Ангелы на кончике иглы - Дружников Юрий. Страница 50
Деньги у Максима Петровича кончились, и он приходил в газету «Трудовая правда» написать кое-что или перевести что-либо с иностранного на советский. Печатал это Яков Маркович под одним из многочисленных псевдонимов Закаморного или без подписи вообще. От генетики Максим Петрович ушел, от политики ушел, в модную теорию деятельности не верил. Вчера вечером на животе новой любимой женщины он вывел зеленым фломастером пониже пупка: «Лучше быть не может». Она поняла это по-своему и была счастлива.
23. ШКОЛА КЕНАРЕЙ
– Посторонних нету?
Закаморный просунул в щель плосковатую голову. Показалось, что он прищемил ее, и голова сплющилась. Войдя, облокотился о косяк. Яков Маркович снял очки и устало протер глаза. Он вдруг сообразил, что серая папка, подложенная Макарцеву, вполне могла быть делом рук Максима Петровича. Все подходит: и наивность, и нахальство, и знание французского. Может, прямо спросить? Но Максим – человек с закидонами, не ответит. Захотел бы – сам сказал… И вообще, зачем Якову Марковичу знать лишнее?
– Входи, дружище, – ласково произнес Тавров. – Есть возможность заработать.
– Ассенизатор предложил ювелиру кооперироваться…
– Погоди! – Яков Маркович глянул на часы. – Никудышнее здоровье – это единственное, что у меня еще осталось. Он вынул из портфеля сверточек с сыром, в две чашки бросил по щепотке заварки. Налил кипяток, разрезал кусок сыру пополам.
– Выпить не найдется? Голова со вчерашнего похмелья хрустит.
– Здоровая голова, раз терпишь. Потерпи еще немного, старче, заработаешь – напьешься.
– Напиться? Я вообще бросаю пить! Говори, где деньги?
– Поможешь организовать субботник.
– Субботник – это бесплатно. А я спрашиваю серьезно.
– Для других – бесплатно. А для нас с тобой – серьезно. Со мной в лагере, Максик, сидел начальник пожарной охраны. Однажды ему позвонили из газеты и сказали, что горком партии отметил хорошую работу пожарной службы и постановил осветить ее в печати. Корреспондент приедет фотографировать пожарных за работой. Пожарник им:
– Пожалуйста, мол, приезжайте. Но у нас пожаров нет.
– Почему нет?
– А потому, что мы хорошо работаем.
– Ладно, – отвечают из газеты. – Подождем. Загорится, сразу нас вызывайте.
Через день те звонят:
– Вам повезло: пожар, выезжаем.
– Выезжайте на здоровье, – говорят из газеты. – Но до нашего прибытия не тушите. Помните: указание горкома!
Пожарные посмеялись. Приехал корреспондент, а дом уже погасили…
– За что же начальнику дали срок?
– За срыв решения горкома партии – за что же еще! Так что поезжай с Богом, пока горит, и раскручивай.
– Сколько наклебздонить?
– Чего? – не понял Тавров.
– То есть написать…
– Сам придумал? Беру на вооружение… Строк двести, не меньше… Митинг я уже для тебя организовал.
– Я раньше не понимал, – проговорил Максим, – как это полуграмотные люди с трибуны шпарят готовыми кусками все, чего от них ждут. Как их выучила Софья Власьевна?
– И понял? – с ухмылкой спросил Раппопорт.
– Понял. Знаешь, как учат петь молодых кенарей? Их сажают в одну клетку с опытными, умеющими петь. И юнец начинает повторять за старшими. Наши журналисты – типичные кенари. Наслушаются и твердят, не вникая в смысл. А сходят с трибуны и говорят: «Шумит, как улей, родной завод, а мне-то нулик и прямо в рот». Но я-то, Яша, не кенарь!… «Никто не может… служить Богу и мамоне».
– Это было раньше, Макс, а теперь – теперь мы можем. Да, насчет твоих генотипов… Проследи, чтобы на станции Сортировочной было поменьше евреев. Они меня уже подвели с движением за коммунистический труд.
– Мало им революции? – загоготал Закаморный. – Нет, все же Павлов рефлексы должен был изучать не на собаках.
– В противном случае Ягубов все материалы зажмет.
– Разве он уже у власти?
– А то! Макарцев залег с инфарктом.
– Не так страшен черт, как его Малюта. Ты задумывался, Рап, откуда берутся ответработники?
– Небось, опять биологические ассоциации?
– Раньше на кораблях уничтожали крыс так. Сперва моряки ловили в клетки четырех крыс, сдвигали клетки попарно и открывали дверцы. Крысы бросались друг на друга, и те две, что злее и сильнее, загрызали тех, что слабее. Тогда ловили еще двух крыс и подсаживали в клетки. А потом еще. Оставшихся двух самых кровожадных и агрессивных выпускали на волю, поморив голодом. Они исчезали в норах и догрызали крыс, не готовых к борьбе.
– От твоей биологии тошнит! – проворчал Раппопорт.
Он опять подумал о серой папке. Ну, держишь Самиздат в надежном месте. Зачем же вылезать? Всех ведь начнут тормошить.
– Макс, не слыхал, у нас рукопись читают?…
– Не слышал, – отрезал Максим. – Если достанешь, дай. Я поехал на твой субботник.
– Погоди! Как ты сказал?
– Клебздонить…
– Во! Наклебздонить успеешь. А фотарь? Без снимков не прозвучит! Звоню Какабадзе.
24. КАКАБАДЗЕ АЛЕКСАНДР ШАЛВОВИЧ
ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ
Фотокорреспондент газеты «Трудовая правда».
Родился 2 июня 1941 г. в Тбилиси.
Национальность: грузин. Отец грузин, мать армянка.
Родной язык: русский.
Беспартийный. Ранее в КПСС не состоял. Член ВЛКСМ с 1955 г. Членский билет No 13484167.
Образование: среднее.
Судебным преследованиям не подвергался. За границей не был.
Знание иностранных языков и языков народов СССР: отсутствует.
Семейное положение: холост. На иждивении числится мать – Какабадзе Аида Тиграновна.
Общественная работа: выполняет разовые поручения.
Военнообязанный, рядовой, воинское звание солдат. Военный билет No НМ 1493874.
Паспорт XIX ЕА No 707241, выдан 6 отд. милиции г. Тбилиси, 7 сентября 1962 г.
Прописан постоянно по адресу: Москва, ул. Юных ленинцев, 51, корпус 2, кв. 3. Телефона нет.
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА САШИ КАКАБАДЗЕ
В прошлом году Какабадзе провел отпуск на Кавказе, в Гаграх. Когда кончился курортный сезон, вдвоем с матерью они сняли маленькую комнату у моря, и рано утром Саша ходил со спиннингом на причал. Он стоял на волнорезе в темно-красном тренировочном костюме, пока не становилось жарко. Ничего не ловилось, но забрасывать было приятно. Раз возле Саши остановился пожилой грузин с брюшком в дорогом костюме. Он молча стоял и смотрел, иногда тихонько выбивал лакированным ботинком какой-то ритм. Простояв около часа, грузин не выдержал:
– Зачем ловить, если ничего не ловится, а?
– А зачем стоять и смотреть, как ничего не ловится?
Человек усмехнулся и ответил что-то по-грузински.
– Извините, – сказал Саша, – по-грузински я не понимаю…
– Какой же ты грузин? Одна видимость…
– Я плохой грузин, обрусевший.
– А по-русски говоришь с грузинским акцентом, – засмеялся человек. – Тяжелый случай, а? Давай познакомимся. Ты, наверно, живешь в Москве, я по отдельным приметам чувствую…
– Угадали! Меня Саша зовут. Александр.
– Красивое имя! А я Георгий. Тоже ничего, да? Знаешь, кто я? Я – главный технолог Самтреста. Понимаешь?
– Еще бы! Самтрест – на всех бутылках грузинских вин написано.
– Да, это так. Я здесь отдыхаю, но мне никто не нравится. Сегодня я повезу тебя в горы, в ресторан…
– Но я тут не один, с мамой. Она у меня армянка. И мы снимаем комнату с питанием. Так что спасибо!
– При чем тут мама-армянка, при чем тут питание?! Ты понимаешь кто я?! Послушай, сколько ты зарабатываешь?
– Сто десять.
– В день?
– Нет, в месяц. И еще гонорар – но не больше половины оклада. Больше нельзя. Если больше, работаешь бесплатно. Ну, еще халтура подворачивается…
– Как же ты живешь? Да у нас дворник больше зарабатывает! Раз в месяц проходит по квартирам, и все дают дворнику по десятке. Ты кто по профессии?
– Фотокор.
– Очень интересно! Ты можешь напечатать в газете, кого хочешь? А кого не хочешь – можешь не напечатать? Да если бы я сидел на таком месте, я бы твою маму-армянку купал в золотой ванне!