Никогда, Никогда (ЛП) - Фишер Таррин. Страница 21

— Господи, — стону я, опуская голову. Сосредоточься, Силас!

— Что такое? — спрашивает Чарли, прекратив осмотр татуировки. — Тебе больно?

Я смеюсь, поскольку ее руки уж никак не вызывают у меня чувство боли.

— Нет, Чарли. Не больно.

Мой взгляд встречается с ее в зеркале, и она смотрит на меня пару секунд. Когда до нее наконец доходит, девушка отворачивается и убирает руки. Ее щеки краснеют.

— Надень кофту и возвращайся за столик, — приказывает она. — Мне нужно в туалет.

Я отпускаю раковину и глубоко дышу, натягивая кофту через голову. По пути к столику я вспоминаю, что так и не спросил, что у меня за татуировка.

— Жемчужное ожерелье, — говорит она, садясь на место. — Черное. Примерно шесть дюймов в диаметре.

— Жемчужное?!

Она кивает.

— Типа… украшение?

Девушка вновь кивает и делает глоток воды.

— У тебя на спине татуировка женского украшения, Силас. — Она улыбается. — Очень в стиле лесоруба.

Чарли явно наслаждается ситуацией.

— Да. А у тебя вообще деревья! Нечего тут язвить. А то термиты заведутся.

Она смеется, что вызывает у меня улыбку. Девушка помешивает трубочкой напиток и смотрит на стакан.

— Зная себя… — пауза. — Вернее, зная Чарли, она бы не сделала тату, если бы оно не значило что-то важное. Что-то, что никогда ей не надоест. Что-то, что она никогда не перелюбит.

Два знакомых слова выделяются в ее предложении.

— Никогда-никогда, — шепчу я.

Она смотрит на меня, узнав фразу с видео, и наклоняется.

— Думаешь, это имеет какое-то отношение к тебе? К Силасу? — Девушка качает головой, отрицая мое предположение. Я начинаю копаться в телефоне. — Чарли не была бы столь глупой, — добавляет она. — Она бы не нарисовала на коже что-то, относящееся к парню. Кроме того, причем ты к деревьям?

Я нахожу то, что искал, и изо всех сил стараюсь сохранить лицо, расплывающееся в самодовольной ухмылке. Наверное, не стоит так на нее смотреть, но ничего не могу поделать. Я вручаю ей мобильный, и она зачитывает вслух слова с экрана:

— С греческого имя означает «лес» или «деревья». — Она поднимает голову. — Так это значение имени?

Я киваю «Все еще самодовольно».

— Читай дальше.

Она опускает текст, и ее губы приоткрываются.

— Происходит от греческого слова — Силас. — Она закрывает рот и напрягает челюсть. Затем возвращает телефон и прищуривается. Ее голова медленно качается из стороны в сторону. — Она сделала тату с твоим именем?

Как и ожидалось, у нее разочарованный в себе вид.

Как и ожидалось, я чувствую триумф!

— Ты сделала тату. Оно на тебе. Твоей коже. Мое имя. — Не могу сдержать улыбки. Она закатывает глаза, но тут нам приносят еду.

Я отставляю тарелку в сторону и ищу значение ее имени. Ничего связанного с жемчугом не появляется. Через пару минут она вздыхает.

— Попробуй Маргарет. Это мое второе имя.

Я зачитываю результат вслух:

— Маргарет — с греческого означает «жемчужина».

Откладываю телефон. Не знаю почему, но чувствую себя победителем, будто выиграл спор.

— Хорошо, что ты придумываешь мне новое имя, — говорит она, как бы между делом.

«Новое имя, ага, ну конечно!»

Я ставлю перед собой тарелку и беру картошку. Затем подмигиваю.

— Мы заклеймены. Ты и я. Мы так влюблены, Чарли! Чувствуешь? От меня твое сердце бьется быстрее?

— Это не наши тату!

Я качаю головой.

— Заклеймены, — Я поднимаю указательный палец и указываю себе за плечо. — Прямо здесь. Навсегда.

— Боже, — стонет она. — Заткнись и ешь свой чертов бургер.

Я ем. Но улыбка так и не сходит с моих уст.

— Что теперь? — спрашиваю я, откидываясь на сидение. Она едва притронулась к еде, а я только что побил рекорд по поеданию своей.

Девушка поднимает взгляд, и я вижу трепет в ее выражении: она уже приняла решение, но не хочет делиться им со мной.

— Что такое?

Она прищуривается.

— Не хочу, чтобы ты, умник, комментировал мое следующее предложение.

— Нет, Чарли, — тут же говорю я. — Сегодня мы не обвенчаемся. Татуировок пока достаточно.

На этот раз она не закатывает глаза. Чарли вздыхает и прислоняется к спинке стула.

Ненавижу эту реакцию. Мне куда больше нравилось, когда она закатывала глаза.

Я накрываю ее ладонь своей и поглаживаю ее пальцами.

— Прости. Сарказм помогает мне сделать ситуацию менее пугающей. — Убираю руку. — Что ты хотела сказать? Я слушаю. Обещаю. Слово лесоруба!

Она смеется, и я чувствую облегчение. Девушка ерзает на сидении и начинает снова возиться с трубочкой.

— Мы проходили мимо нескольких… лавок таро. Я подумала, может, стоит сходить на сеанс к гадалке?

Я решаю промолчать. Просто киваю и достаю бумажник из кармана. Кладу деньги на стол и встаю.

— Согласен, — тянусь за ее рукой.

Вообще-то, я не согласен, но меня мучает совесть. Эти два дня измотали нас, и она устала. Последнее, что я могу сделать, это облегчить ей задачу, несмотря на то, что этот фокус-покус ни в коем случае нас не просветит.

Мы проходим мимо пары лавок по пути, но Чарли каждый раз качает головой. Не знаю, что она ищет, но мне нравится с ней гулять, потому не жалуюсь. Она держит меня за руку, и иногда я приобнимаю ее, когда дорога становится слишком узкой. Не знаю, заметила ли она, но я специально вел нас по особо узким тропкам. Как только на горизонте появляется толпа, я рвусь в самую гущу. В конце концов, Чарли — мой запасной план.

Через полчаса мы доходим до конца Французского квартала. Толпа редеет, лишая меня повода обнять девушку. Некоторые магазины уже закрылись. Мы доходим до улицы Святого Филиппа, и она замирает перед витриной арт-галереи.

Я становлюсь рядом и смотрю на освещенные экспонаты. С потолка свисают пластмассовые части тела, а на стене прикреплено огромное металлическое море. На главной витрине лежит небольшой труп — в жемчужном ожерелье.

Чарли стукает пальцем по стеклу.

— Смотри, это я! — она смеется и сосредотачивается на чем-то другом.

Я больше не смотрю на труп или магазин.

Я смотрю на нее.

Свет из галереи освещает ее кожу, из-за чего та сияет, как у ангела. Мне хочется провести рукой по ее спине и нащупать крылья.

Ее взгляд скользит по предметам за окном. Каждый экспонат вызывает восторг. Нужно будет привести ее сюда, когда галерея откроется. Даже представить не могу, какой у нее будет вид, когда она еще и потрогать их сможет.

Она еще с пару минут разглядывает магазин, а я ее, сделав два шага назад и останавливаясь за девушкой. Теперь, узнав о его значении, я вновь хочу посмотреть на тату. Беру ее за волосы и кладу их на плечи. Отчасти ожидаю, что Чарли хлопнет меня по рукам, но она лишь резко втягивает воздух и смотрит на ноги.

Я улыбаюсь, вспоминая свои ощущения от ее касаний. Не знаю, чувствуем ли мы одно и то же, но она не шевелится, позволяя моим пальцам скользнуть ей за ворот.

Я сглатываю и задумываюсь, всегда ли она имела надо мной такой эффект.

Опускаю футболку и смотрю на ее татуировку. Живот скручивает от жалости, что мы не помним прошлое. Я хочу знать, как мы пришли к такому серьезному решению. Хочу вспомнить, кто это предложил. Как она выглядела, когда игла впервые коснулась ее кожи. Что мы чувствовали по окончании.

Провожу пальцем по силуэту деревьев и сжимаю руку вокруг ее плеча — кожа вновь покрылась мурашками. Чарли наклоняет голову вбок, и из ее рта доносится тихий вздох.

Я закрываю глаза.

— Чарли? — мой голос ужасно хриплый. Я прочищаю горло. — Я передумал. Я не буду тебя переименовывать. Мне нравится твое старое имя.

Я жду.

Остроумного ответа, смеха.

Чтобы она убрала мою руку с шеи.

Никакой реакции. Никакой. «И это лучшая реакция».