В тебе моя жизнь... - Струк Марина. Страница 64

Марина повернулась к Воронину, сидевшему в кресле подле нее, и улыбнулась ему. Он, заметив, что ее настроение пошло вверх, улыбнулся ей в ответ. Но улыбнулся как-то странно. Одними губами. Глаза же внимательно смотрели на нее, словно стремясь проникнуть в самую глубь ее головы и прочитать мысли.

— Нам необходимо договориться сейчас о дате.

Марина испуганно взглянула на него. Ее сердце заколотилось, словно птица в клетке.

— Дате? Какой дате?

— Дате ужина по случаю помолвки. Я не думаю, что из-за болезни тетушки вы согласитесь дать бал в честь помолвки. Небольшой ужин. Персон на четыре-пять десятков, не более.

— Пять десятков? — удивилась Марина. — Так много гостей? Так ведь весь Петербург нынче на дачах. Соберутся ли? Может быть, стоит отложить до осени? Или хотя бы до Ильи?

— До Ильи еще больше месяца, — слегка раздраженно сказал Анатоль. — Почему бы тогда вообще не на Покров? Или не после Великого Поста? Вы меня удивляете, право слово. Так когда? Назначьте только дату. Необходимо решить сейчас, чтобы огласить за ужином. Я хотел бы назначить ее до середины июля.

— Поступайте, как знаете, — ответила ему резко Марина, сама того не желая. — А лучше спросите у маменьки. Она с удовольствием даст ответ этот вопрос.

— Видимо, я так и поступлю, — вспылил Воронин, стараясь говорить при этом как можно более спокойно — ведь вокруг них сидели люди. — У меня вообще создается ощущение, что ваша маменька рада…

Это мгновение музыканты на сцене начали концерт с одного из сочинений Моцарта, и музыка заглушила конец его реплики. Тем не менее, Марина могла легко догадаться об ее окончании: «… намного больше этой помолвке, чем вы!».

Марина скосила глаза на профиль жениха. Со стороны создавалось ощущение, что он внимательно слушает музыку, но вот только слишком плотно уж сжаты его губы, да слишком часто бьется маленькая тонкая венка на виске. Он был просто в бешенстве от ее поведения, и она не могла винить его за это.

Как же все запуталось! Она не в состоянии больше продолжать этот фарс. Она не может более лгать и изворачиваться. Ни минуты более. Первый же выход в свет с Анатолем, и все просто пошло не так, как ей хотелось. А что будет далее? Она не может более избегать его присутствия. Это будет по меньшей мере странно. А быть с ним рядом она не могла — слишком уж тяжело для нее обманывать и притворяться. Ей следовало с самого начала настоять на отъезде вместе с мужем к месту службы, и гори здесь все огнем!

Решено. Марина сегодня же напишет, что не может долее принимать участие в этой трагикомедии, и что она настаивает на соединении с Загорским. Пусть даже в горах, на Кавказе. Пусть в каком-нибудь горском селе, даже не в уездном городе. Ей уже абсолютно все равно, лишь бы прекратить все это.

Музыканты взяли верхние ноты, и Марина вздрогнула от неожиданности, возвращаясь из своих мыслей обратно на грешную землю. Она любила музыку и обычно полностью погружалась в нее на концертах, но сегодня этого не произошло из-за всего произошедшего нынче вечером. Она попыталась сосредоточиться на Моцарте, но тут ее ухо уловило тихое упоминание князя Загорского. Марина напрягла слух, чтобы разобрать чужой разговор шепотом.

— …ужас, просто ужас!... шутка ли… — донеслось до нее откуда-то слева и сзади.

— Да-да, все так и есть! — заверила дама свою собеседницу. Она сидела ближе, и ее слова Марине были хоть и плохо, но слышны.

— … супруга …. возмутительно…quel scandale [68]!…

— Ну, другого и я не ожидала. Давно было понятно, что она уйдет к нему рано или поздно. Представляю, как отреагирует князь!

— …. князь… или…

— Оба, милочка. Оба! — и дамы приглушенно рассмеялись.

Марина отпрянула в другую сторону от них. Она всегда знала, что подслушивающий никогда не услышит приятного для себя, но подобного вовсе не ожидала. Что там? Что там с Загорским и с какой-то женщиной? Видимо, женщиной из общества, ибо упоминалось слово «скандал».

А если… если открылось их венчание, и именно об этом шептались позади нее?

О Боже! Марина часто задышала в испуге. Ее голова пошла кругом, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы не упасть в обморок прямо сейчас, в середине концерта. Она протянула руку к сестре и выхватила у той веер, принявшись резко и часто обмахиваться им.

— Вам нехорошо, Марина Александровна? — склонился к ней заботливо Воронин. — Нынче вроде не так душно, как обычно.

— Слегка закружилась голова, — неловко улыбнулась ему Марина. Она не могла сообразить, что нужно отвечать ему сейчас. Мысли ее судорожно метались в голове. — В последнее время из-за духоты я почти не отдыхаю толком.

— Почему вы не сказали, что утомлены? Я бы не стал тогда настаивать на выходе нынче вечером, — сказал Воронин. — Поверьте, не стоит угождать мне в ущерб себе.

Почему он так странно смотрит на нее? Опять это выражение глаз. Словно подозревает ее в чем-то. Ах, почему она не выезжала в последнее время! Сейчас бы не мучилась сомнениями.

— Вы так побледнели, — опять прошептал Воронин ей в ухо. — Может, вы хотите выйти на свежий воздух? Здесь немного душно.

Марина коротко кивнула, чувствуя, что задыхается здесь, и с благодарностью приняла его руку. Видя, что они поднялись с кресел, окружающие зашушукались, а музыканты сбились с ритма и смолкли. Воронин махнул им рукой, мол, продолжайте концерт.

— Ей стало дурно, — объяснил он подошедшей к ним княгине Львовой. — Нужно вывести ее на свежий воздух.

Княгиня махнула музыкантам, приказывая им продолжать, потом поманила за собой Воронина и опирающуюся на его руку Марину к распахнутым дверям на балкон в соседней комнате.

— Пусть она побудет тут. Принеси кресло и мои нюхательные соли, — приказала она спешащему к ним лакею. — Ничего страшного, милочка, — потрепала она Марину по руке. — С кем не бывает. Духота нынче летом и вправду удивительная. А тут еще и свечи…

Анатоль помог Марине опуститься в принесенное кресло и встал поодаль, наблюдая за тем, как она вдыхает в себя резкий запах солей, протягиваемых рукой княгини. На балкон, громко шурша шелком юбок, почти вбежала запыхавшаяся Анна Степановна.

— Боже, какой позор! — всхлипнула она, едва отдышавшись. — Это что за incartade [69]? Уйти прямо посреди концерта на виду у всех…

Марина откинулась на спинку кресла и закрыла лицо ладонями.

— Ну-ну, будет, — успокаивала ее княгиня. — С кем не бывает обморока на вечере? Даже я пару раз теряла сознание. Однажды прямо на балу посреди танца. И ничего, как видишь, живу и здравствую. Корсет, видно, перетянула? — она вдруг подняла глаза на Воронина и смутилась, вспомнив, что женщины не одни на балконе. — Мне надо возвращаться к гостям, милая. Анна Степановна, вы идете со мной или остаетесь? Марине станет скоро лучше, а вы оставили Лизетт одну. Я думаю, они вполне могут остаться вдвоем. Хуже уже не будет. Когда Марине Александровне станет лучше, граф проводит ее в салон или в большую столовую, если к тому времени мы сядем за стол.

— Что она имела в виду? — удивленно спросила Марина, едва княгиня и мать покинули балкон.

Воронин поморщился недовольно.

— Подозреваю, после вашего приступа дурноты гости начнут делать ставки, насколько быстро состоится наше венчание. Не стоит даже думать об этом. Что толку?

Он облокотился о перила балкона и, скрестив руки на груди, уставился без зазрения совести на нее в упор. Марина смущенно отвела взгляд. Что происходит? Это что за нарушение этикета? И кем? Анатолем, который всегда следовал ему от и до.

— Как вы чувствуете себя сейчас? Может, вам подать воды? Бокал вина? — получив в ответ кивок Марины, Воронин жестом показал стоявшему в отдалении лакею принести что-нибудь прохладительного.

Нервы Марины не выдерживали тишины, установившейся после этих слов. Она чувствовала себя виноватой перед Анатолем да еще к тому же эта неизвестность по поводу ее положения…