Крылья (СИ) - Славина Ирена. Страница 29

— Вернер, я думаю ты должна подойти после пары к математичке и якобы ненароком сказануть ей, что приключилось с Анной, — зашипела Алька мне в спину.

Многозадачность была Алькиным коньком: она умудрялась писать контрольную, обмениваться способами решений с половиной класса и одновременно решать мои проблемы.

— Она тогда по-любому поставит нормальную оценку. Без геморроя. Ну не зверь же она...

— Альхен, я так не умею. Да и мне осталось всего одно последнее задание.

— Всему однажды приходится учиться, — прошипела Алька.

— Александра, ты, я так понимаю, уже закончила? — подняла голову математичка.

— Совершенно верно, Марь-Иванна, — выпалила Алька, начав запихивать свои вещи в сумку и рисуя мне глазами выразительные намёки. Минуту спустя она вышла за дверь, а еще через минуту мой телефон в кармане куртки вздрогнул от смски. «Последн уравн-е реш-я не имеет, т. к. ф-ция sin не может принимать знач-й по модулю больших 1цы. Вываливайся поскорей». Через пять минут я вышла из класса, и мы с Алькой медленно побрели в столовую, где нас уже ждала Ида. Ида тайком встречалась с сыном математички, сидела с ним за одной партой и контрольную написала раньше всех. Только я и Алька знали, что та печально известная записка была адресована ему.

***

Когда мы вышли из столовой, было около пяти вечера. Я смогла убедить Альку с Идой, что я в норме и всё, что мне сейчас нужно, — просто выспаться и привести себя в порядок. О Феликсе, как я ему и обещала, не было сказано ни слова. Мы договорились, что если мне будет страшно одной в доме, плохо или тоскливо, то я обязательно звоню, после чего мы расстались на крыльце школы. Девчонки побрели к остановке, а я задержалась возле доски расписания...

— Ты Лика Вернер? Есть разговор.

Я обернулась и увидела перед собой Свету Мерцалову из параллельного класса. Света неофициально значилась первой красавицей в школе. Крашеная брюнетка с идеально отутюженными волосами и смуглым лицом: денег родителей хватало на круглогодичный морской загар. В самом деле красавица, разве что челюсть слегка тяжеловата. Губы были накрашены помадой такого пошло-розового цвета, что оставалось только удивляться, как школа не рухнула от такого оскорбления. За Светкиной спиной угрюмо помалкивали две её не по годам развитые подружки: у обеих модельный рост и грудь третьего размера.

До этого момента я никогда не общалась с Мерцаловой, а когда она заговорила, я поняла, что не много потеряла:

— По-моему, ты слегка офигела, не?

— Что? — поперхнулась я.

— Не прикидывайся шлангом, уже все в курсе.

Ее лицо полыхало такой откровенной злобой, что я на всякий случай вытащила руки из карманов. Просто на всякий случай.

— Придётся тебя расстроить, но я совершенно не в курсе того, о чём все в курсе, — ответила я, выжимая из себя презрительную улыбку.

Я никогда не пасовала перед всеми этими расфуфыренными папиными дочками с айфонами и килограммами элитной косметики на лице, но чувствовала, что сегодня у меня уже нет сил для подобных разговоров. И если Свете захочется проредить мне волосы, то, вполне вероятно, ей это удастся без труда.

— Чтобы я тебя возле него больше не видела! — рявкнула Мерцалова, таращась на меня такими глазами, что все вопросы относительно происхождения ее фамилии мгновенно отпадали. — Он даже не посмотрит на тебя, ты недостаточно для него хороша, ты ничтожество, ты никто.

Я выпала в осадок. В такие нелепые ситуации я еще не попадала. Неподалёку сидела небольшая компания и с интересом наблюдала, чем же всё закончится.

— Думаешь, я не слышу все эти разговоры за моей спиной, как будто я слепая? — взвизгнула Светка, тыча в меня пальцем с двухсантиметровым ногтем.

— Ну и как слепота соотносится с отсутствием слуха? — зачем-то сказала я, прекрасно понимая, что вот-вот за каждую свою шуточку могу потерять клок волос.

— Ты чё, совсем больная? — подала голос одна из дылд, стоящих позади Мерцаловой. — Признай свою вину и прекрати вешаться на Чижа, плохо доходит что ли?

Чижов! Вот оно что! С того самого дня, когда меня на пару минут перебросило в его тело и я чуть не треснула Гренкина за зубоскальство, — по школе ползали слухи о том, что он ко мне неравнодушен. Хотя Чижов всё это время, ни о чем не подозревая, обхаживал Мерцалову.

— Можешь спать спокойно, Чижов не в моём вкусе, — сказала я, и, боюсь, это прозвучало, как оскорбление, потому что брови Мерцаловой вдруг поползли наверх, а ярко-розовый рот расползся в кривой ухмылке. По-видимому, она просто не верила в существование особ, которые не мечтали бы переманить ее восхитительного Чижика под свое крылышко.

— Не в твоем вкусе? — закапала ядом Мерцалова. — А кто в твоём вкусе? Какой-нибудь хилый ботан на велосипеде?

Чижов был похож на атлета и ездил в школу на новенькой тойоте — очевидно, эти вещи Светка ценила в нём больше всего. Ее подружки тихонько давились от смеха.

«Какое твоё собачье дело», — приготовилась сказать я, как вдруг...

Это было как в кино. Нет, в тысячу раз лучше. У школьного крыльца остановилась машина, один взгляд на которую обладал тем же эффектом, что и укол адреналина, — машина Феликса. С туповатой улыбкой и скачущим сердцем, я смотрела, как он выходит из авто. Выражение лиц Мерцаловой и ее эскорта было достойно картины в позолоченной раме. Громкая компания неподалёку тоже притихла. Я отпихнула Светку с дороги и потопала к Феликсу, ускоряя шаг.

***

Эти двадцать шагов были самыми долгими в моей жизни. Вчера вечером — господи, это было только ВЧЕРА! — во мне было столько страха, ненависти и злости, что хватило бы на очередную войну на Ближнем Востоке. Сейчас же я шла к нему и знала, что когда наконец подойду, будет очень сложно не броситься к нему на шею. Скорость и характер этих перемен пугали меня. Большинство людей в моей жизни можно было сразу рассортировать по понятным категориям: это хороший человек, это плохой, вот свой парень, вот чужак. А Феликс не подпадал ни под одно определение. Или попадал под все сразу. Я не могла до конца понять, кто он, чего мне от него ждать, что за сердце стучит в его груди. Единственное, что не вызывало сомнений, — моё желание, чтобы этот раз, когда я шла ему навстречу, — не был последним...

Феликс стоял, прислонившись спиной к машине и засунув руки в карманы. В сотый раз я поймала себя на мысли, что в нём нет ничего от того Феликса, которого я когда-то знала: ни намёка, ни крошки, ни капли. Я видела перед собой невероятно привлекательного темноволосого парня, с сумрачными карими глазами, двухдневной щетиной, в рубашке с расстёгнутым воротником, обнажающим загорелое горло, — и словно видела впервые. Это мой мозг, помня о его сегодняшнем подвиге, превратил его в моих глазах в божество, или он всегда был так хорош собой, и только отчаянная ненависть всё это время мешала мне увидеть это?

Я остановилась перед ним, стараясь изобразить на лице самое непринужденное выражение, хотя сердце билось как чокнутое.

— Как ты узнал, что моя школа здесь?

— Увидел в доме твою тетрадь с указанием школы... Впрочем, я был уверен, что разминусь с тобой.

«Так и случилось бы, если б не...» — я оглянулась. Мерцалова стояла на том же самом месте с открытым ртом и выпученными глазами. Завтра обо мне поползут новые слухи...

Феликс открыл мне дверь машины и сел за руль.

— Почему ты приехал за мной?

— Как математика?

Мы одновременно задали друг другу вопросы и теперь оба, как обычно бывает, замолчали, боясь снова сказать что-нибудь в унисон.

— Если честно, ожидала чего-то попроще, — наконец ответила я.

На мой вопрос он отвечать, по-видимому, не собирался.

— Поспать удалось?

— Не совсем, — сухо бросил он.

— Жаль, выглядишь утомленным, — начала я. — Завтра нам предстоит сложный день... Я имею в виду Анну и...

— Лика, — перебил он меня.

Я перевела на него глаза и сообразила, что что-то не так. Он еще никогда не обращался ко мне так резко.