Ночь голубой луны - Аппельт Кэти. Страница 29

Наконец-то удалось перейти к пункту «Ж»!

От этой мысли её охватила такая радость, что она была не в силах сдержать её и во весь голос крикнула:

– Эй! Эй! Вперёд! Скорей!

Боевой клич подбодрил её, и даже Верт изо всех сил завилял хвостом. Здорово! Она набрала в грудь воздуха, чтобы крикнуть ещё раз, как вдруг…

БУМ!

Корма глухо ударилась обо что-то твёрдое под водой, шлюпка накренилась и зачерпнула воды. Берегиню отбросило вперёд, и она упала навзничь, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не удариться головой о переднюю скамью.

На дне шлюпки плескалась вода. Берегиня с трудом поднялась, стараясь сохранить равновесие и не упасть на Верта.

Достав из-под скамейки весло, она упёрлась им в берег и попробовала сдвинуть шлюпку, действуя веслом как рычагом. Но ничего не получалось. Шлюпка засела крепко. Тогда она положила весло и постаралась изо всех сил оттолкнуться руками от насыпи. Её стёртые до крови ладони царапали жёсткий известняк и песок, разъедала солёная вода.

Наконец «Стрелка» слегка сдвинулась. Буквально на полшажка. Берегиня удвоила усилия, яростно упираясь руками в насыпь. Эх, раз, ещё раз!

И вдруг шлюпка внезапно скользнула вперёд – с-с-с-пл-л-л-а-ш-ш-ш-ш! – и Берегиня снова упала, на этот раз назад на корму. Нос шлюпки, ударившись о воду, поднял фонтан брызг, и солёные капли забарабанили о деревянную скамейку.

Берегиня с досадой подумала, что не захватила с собой ни ведёрка, ни ковша, чтобы вычерпать воду. Но не успела она толком расстроиться, как шлюпка вышла из канала. Вот это да!

Волна подхватила их, шлюпка взмыла вверх и на мгновение зависла на самом гребне – как доска для сёрфинга. Берегиня обернулась, но Ключ уже пропал из виду. Сзади был лишь мощный поток океанической воды, бегущей из узкой расщелины между дамбами, поток, который нёс шлюпку прямо к скале де Вака.

Берегиня захлопала в ладоши и изо всех сил крикнула:

– Победа! Победа!! Ур-р-р-р-ра!!!

65

Начался отлив, и вода, устремившись из пруда через канал обратно в Мексиканский залив, потащила с собой шлюпку прямо к скале де Вака. Несметное множество шилохвостых скатов скользили в волнах, влекомые мощным течением. Сколько их было здесь? Сотни? Тысячи?

Но ещё больше было их в Мексиканском заливе – стремглав они проносились под водой, словно стрелы. Они плыли от Бермуд и Сан-Томе, от западного побережья Африки. Вместе с ними бороздил океанские воды и старый пловец. Кто-то только что загадал желание, кто-то просил талисман о помощи. Старый пловец точно знал это. Он плыл к техасскому побережью, и его острый плавник со свистом рассекал волны.

66

Второй уселся на кровати Доуги и посмотрел в окно. В чёрном ночном небе он увидел луну, которая поднималась всё выше и выше.

Прохладный бриз холодил его мокрый нос. Он понюхал воздух. «Тяв-тяв-тяв», – подумал он. В атмосфере было неспокойно.

Второй взглянул на Доуги. Хозяин крепко спал. Может, стоит его разбудить? Пёсик прислушался к ровному дыханию спящего человека в ночной тишине – вдох-выдох, вдох-выдох. И снова принюхался. Нет, пусть пока спит. Можно подождать ещё немного. Торопиться некуда.

Второй не знал, что всего в нескольких ярдах от него в хрупкой шлюпке-скорлупке, которая то взмывала на гребень волны, то проваливалась в солёную бездну, сидел его друг Верт, который тоже смотрел на луну, загадав самое большое собачье желание: «Эй, там, на берегу! Проснитесь! Проснитесь! Проснитесь!»

Пора проснуться. Давно пора.

67

Глубокой ночью, когда случилось столько горьких разочарований, у самого уха месье Бошана струилось негромкое мурлыканье Синдбада. Кот примостился у него на груди, упираясь носом ему прямо в шею. Месье Бошан высвободил руку и погладил кота по шелковистой шкурке. Нет в мире прекрасней звука, чем кошачье мурлыканье.

– Кис-кис-кис! Синдбад! – тихонько позвал он.

На минуту ему пришлось задержать дыхание. Воздух вдруг стал плотным и тяжёлым: проходя вовнутрь, он давил на лёгкие. Месье Бошан кашлянул, и грудь пронзила боль, словно в неё воткнули нож.

Старик прижал руку к груди. Кот не пошевелился и замурлыкал ещё громче.

Рядом, на ночном столике, лежали деревянные щепки и нож для резки по дереву. Он начал вырезать новые фигурки для Берегини, но дело шло очень медленно. Он не был уверен, что у него получится сделать статуэтку, которую она попросила… Можжевеловый брусок, который девочка принесла ему, так и лежал нетронутый на столике.

Можжевельник… он помнил густые можжевеловые заросли родного Камарга. Может, этот брусок приплыл как раз оттуда? Кто знает…

Он снова погладил кота. В последнее время он ощущал какое-то беспокойство, настойчивое желание что-то исправить, что-то успеть… Он заглотнул ещё одну добрую порцию воздуха, а потом начал выдох – тихо-тихо, постепенно выпуская воздух наружу. Сегодняшняя ночь, думал он, должна была стать особенной. Необыкновенной. Полная голубая луна стояла высоко в небе в эту ночь. Ночь, когда сбываются желания.

Но вместо этого… Ночной белоснежный цереус, который рос в большом горшке на крыльце его дома, был сброшен вниз, на землю, покрытую ракушечной скорлупой.

Больше он никогда не будет цвести. Пустота… Она была такой же тяжёлой, как аромат цереуса, который обычно наполнял ночной воздух. Пустота зияла среди горшков с другими цветами, которые по-прежнему стояли на крыльце и на веранде рядом с его креслом.

– Это был наш последний шанс, mon ami borgne [8], – сказал он чёрно-белому коту и вздохнул, припомнив родную французскую деревушку и двух мальчиков, что, крепко держась за руки, стояли у фонтана ночью в лунном свете.

Держась за руки… Тут он вспомнил о своих соседях: о девушке и молодом человеке.

– Он должен был сделать ей предложение, – сказал месье Бошан коту. И, помолчав, сердито добавил: – Чего он ждал всё это время? Он должен был сделать это давным-давно!

Синдбад знал, что хозяин говорит о Доуги. Если бы кот мог говорить, он, как эхо, повторил бы то же самое. Но говорить он не мог. Поэтому он просто спрыгнул бесшумно с кресла и, приземлившись на мягкие лапки, потянулся, подняв хвост трубой.

«Любовь… – подумал месье Бошан. – От неё нельзя отказаться. Нельзя убежать. Она слишком редкий дар». Старик знал это. Нельзя отказаться от любви. Надо хранить её, что бы ни случилось.

– Ему надо было сделать ей предложение… – повторил он.

Синдбад почесал за ухом задней лапой, потом улёгся на крыльце в круг лунного света, зажмурился и тихонько замурлыкал.

68

Угнездившийся на спине у Верта Капитан был единственным пассажиром шлюпки, который пребывал в прекрасном расположении духа. Море было для него родным домом, и он был очень рад, что его лучший друг пёс вместе с ним качается на тёмных волнах – вверх-вниз, вверх-вниз!

Капитан склонил голову набок и резко крикнул: «Давай! Давай!»

И тут его внимание привлёк яркий лучик света.

Вот он, блестит. Прямо между ключицами у Берегини. Капитан прыгнул на голову Верта, а оттуда – на борт шлюпки, чтобы получше разглядеть его. Лучик света снова попал прямо в чёрный глаз чайки.

Ну конечно! Конечно, он видел раньше эту блестящую штучку! Это же его упавшая звезда!

Он был уверен, что это та самая звезда, которую он нашёл несколько лет назад.

Он припомнил этот день… Сколько же лет прошло с тех пор? Тысяча? Или больше? Это было ещё до того шторма, до разбитого окна и сломанного крыла. Когда он был в расцвете сил. И в расцвете лет.

Он качался лодочкой на мелоководье, высматривая лакомый кусочек – зазевавшегося крабика или сочную морскую черепашку, – и вдруг заметил, как под поверхностью воды что-то блеснуло.

Он пригляделся. Без сомнения, это была она. Она лежала на дне и улыбалась ему. Круглая, светящаяся, прекрасная. Упавшая звезда. Он знал, что звёзды часто падают с неба в океан, много раз он видел звездопад в чёрном ночном небе. Всю жизнь он мечтал поймать летящую звёздочку. Но они падали слишком далеко от него и слишком быстро, чтобы их можно было поймать.