же.
— Удар ниже пояса, Чарли, — он качает головой.
Я жду пару секунд, покусывая губу.
— Мне не очень хочется, чтобы ты так меня называл.
— Чарли? — Силас поворачивается ко мне.
— Да. Это странно? Я не чувствую себя ней. Даже не знаю ее. Впечатление, будто это не мое имя.
Он кивает и идет к машине.
— Так я могу тебя переименовать?
— Да… пока мы со всем не разберемся.
— Поппи.
— Нет.
— Люси.
— Черта с два, да что с тобой не так?!
Он открывает пассажирскую дверь своего «Ровера», и я сажусь.
— Ладно-ладно… Вижу, ты не ценишь традиционно милые имена. Можем подыскать что-то покруче. — Он присаживается за руль. — Ксена…
— Нет.
— Рог.
— Фу, нет!
Так мы и проводим время, пока навигатор Силаса не объявляет, что мы на месте. Я осматриваюсь, удивленная собственной увлеченностью разговором — даже не заметила, как прошла поездка. Опустив взгляд на телефон, я вижу шесть сообщений от Брайана. Не хочу с ним сейчас разбираться. Прячу мобильный и кошелек под сидение, с глаз долой.
— Где мы?
— Бурбон-стрит, — отвечает он. — Самое популярное место в Новом Орлеане.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я с нотками подозрения.
— Вбил в гугле. — Мы смотрим друг на друга поверх капота, а затем одновременно закрываем дверцы.
— Откуда ты знал, что такое гугл?
— Как раз в этом мы и должны разобраться.
— Я думаю, мы инопланетяне, — говорю я. — Поэтому у нас и отсутствуют воспоминания Чарли и Силаса. Но мы помним, что такое гугл и тетрис, из-за компьютерных чипов в наших мозгах.
— Так мне можно переименовать тебя на Пришельца?
Я бездумно стукаю его ладонью по груди.
— Сосредоточься, Силас!
Он пыхтит, а я указываю прямо.
— Что это? — бегу вперед. Это белое, похожее на замок здание. Его три шпили тянутся в небо.
— Похоже на церковь, — говорит парень, доставая телефон.
— Что ты делаешь?
— Фотографирую… на случай, если мы забудем. Я подумал, что нам нужно документировать все события в нашей жизни и все места, где мы бываем.
Я молча обдумываю его слова. А хорошая ведь идея!
— Туда нам и надо, так? Церковь всегда помогает людям… — я умолкаю.
— Да. Людям, а не пришельцам. А поскольку мы…
Я снова его бью. Когда он начнет воспринимать все всерьез?
— Что, если мы ангелы, которые должны всем помогать, и нам дали эти тела, чтобы мы могли исполнить свою миссию?
Он вздыхает.
— Ты сама слышишь, что говоришь?
Мы доходим до дверей, которые, по иронии, закрыты.
— Ладно, — я поворачиваюсь. — Каковы твои предположения? Что с нами произошло? Мы стукнулись головами и потеряли память? Или что-то съели неудачное?! — Я спешно спускаюсь по ступенькам.
— Эй! Эй! — кричит Силас. — Тебе запрещено на меня злиться! Это не моя вина. — Он бежит за мной.
— Откуда такая уверенность? Мы ничего не знаем, Силас! Может, ты во всем виноват!
Мы стоим у лестницы и испепеляем друг друга взглядом.
— Может, и так. Но что бы я ни сделал, ты тоже на это пошла. Если ты не заметила, мы с тобой оба в это встряли.
Я сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на церкви, пока глаза не слезятся.
— Слушай, — Силас делает шаг в мою сторону. — Прости, что шутил. Я хочу все понять не меньше тебя. Какие еще у тебя идеи?
Я закрываю глаза.
— Сказки. Кто-то всегда оказывается проклят. Чтобы разрушить заклятье, они должны что-то узнать о себе… и…
— Что?
Я вижу, что он пытается воспринимать меня серьезно, но это только больше злит.
— Дальше поцелуй…
Парень ухмыляется.
— Поцелуй, значит? Я никогда ни с кем не целовался.
— Силас!
— Что?! Если я не помню, это не в счет!
Я складываю руки на груди и наблюдаю, как уличный музыкант поднимает скрипку. Он помнит первый раз, когда взял ее в руки, свои первые ноты, кто подарил ее ему. Я завидую его воспоминаниям.
— Я буду серьезен, Чарли. Прости.
Смотрю на Силаса уголком глаза. Он искренне сожалеет — руки в карманах, голова опущена, будто стала слишком тяжелой.
— Так, что, по-твоему, мы должны сделать? Поцеловаться?
Я пожимаю плечами.
— Попытка не пытка, так?
— Ты говорила, что, по сказкам, герои должны сначала что-то узнать…
— Да. Например, Спящая Красавица нуждалась в ком-то храбром, чтобы разбудить ее поцелуем и снять проклятье. Белоснежку вернул к жизни поцелуй истиной любви. Ариэль должна была поцеловаться с Эриком, чтобы разрушить заклятие морской ведьмы.
Он бодрится.
— Это мультики. Ты помнишь, как смотрела их?
— Нет, но я помню суть. Мистер Дитсон обсуждал сегодня сказки на уроке английского. Тут-то мне и пришла идея.
Мы идем к музыканту, играющему нечто медленное и грустное.
— Похоже, разрушение заклятия, по большей части, лежит на парне, — говорит Силас. — Он должен что-то значить для героини.
— Да… — Мой голос затихает, и мы останавливаемся послушать. Хотела бы я знать эту песню. Звучит знакомо, но я не могу ее назвать.
— Есть одна девочка, — тихо начинаю я. — Я хочу поговорить с ней… возможно, она что-то знает. Некоторые называли ее Креветкой.