Александра - наказание Господне - Мельникова Ирина Александровна. Страница 73

Внезапно за его спиной послышалось какое-то движение, на ближайшем кусту оглушительно заверещала сорока. Кирилл, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. За доли секунды его мозг запечатлел лишь две диковатого вида физиономии в надвинутых на глаза папахах. В следующее мгновение его накрыло чем-то тяжелым, отчаянно воняющим конским потом. Князь почувствовал, что ему не хватает воздуха, последнее, что он успел подумать, было: «Бурка, наверное!» Глухо, будто издалека, донесся голос Павла: «...секир башка устроят!», и Адашев потерял сознание...

Очнулся он оттого, что кто-то пытался его напоить, разжимая ему зубы ножом. Кирилл потряс головой, открыл глаза и увидел перед собой зверскую рожу своего похитителя. Недолго думая, он ухватил его за грудки, но тут появился второй абрек и с угрозой произнес:

– Прэкрати, князь, баловать! Ничего худого ми тэбе нэ сдэлаим!

– Отпусти его, Ахмет! – раздался вдруг тихий голос. – И оставьте нас, пожалуйста, одних. Я позову, когда будет нужно.

Черкесы повиновались и молча вышли наружу. А Кирилл привстал с широкого топчана, на который его уложили абреки, и с немым изумлением уставился на худенькую фигурку. Лицо девушки было в тени, но этот голос он бы не спутал ни с чьим другим даже через двадцать лет. Одним прыжком он преодолел расстояние до лавки и прижал Сашу к груди, боясь поверить, что его молитвы услышаны и он вновь нашел свою первую и единственную любовь – неповторимую и прекрасную!

– Саша, родная, милая, любимая! – повторял он снова и снова, на долю секунды отрываясь от ее губ и снова припадая к ним в исступлении. Наконец девушка решительно оттолкнула его, и Кирилл с ужасом заметил, что она горько плачет. Он опустился перед ней на колени и с той же страстностью принялся целовать Сашины руки, но она отняла их и тихо проговорила:

– Кирилл! Позволь мне все объяснить!

– Господи! Какие еще объяснения? – почти закричал Кирилл, подхватив ее на руки. – Сейчас я увезу тебя отсюда, и мы немедленно обвенчаемся!

– Не смей! – Саша попыталась вырваться, но ничто теперь не могло заставить его выпустить из своих рук свое сокровище. Девушка, поняв это, прекратила сопротивляться, но, когда Кирилл вновь потянулся к ней губами, отклонила голову и прикрыла его рот ладонью:

– Прежде чем что-то решать, выслушай мое мнение. Я знаю, почему ты здесь оказался, – она с усмешкой посмотрела на князя. – Слишком быстро вы все забываете, ваша светлость, если через столь короткий срок вздумали уже искать себе супругу. Или маменька опять приказала вам жениться?

– О чем ты говоришь, Саша? – прошептал князь. – Ни о каком сватовстве даже речи нет, потому что я вновь встретил тебя.

– Ты изменил мне уже тем, что решился приехать в имение и познакомиться с графиней. Конечно, где мне с ней сравниться, у нее и приданое богатое и красота, а что я, бедная гувернантка. А сейчас и совсем безработная...

– Саша, выслушай меня! – взмолился князь. – Сегодня вечером я заявлю о своем решении родителям, и мы завтра же обвенчаемся.

– И ты скажешь об этом в присутствии всех гостей и самой графини?

– Непременно! – прошептал Кирилл и поднес девушку к топчану. – А сейчас я опять займусь доказательством серьезности своих намерений.

Любовные объятия продолжались более двух часов, пока окончательно не стемнело и князь почти перестал различать в сумраке обнаженное тело своей любимой. Кирилл, ласково обняв Сашу, уткнулся лицом в ее грудь.

– Я ничего не хочу знать, кроме одного, почему ты рассердилась, когда я предложил тебе выйти за меня замуж?

– А ты так и не догадался, что самое тяжелое оскорбление для женщины узнать, что на ней женятся из благородства, но я бы смогла простить тебя, если бы вместо заявления, что придешь ночью в мою спальню, сделал нечто другое...

– Что же именно, я не понимаю?

– И этого остолопа я люблю! – задумчиво проговорила Саша, приподняв его голову. – Смотри, пожалуйста, мне в глаза. Ты забыл сказать те заветные слова, за которые женщина готова простить все, даже смертные грехи своему мужчине...

– Боже мой! – рассмеялся князь. – Я ведь столько раз говорил их мысленно. – Он прижался к Сашиным губам, потом вновь принялся целовать ей лицо, шею, грудь, приговаривая как заклинание: – Я люблю тебя, моя ненаглядная! Я люблю тебя, моя драгоценная! Я люблю тебя, как никого не любил, и любить буду до последних дней моих, до последнего вздоха!..

Во время ужина ни Саша, ни графиня за столом не появились, а на все вопросы гостей граф в недоумении пожимал плечами. Екатерина тоже ничего не говорила, лишь лукаво улыбалась и переглядывалась то с Елизаветой Михайловной, то с матерью Кирилла. Эта троица определенно что-то затеяла. Адашева более всего беспокоило отсутствие Саши, которая опять куда-то исчезла, несмотря на пылкие заверения, что непременно будет присутствовать на ужине, поэтому странные знаки, перемигивания и улыбки, которыми обменивались заговорщицы, занимали его крайне мало.

Беспокойство его все возрастало! Он так и не выяснил у Саши, почему граф Волоцкий скрыл от него, что знает о ее существовании. В этом, бесспорно, пряталась какая-то тайна, и он дал себе слово, если Саша не появится к концу вечера, подойти к графу и попросить у него объяснений. Или он сделал это по Сашиной просьбе?.. И почему не нашлось для столь красивой и образованной девушки иной работы в доме, кроме как по уходу за лошадьми? В этом тоже таилась загадка...

Наконец подали кофе, и все перешли в гостиную. Не успели гости расположиться, как двери распахнулись, и на пороге предстала его любовь в подаренном им платье. Саша с веселой, счастливой улыбкой оглядела нарядное собрание, прошла через комнату и села, расправив юбку, рядом с Екатериной. Оживленный шепоток пробежался по гостиной, было отчего взволноваться местному обществу. Никого краше и обольстительнее этой девушки, воплотившей в себе его мечты о счастье и любви, Кирилл еще не встречал. Они на мгновение встретились глазами, Саша слегка кивнула, приглашая князя проявить обещанную решительность.

Адашев встал, поправил галстук, одернул фрак и смело направился через зал к девушке, без которой не мыслил своего дальнейшего существования. В гостиной наступила тишина, гости застыли, провожая глазами высокую статную фигуру князя. Он подошел к Саше, преклонил перед ней колено и поцеловал ее руку, потом поднялся и обвел глазами взирающих на них гостей, остановился взглядом на торжествующей Буйновской, посмотрел на улыбавшихся родителей и произнес:

– Господа! Позвольте представить вам мою невесту!

Саша поднялась, присела в реверансе и тихо произнесла:

– Теперь ты можешь оторвать мне голову!

Кирилл, не понимая, воззрился на свою неподражаемую любимую, а она вдруг поднялась на цыпочки и на виду у всего зала быстро поцеловала его в щеку.

Толпа зашумела, заохала, а граф Волоцкий растерянно произнес:

– Но, князь, когда же вы успели?.. Вы даже моего благословения не попросили...

– Простите меня, граф, – склонил перед ним голову Кирилл, – вынужден просить у вас прощение за те необоснованные надежды, которые, возможно, необдуманно, но без всякого злого умысла подал вам! Простите, но я не могу посвататься к вашей дочери, потому что сердце мое занято вот этой девушкой, которую я люблю больше своей жизни!

Граф уставился на него, словно не поверил своим ушам, и вдруг медленно опустился назад в кресло, прошептав слова, которые несказанно поразили Кирилла. Граф едва слышно произнес:

– Что за шутки вы себе позволяете, князь? Это и есть моя дочь, графиня Александра Волоцкая!..

Краем глаза Кирилл заметил метнувшегося к выходу Верменича и тоже без сил опустился в кресло рядом с хохочущим голубоглазым «Наказанием господним»...

Пока в гостиной разбирались что к чему, Павел, выскочив в коридор, остановил лакея и спросил, где ему отыскать Серафиму.

– А чего ее искать? – удивился лакей. – Она с утра почему-то в людской отсиживается и белугой ревет...