Игра на любовь - Молчанова Ирина Алексеевна. Страница 20

Я не люблю вспоминать об этом. И не вспоминаю…

— Удовлетворил любопытство? — глухо спросила я.

Антон хищно улыбнулся.

— Я всегда знал, что ты избалована, но как изобретательна… — Он рассмеялся. — Отбить у меня девушку, молодец, Ник, ты была великолепна!

— Не слишком ли много комплиментов для одного дня? — Я хотела подняться, но осталась сидеть на месте.

— Накопилось. — Тоша сделал шаг назад и остановился, глядя мне в глаза.

Молчание длилось бесконечно долго.

Антон отступил еще на шаг и со вздохом произнес:

— Тебе стоило мне просто сказать… я так ждал. Но ты всегда выбираешь слишком сложные пути. Слишком!

Он постоял еще недолго и пошел по красноватому от заходящего солнца песку к выходу из парка. Я смотрела Антону вслед и продолжала сидеть на скамейке, точно привязанная теми самыми веревками, которых у меня нет.

Я была поражена — собой, им, нами…

Представлял ли кто-нибудь из нас, каково Насте — пешке на доске наших черно-белых чувств? Конечно! Но она, как и все остальные люди: его друзья, мои подруги, Петров, — лишь безликие фигуры на нашем пути друг к другу. Съесть пешку в игре — это правильно и необходимо! А вот в жизни?

Я стояла возле гардероба с Юлей, Галей, Мариной и еще шестью девчонками… Варей, Таней, Светой, Катей, Женей и Олей.

На самом деле выучить их имена оказалось совсем несложно!

Галя начиталась за завтраком анекдотов и теперь громко и с выражением рассказывала.

Я не сразу заметила Настю, она прошла мимо, а затем обернулась, и наши взгляды на мгновение встретились… Теперь — спустя столько лет — Антон все-таки заставил меня посмотреть в глаза той вороне. Потому что сам не мог больше видеть, как его обожаемая, капризная и жестокая девочка мучит очередную случайную игрушку.

О чем думают пешки, безжалостно скинутые с доски? Если на миг остановить игру, перевести сосредоточенный взгляд с фигур, все еще занимающих клетки на поле, и посмотреть на те, что валяются вдоль доски, можно понять одну простую вещь. Либо ты смотришь только на доску и выигрываешь, либо играть не стоит вовсе.

Настя отвернулась и ушла. Да и что она могла мне сказать? Что я повела себя некрасиво? По-детски? Жестоко? Глупо? Подло?

Думаю, ей хочется поскорее забыть обо всем. Мне тоже, только вряд ли получится. Это для Насти игра закончилась, для меня — еще нет.

Мимо пронесся Петров со своим дружком Дроном. Оба мне кивнули, но не остановились.

— Встречаемся сегодня у меня, — уведомила всех Юля.

— Вероника, — постучала меня по плечу Галя. — Ты придешь? Мы хотим…

— Нет, — я выдавила улыбку, — извините, у меня дела.

— Как всегда, — хмыкнула Марина и, скептически опустив уголки губ, заметила: — Самая занятая из нас.

Я неестественно засмеялась и пошла к кабинету русского и литературы. Учительница уже сидела за столом, заполняя журнал, — дверь в класс была открыта. Многие разместились за партами, Антон тоже пришел.

Мы одновременно кивнули друг другу вместо приветствия. Я приблизилась к своей последней парте, сердце гулко колотилось в груди, а голова слегка кружилась.

После полутора лет молчания все не может стать как прежде, точно по велению волшебной палочки. Внутри, в животе, комок из нервов, он прокручивается раз за разом, когда мой взгляд встречается со взглядом Тоши. И страх, что никогда, никогда уже не будет как прежде, подобно яду растекается по венам, заставляя сердце болезненно сжиматься. Комок нервов прокручивается в животе быстрее и быстрее, оставляя острое чувство безысходности и одиночества.

Раньше я думала: только бы мы заговорили! Мне казалось, это решение всей проблемы. Оказалось, заговорить мало, еще и тема нужна подходящая, потому что возведенная между нами стена слишком высока. Пройдет немало времени, прежде чем мы ее разберем, кирпичик за кирпичиком…

Начался урок.

Иногда, как прежде украдкой, я кидала взгляд на Антона. Он тоже на меня смотрел. И мне хотелось улыбаться, а еще — чтобы наступило лето, зазеленели деревья, прилетели ласточки, а в воздухе запахло скошенной травой.

Я представляла, как мы с Тошей пойдем в парк, к нашему дереву, будем есть сахарные трубочки, держаться за руки, а вечером, возвращаясь домой, щурить глаза на фонари и молчать… Нет! Молчать мы не станем, лучше разговаривать, пока от усталости не собьется дыхание. Ведь нам столько всего нужно друг другу сказать…

Глава 14

Два голубя

Когда сдан последний экзамен, выходишь из школы и сбегаешь по ступенькам, такое чувство, будто распахивается дверца осточертевшей клетки. Не верится, сердце стучит в предвкушении одновременно и весело, и страшно. В клетке привычно, кормят, поят, заботятся, а на воле трудности, самостоятельность, неизвестность. И все-таки теперь даже воздух как будто слаще.

На улице светило солнце, нежно-зеленая листва шелестела от теплого ветерка, блестел асфальт, чирикали птицы.

— Вероника! — кто-то крепко обхватил меня за талию.

Я обернулась и радостно улыбнулась Лехе.

Он несколько секунд смотрел мне в глаза, затем подался вперед, но я его опередила и, ускользнув от губ, чмокнула в щеку.

Наши отношения уже некоторое время назад сошли на нет. Сейчас он встречался с какой-то девчонкой из соседней школы, а пока пассия не видела, клеился к кому ни попадя. Аполлон, что с него взять?

Леха коснулся волосами моего лба и, неотрывно глядя на губы, пробормотал:

— «Или я хорош слишком для тебя, или ты такая неприступная?» [5]

Мы засмеялись.

— С окончанием, — поздравила я.

— Кино, прогулка, чай, кофе, пиво? — с наглой ухмылкой перечислил он.

— Прощай! — подмигнула я.

Кажется, он так до конца и не оставил надежды на взаимную страсть. Петров с сожалением выпустил меня из объятий и, окинув оценивающим взглядом, вздохнул:

— Жаль.

Я помахала на прощание пальчиками и заспешила домой. Быстро идти не хотелось, но давать Петрову повод стало бы ошибкой. Все-таки такие красавцы отказов не забывают. Помучается еще какое-то время, а по прошествии лет наверняка только меня и вспомнит на школьной фотографии, как девушку, которая почему-то так и не влюбилась в самого лучшего парня.

Любовь… с моей все по-прежнему слишком сложно.

Настя жива-здорова, улыбается и смеется — когда меня не видит. Встречаясь в школьных коридорах, мы отводим взгляды, а улыбка с ее лица всякий раз исчезает. Теперь это, конечно, в прошлом. Больше мы не увидимся. Надеюсь, у нее все будет хорошо. Все-таки она славная, у нас с Антоном хороший вкус.

Тоша сегодня сказал мне: «Поздравляю». Еще одно слово в копилку нашей безмолвной любви. К нему в приложении миллионы взглядов и несмелых улыбок. Мы здороваемся каждый день, однажды он спросил, какой у нас следующий урок. Я так растерялась.

А еще выкинула полосатую майку. Теперь думаю, что поспешила. Отныне больше нет места, куда мы с Антоном как приговоренные должны каждый день ходить, чтобы видеть друг друга. Выходные, каникулы — все это существовало и было пережито лишь потому, что впереди определенность, школа — новая встреча. Жить легче и приятнее, когда знаешь, чего ждать.

Раньше после сдачи экзаменов мы с Антоном ходили в кафешку. Называли ее «Зеленой», потому что стены, пол, потолок там были разных оттенков зеленого. Мы садились за столик возле водопада, заказывали себе по огромному куску шоколадного торта и высокому стакану шоколадного коктейля со сливками. Еще одна традиция.

Я остановилась перед своей парадной, взялась за ручку двери и ощутила, как в животе защекотало от приятных воспоминаний. Я недолго постояла в тщетной попытке перестать улыбаться, но не смогла.

А мне бы не помешал сейчас шоколадный торт!

Я открыла, а затем решительно захлопнула дверь парадной и пошла на остановку. Идти на каблуках до кафе было лень. С Тошей мы, конечно, всегда ходили только пешком. Но лишь потому, что с ним и десять километров — не расстояние. В одиночестве гулять по любимым маршрутам психологически трудно.