В тебе моя жизнь... - Струк Марина. Страница 134

Марина. Только одно это слово Сергей повторял каждую ночь, воскрешая в мыслях ее облик. Он боялся забыть ее лицо, ее голос и постоянно вспоминал, вспоминал и опять вспоминал. Она была для него словно лучик света в этой черноте, что сейчас окружала его.

Настал день, когда Исмаил решить выехать на очередную вылазку. Об этом Сергею сообщил Джамаль. Беку не хватало людей, чтобы расширить дом, ведь почти всех пленников он продал в стремлении обогатиться, и лишь потом сообразил, какую глупость совершил. Поэтому он собрал почти всех мужчин аула и соседнего селения и выехал на русскую сторону.

Сейчас или никогда, решился Сергей, и в одну из ночей, аккуратно подобрав цепь, которую он так и не сумел сбить камнем, что принес с собой в сарай, разобрал крышу сарая и вылез из него. Он ушел недалеко от аула, когда нежданно для него с неба повалил снег белыми крупными хлопьями, этот невольный предатель его побега.

Через несколько часов после рассвета Сергея поймали черкесы, оставшиеся защищать аул от незваных гостей, и вернули обратно на веревке. Его протащили по всему аулу, подставляя под камни, летящие в него со всех сторон от мальчишек, сбежавшихся посмотреть на пойманного беглеца. После заперли в сарае под двойной охраной, ожидая возвращения бека.

— Зачем ты сделал это? Зачем? — не скрывал своих тихих слез Джамаль, по ту сторону одной из стен, сквозь щель в которой он передавал русскому лепешки, ведь того посадили на еще более скудный рацион. Мадина передала пленнику мазь для ног, которые сильно воспалились от увеличившегося трения оков о кожу во время его бега. Она, как и Джамаль, с ужасом ждала возвращения своего мужа, уже заранее предполагая, какая участь ждет беглеца, то и дело прося в молитвах Аллаха о милосердии Исмаила к русскому.

Исмаил вернулся через неделю после побега. Он был в хорошем настроении, так как набег удался — он привез с собой не только богатое добро, но и десяток пленников. Часть из них он опять планировал продать, часть оставить себе для работ по стройке.

Поэтому бек пощадил беглеца, лишь приказал дать ему двадцать ударов кнутом — выдержит, значит, такова воля Аллаха, пусть живет. В этот раз Сергея пороли перед пленниками, которых согнали во двор посмотреть на то, что ожидает каждого, кто осмелится ослушаться бека.

— В следующий раз, урус, я не только выпорю тебя, но и отрежу тебе что-нибудь, палец или ухо, — проговорил Исмаил тихо, лишь Сергей слышал его через пелену, что окружала его сейчас после порки. — Чтобы твоя потеря напоминала тебе, что нет отсюда пути для моего раба. Может, ты решишься назвать свое имя? Скажи же его, и твои муки будут прекращены.

— Сергей Загорский, — прохрипел Сергей и потерял сознание, получив от бека мощный удар в скулу.

С того дня пленников стали сгонять на работы по добыванию камня для дальнейшей работы по строительству. Их было шестеро вместе с Сергеем: трое солдат, один из них был уже в возрасте, юный корнет, совсем еще мальчик, и капитан, захваченный в плен, когда он следовал вместе с сопровождением с отпуск, в свое имение в Псковской губернии. Тяжелая работа на каменоломне, скудный рацион и установившаяся холодная зимняя погода вскоре сделали свое дело — один из солдат и молоденький корнет заболели и умерли. Сергею никогда в жизни не забыть, как плакал в бреду, кончаясь, этот безусый мальчик.

— Мама! Мама! Мамочка! — звал он тихим скулящим голосом, словно щенок призывает к себе суку. Это так давило на напряженные нервы, что капитан сорвался и принялся колотить руками и ногами в дверь, выкрикивая проклятия на головы черкесов. Сергей же попытался абстрагироваться от происходящего, мысленно унесшись в Петербург в вихрь вальса, в котором он кружил свою жену. Она улыбалась ему, ее зеленые глаза светились такой любовью, что у него захватывало дух, и заставляло его сердце колотиться о ребра с утроенной силой. Только в ней он видел свое спасение, в Марине. В ней одной…

На место умерших пленников Исмаил привез из соседнего аула двоих русских и одного татарина. Одним из русских был пожилой служивый. Разговорившись с ним, Загорский узнал, что тот провел в плену около двенадцати лет, меняя аулы и хозяев. Подобная перспектива ужаснула Сергея и надолго выбила из столь тщательно лелеемого им хладнокровия. По его расчетам выходило, что у него в запасе оставалось лишь два года, ведь срок строгого траура по всем принятым правилам был не более трех лет. Иного, по его мнению, и не могла носить Марина. Значит, он должен вернуться до окончания траурного срока. Он был обязан вернуться к ней.

В свой следующий побег Сергей пустился летом, предварительно подразбив цепи, свои и капитана, которого он взял себе в компаньоны. У них был запас воды и лепешек, собранный буквально по крупицам, путем урезания и без того их небогатого рациона. Кроме них в побег не пустился никто под воздействием слов старого служивого.

— Вас непременно поймают, — убеждал он Загорского и остальных. — За все эти годы моего плена я перевидал немало ужасов, что творят эти нехристи с беглецами. Оставьте эту затею. Так распорядился, видать Господь, и нам не изменить его волю.

Нет, думал Загорский. Я не изменю своего решения. Я переломлю Его волю, но вырвусь отсюда, туда в другую жизнь, к ней.

Их поймали спустя два дня. На этот раз Загорский сумел уйти намного дальше, и это не могло не радовать его, несмотря на то, что они с капитаном были схвачены. Исмаил лично сек их обоих, а потом, после того, как на Сергея опрокинули ведро ледяной воды, приводя его в чувство после порки, отрезал Загорскому мизинец на левой ноге.

— Я обещал тебе, урус. В следующий раз это будет правая нога, — пообещал он Сергею. — Я буду отрезать кусочек за кусочком от твоего тела, пока ты наконец не смиришься.

Их с капитаном бросили в яму, переведя лишь на воду в качестве наказания, но Джамаль и Мадина тайком носили им еду, поддерживая в них силы. После всех пленников снова перевели на каменоломню, а затем на расширение дома бека и небольшого крытого загона, где Исмаил планировал разместить подарок Абдулы-бея, большую дикую кошку, который получил от него в следующий визит того.

— Вот же чертово создание, — заметил старый служивый, когда эту кошку помещали в ее будущее жилище, с трудом удерживая сильное животное на цепи. Загорский же не придал новой пленнице Исмаила никакого значения, еще не зная, что на следующий год ему будет суждено познакомиться поближе с Зарой, такую кличку дал кошке Исмаил.

Это случилось аккурат этим летом. Абдула-бей снова прибыл с визитом к Исмаилу, который сумел совершить вылазку совместно с беками других селений, но уже на этот раз не на скромный аул, а на крепость урусов. Он привел много пленников, среди которых попался даже полковник, что не могло не радовать Исмаила, ведь за офицеров давали много денег выкупа.

Единственное, что огорчало его, так этот упрямый русский, так и не смирившийся со своей гордыней и по-прежнему называвший себя князем. Джамаль верил ему безоговорочно, подобное сближение с неверным не могло радовать бека. Сын убеждал бека посмотреть на то, как пленник метает кинжал, но из их разговора Исмаил лишь вынес то, что не стоит терять свою бдительность рядом с этим русским. Его поведение все же не могло не восхищать бека, но именно оно же раздражало его столь сильно, что он еле сдерживал себя. Именно поэтому он не стал возражать против наказания, на котором настаивал Абдула-бей для этого русского.

Все произошло так быстро, что Исмаил потом недоумевал, как это вообще могло случиться. Они прошлись с Абдула-беем до загона, где держали Зару, с восторгом наблюдая за грациозным животным. Рядом возились двое рабов, Исмаил даже толком потом не мог вспомнить, что именно они делали там. Абдула-бей вдруг заметил, что из-за драной рубахи одного из них выскользнул серебряный медальон на черном шнурке. Он быстро подошел к рабу и одним движением, прежде чем тот успел опомниться, сорвал медальон с шеи Загорского (а это был именно он). Тот тут же, не раздумывая ни секунды, бросился на Абдула-бея, сильные руки, натренированные тяжелой работой сомкнулись на его горле, и лишь трое охранников смогли вырвать бея из рук пленника. Никто не заметил, что тот все же сумел отобрать медальон из пальцев бея, зажав его в ладони.