Наперекор судьбе - Бэлоу Мэри. Страница 5

– Куда мы едем? – требовательно спросила Элизабет, когда дверца снова отворилась.

Возница пожал плечами.

– Вам разрешено зайти в гостиницу, мадемуазель, – сказал он. – Я буду сопровождать вас. Но прошу, помните об оружии и о том, что мой хозяин безжалостен. Если вы попытаетесь позвать на помощь, кроме вас, могут пострадать и другие.

– Помогите мне сойти. – Элизабет высокомерно подала Руку. К этому времени цветы из волос она уже вынула. Но даже и без них она чувствовала, что ее праздничный наряд выглядит нелепо в провинциальной гостинице. Девушка оглянулась вокруг, но и гостиница, и вымощенный булыжником двор, и дорога были ей совершенно незнакомы. Не известно, куда они направлялись. Нигде не было видно также всадника в маске, хотя его лошадь стояла неподалеку.

Ей очень хотелось закричать или как-то привлечь к себе внимание. Можно написать записку, подумала Элизабет, когда осталась одна, а потом незаметно сунуть ее хозяину гостиницы или горничной. Но у нее не было ни бумаги, ни ручки с чернилами. Кроме того, маловероятно, что кто-то из них умеет читать. Странно, что можно находиться в гостинице и не иметь возможности показать, что ты – пленница, которую куда-то везут против воли.

Элизабет увидела, что возница что-то держал в руке, когда она присоединилась к нему в баре, и не поняла, что это, пока мужчина не протянул ей эту вещь в тот момент, когда девушка снова оказалась в экипаже, а он отправился за едой для нее. Это оказалась накидка, которую Элизабет приняла с тайной благодарностью. Солнце уже зашло, и в экипаже становилось холодно.

Но тут она застыла от ужаса, поняв, что это ее собственная накидка из дорожного сундука, приготовленного для ее свадебного путешествия. А сундук стоял в ее комнате, когда Элизабет отправилась в церковь Святого Георгия!

Элизабет сжала в руках накидку и вновь запаниковала. Что же происходит? Неужели ее увезли от Лондона так далеко, что пришлось остановиться в гостинице, чтобы поесть? Куда они направляются, раз захватили с собой ее вещи? Скоро ли ее выкупят? И что самое страшное – долго ли ее собираются удерживать в неволе? И зачем?

К тому времени когда дверца снова отворилась, пленница успокоилась, и возница поставил на противоположное сиденье большой поднос. Она не проронила ни слова и даже не удостоила его взглядом. Просто сидела, глядя на свои руки, пока он не запер дверцу. Прошло много времени, прежде чем она заставила себя немного поесть.

Кристофер (а это был он) совершенно забыл, как длинна и утомительна дорога от Лондона до Девоншира, особенно если ехать без остановок. Было довольно опасно останавливаться в гостиницах, чтобы позволить Элизабет поесть и привести себя в порядок. И конечно, он не мог рисковать и сделать большую остановку, чтобы девушка могла поспать. Поэтому Антуан дал ей подушку и два одеяла, и девушке пришлось провести ночь в тесном экипаже, который продолжал двигаться всю ночь. То же самое повторилось и на следующие сутки.

Пленницу оказалось не так уж трудно удерживать в неволе – кроме нескольких криков и борьбы возле церкви, никаких выходок больше не было. Если верить Антуану, Элизабет вела себя со спокойным достоинством, даже когда ей стало совершенно очевидно, что это похищение не ради выкупа.

Похоже, она изменилась, подумал Кристофер. Прежняя Элизабет уже давно потеряла бы присутствие духа. Прежней Элизабет больше нет, хотя внешне она почти не изменилась. Правда, он был слишком поглощен своей трудной задачей на Ганновер-сквер, чтобы успеть внимательно рассмотреть девушку. но оказалось, что ему многое удалось увидеть и почувствовать за эти короткие мгновения. И Кристофер понял это, пока скакал на лошади, сопровождая экипаж.

Она была такой же хрупкой и стройной, как и прежде. Усадить ее на лошадь оказалось не так трудно, как он ожидал. Ее волосы были такими же мягкими, а серые глаза такими же выразительными, и тот же запах лаванды исходил от нее.

И только когда Кристофер посадил девушку в экипаж, он вдруг осознал, что это – Элизабет, что он снова увидел ее и прикоснулся к ней, что он сорвал ее свадьбу, теперь она была в его власти и принадлежала ему.

Несмотря на яркое апрельское солнце, Кристофер дрожал от холода. Ночь в Лондоне и все раннее утро оказались заполненными делами, пока они с Антуаном приводили в исполнение наспех придуманный план, покупая лошадей, экипаж, подходящую одежду, укладывая свои вещи. Антуан, выдав себя за слугу лорда Пула, нанес рискованный визит в дом герцога Чичели для того, чтобы забрать дорожный сундук Элизабет, подготовленный к свадебному путешествию.

Кристофер не успел как следует продумать этот план, как все произошло. Элизабет сидела в экипаже, а он мчал ее в Пенхэллоу.

“Господи, – думал он, когда скакал рядом с экипажем, – что я натворил? Что я буду делать с ней, когда мы доберемся до Пенхэллоу? Как она отреагирует, когда увидит, кто ее похитил? Будут слезы и истерика или презрение и ненависть? Уж конечно, она не собирается упасть в мои объятия или добровольно остаться со мной. И мне придется либо держать ее там как пленницу, либо отвезти назад, ничего не добившись”.

Но чего, собственно, он хотел добиться? Ведь он ненавидит ее. Возможно, ненависть – слишком сильное слово, но презрение – вполне подходящее. Он презирает ее. Ему нужно только заставить ее выслушать всю правду, нужно, чтобы она наконец узнала, что именно на ней лежит вина за случившееся. Однако это не совсем справедливо. Вина за происшедшее лежит еще на ком-то, и ему еще предстоит многое выяснить.

Но можно ли ожидать, что она станет слушать его именно сейчас, когда он похитил ее у церкви, в которой она собиралась обвенчаться, и провез как узницу почти через всю страну?

“Лучше пусть она узнает, кто ее похититель, до того как мы доберемся до Пенхэллоу”, – решил Кристофер к вечеру следующего дня, когда они находились всего в нескольких милях от дома. Он проскакал вперед, чтобы переговорить с Антуаном, правившим лошадьми. Антуан выглядел таким же усталым, как и Кристофер.

– Остановись, после того как мы проедем развилку дорог, – сказал Кристофер. – Я привяжу лошадь к экипажу и оставшуюся часть пути проеду в экипаже.

Он старался, чтобы его голос звучал ровно и спокойно.

Антуан кивнул в сторону экипажа.

– Держите ухо востро, монсеньор, – посоветовал он. – Там притаился спящий вулкан.

Кристофер усмехнулся. Вулкан? Это Элизабет-то? Да она скорее похожа на нежный цветок, подумал он.

Элизабет охватывали то страх, то ярость, то нетерпение, и все это сменялось усталостью. Больше всего ей хотелось, чтобы это путешествие наконец закончилось, чтобы можно было узнать, куда ее привезли и зачем. Страх все сильнее охватывал ее. Если за нее собирались просить выкуп, то зачем увозить так далеко? Если собирались убить (а такая возможность тоже не (исключалась), то почему же до сих пор этого не сделали? Странно, несколько раз промелькнуло в голове Элизабет, но ее свадьба и брачная ночь уже должны были бы остаться позади. Она была бы уже женой Манли, леди Элизабет Хилл, леди Пул. Интересно, что он сейчас чувствует? Беспокоится ли о ее безопасности? Ищет ли ее? А как отец? И Мартин? Мартин наверняка вне себя от ярости. Он будет искать ее, он перевернет вверх дном всю Англию, пока не разыщет ее. Эта мысль успокаивала девушку. Мартин обязательно найдет ее.

Как сейчас себя чувствует Кристина? Неужели ей сказали правду? Возможно, придумали какую-нибудь историю, чтобы объяснить, почему Элизабет не появилась в церкви? Кристина… От мысли о ней у Элизабет перехватило дыхание, и она закрыла глаза. Плакать нельзя. Ничто не заставит ее заплакать. Не известно когда экипаж остановится и француз-возница снова появится возле дверцы. Но ей нельзя рисковать, ее не должны застать в слезах или увидеть ее покрасневшие глаза. Она не доставит им такого удовольствия.

“Что ж, – подумала она, – мне понадобилось много лет для того, чтобы повзрослеть, научиться понимать себя и окружающий мир, найти смысл жизни, понять, что только я должна распоряжаться своей жизнью”. Элизабет наконец поняла, что если не сможет рассчитывать на свои силы, то вряд ли сможет прожиться на кого-нибудь еще. Конечно, кроме Мартина. На Мартина всегда можно положиться, хотя в будущем ей не придется больше надеяться на него. Пройдя через долгие годы страданий, она повзрослела, и сейчас ей предстоит пройти через новое испытание. Правда, в данный момент ее судьба зависит не только от нее, но она не станет унижаться или умолять.