Игра на любовь - Молчанова Ирина Алексеевна. Страница 19

11:27:01 «Валера»: Да.

Уф-ф. Время еще есть. Главное — без паники!

11:28:45 «НаSt[You]шK@»: Все верно! Это неправильно и некрасиво, мне самой неприятно. Завтра я скажу Антону, что между нами все кончено, и мы с тобой познакомимся по-настоящему, хорошо?

Сама не понимаю, что испытываю. Я в шаге от своей конечной цели. Казалось бы, должна танцевать от радости. Настя бросит Антона. Но мне только хуже. Я слишком много на себя взяла, бремя вины оказалось непосильным.

11:29:19 «НаSt[You]шK@»: Ты согласен? Не молчи!

Я закрыла глаза и уткнулась лбом в стол. Что бы я ни выбрала — сердце или мозг — одно без другого умрет. Так какая разница?

11:30:60 «Валера»: Да. Сделай это.

«Валера» вышел из Сети.

Утром я видела Настю в компании ее подружки Лены, они вместе шли в школу. Меня не заметили. Настя смеялась.

На душе полегчало. Весь день я наблюдала за поведением Антона, но тот выглядел абсолютно обычно, ни единого намека, что его бросила девушка.

Я сидела в столовой и пила компот. Галя с Юлей переписывали у меня домашку по биологии.

А может, Настя не станет его бросать? Увидела урода Валеру, разочаровалась и теперь пропадет с концами? Но то, как уверенно она мне это пообещала, говорило об обратном — и я терялась в догадках.

— А Петров-то, — презрительно фыркнула Юля, поднимая глаза от тетради и кивая на Леху, стоящего возле буфета в обнимку с двумя девицами из десятого.

Я лишь хмыкнула.

— Убила бы, — неодобрительно заметила Галя.

Мне смешно. Недавно и я так думала, что убила бы Настю, уничтожила, растерла в порошок и все такое, а на деле, кто кого уничтожает, вообще непонятно.

— Вероник, неужели тебе все равно? — недоверчиво выпучила глаза Галя.

Мне было все равно. Я еще удивляюсь, почему Петров меня никак не бросит. Поразительное терпение.

— Да все нормально, — заверила я.

В столовой появились Настя с Антоном, и мое внимание переключилось на них. Оба посмотрели на меня и прошли за дальний столик у окна. Тоша сел спиной ко мне, Настя разместилась напротив него, и я могла наблюдать за выражением ее лица. Оно казалось до странности спокойным, только веки и кончик носа отчего-то слегка покраснели.

Кажется, утром она была накрашена? А может, и нет.

У меня в сумке затрезвонил телефон, я вынула его и, увидев незнакомый номер, ответила. Звонок сбросили.

— Кто это? — поинтересовалась Юля, возвращая мне тетрадь.

— Не туда попали, — я положила тетрадку и телефон в сумку.

Подружки встали из-за стола и поторопили:

— Пойдем, биологичку бесит, когда опаздывают.

Я осторожно переместила взгляд на парочку возле окна, но и они тоже поднялись. Настя осталась стоять возле столика, а Антон, ни на кого не глядя, быстро зашагал к выходу из столовой.

Бросила! Она его все-таки бросила.

Наши с Настей взгляды встретились, та не помахала мне, как обычно, вместо этого опустила голову и отвернулась к окну.

Расстроена. Ее можно понять.

На биологии я наконец увидела перемену в поведении Антона. Он не смотрел на доску, а уставился в одну точку в своей тетради и о чем-то сосредоточенно думал.

У меня сердце сжалось от страха при мысли, что ему больно из-за разрыва с Настей. За весь урок он ни разу на меня не взглянул.

Из школы Антон с Настей вышли по отдельности, и мне пришла эсэмэска от Насти: «Я свободна. Встретимся завтра в парке, у трех скамеек. Я буду тебя ждать в шесть!»

Глава 13

Любопытная жестокость

На рейках скамеек, расположенных треугольником посреди просторной поляны, скакали капли. Они ударялись о деревяшку, подпрыгивали, стекали вниз и с громким шлепком падали на землю. Дождь монотонно стучал о клеенку зонта. Настя в коротенькой серебристой куртке сидела на скамейке, прижав к себе желтую сумочку, и смотрела на меня полными слез глазами. Капли дождя стекали по ее щекам, останавливались на какое-то мгновение на остреньком подбородке и капля за каплей разбивались о сумочку.

— Зачем ты так? — прошептала Настя.

— Прости… прости… — Я повторяла это слово как заклинание. — Прости, прости меня…

Девушка поднялась, и тут из-за ее плеча вдруг выступил Петров. Он засмеялся.

Я закричала: «Настя!» — и проснулась.

На часах было без пяти минут семь. Я не спала всю ночь. Совесть ела меня до шести утра, поэтому, когда прозвенел будильник, я его отключила и вырубилась.

Мама несколько раз заглядывала в комнату, но поняв, что в школу я сегодня не иду, поспешила на работу.

Проснулась я только в два часа дня, тогда-то и приняла окончательное и бесповоротное решение.

Я пойду на встречу с Настей и во всем признаюсь, иначе просто сойду с ума. Или уже сошла?

Настя добрая девушка, если я буду достаточно жалкой во время своего покаяния, возможно, она не станет ничего рассказывать Антону. Как же стыдно… и страшно.

Час проходил за часом, время стремительно летело навстречу вечеру. А солнце, точно в насмешку над моим мрачным, дождливым сном, лукаво смотрело в окно.

В пять я начала собираться. Долго стояла перед зеркалом, всматриваясь в свое бледное и, как мне казалось, наглое лицо. В конце концов надела черные узкие джинсы, белый джемпер, сапожки на каблуке, красное пальто и, по привычке, сделала высокий хвост.

До парка я ползла как черепаха, раза три была готова развернуться и сбежать домой, но что-то внутри подсказывало: если поступлю так, станет еще хуже. Я жаждала освобождения.

У трех скамеек никого не оказалось, я присела на одну из них, боясь, что, когда увижу приближение Насти, не выдержу и шмякнусь в обморок. Была бы у меня веревка, я бы привязала себя к этой чертовой скамейке.

Сердце клокотало где-то в горле.

Привет, я Валера! Так сказать? Все ли у меня дома? Хороший вопрос. Я росла без отца!

Вести мысленный диалог порой очень занимательно. В ситуациях, подобных моей, это вроде азартной игры. Можно делать ставки, какой диалог выпадет.

Я услышала, как захрустел под чьими-то ногами песок, и резко вскинула голову. Передо мною стоял Антон в синих джинсах и спортивной куртке. У меня внутри все застыло, сердце, кажется, прилипло к глотке и раздулось так, что я не могла вздохнуть.

Мы некоторое время пристально смотрели друг на друга, затем он обронил:

— Мальчик, который принес эклеры и записку, живет в соседнем подъезде.

Восемь слов за полтора года.

Столовая, красные глаза, сброшенный звонок. Так вот что это значило. Антон пожалел девочку, не позволил ей заблуждаться по поводу кекса (или правильнее сказать эклера?) Валеры. Она ему наверняка призналась, что любит другого, а Антон предложил показать, кого именно.

Мне нужно что-то говорить, но я смотрю на Тошу и молчу.

А он засунул руки в карманы куртки и опустил взгляд.

— Если ты знал все с самого начала, почему не остановил меня? — спросила и быстро прибавила: — Настя ведь не догадывалась!

Каре-зеленые глаза задумчиво воззрились на меня.

— Было любопытно, насколько хватит твоей жестокости.

Я сидела не шевелясь. Но видела перед собой не высокого красивого молодого человека, а маленького мальчика с мокрыми от слез глазами, державшего на ладошке мертвого птенца. Вороненок умер в своей чудесной клетке через три дня. Антон где-то похоронил его, я даже не знаю где. И вину перед нашими мамами взял на себя. Я, конечно же, плакала, а Тоша как мог утешал. Он сказал мне тогда, что на самом деле в гнезде сидели еще два птенчика и ворона не осталась одна. Но это ложь! Как и то, что я не виновата. Думаю, в конце концов он понял свою ошибку. Ему стоило не слезы мне вытирать, а потащить к тому дубу и показать, как отчаянно ворона-мать кружит над пустым гнездом…