Братья по крови - Робертс Нора. Страница 29

— Надеюсь, нет. — Оказывается, он симпатичнее, чем ей казалось. Впрочем, вчера ей было не до внешности новых знакомых. — Без обид.

— Разумеется. Лейла… Дарнелл, так?

— Так.

— Лейла Дарнелл, Элис Хоубейкер. Мисс Хоубейкер, я пока свободен?

— Да.

— Пойдемте, Лейла. — Фокс жестом пригласил ее следовать за ним. — Такие представления бывают у нас нечасто, но моя старая приятельница Шелли зашла в гости к своей сестре-близнецу в подсобку кафе и обнаружила, что ее муж — то есть муж Шелли Блок — берет чаевые Сэми.

— Прошу прощения, она подает на развод из-за того, что муж взял деньги сестры?

— Деньги находились в шикарном бюстгальтере Сэми — фирмы «Виктория Сикрет».

— Ага. Понятно.

— Это не конфиденциальная информация, потому что Шелли схватила швабру и выгнала их из подсобки прямо на Мейн-стрит — потрясающий бюстгальтер Сэми видели все. Колу хотите?

— Нет, спасибо. Пожалуй, тонизирующее мне теперь ни к чему.

Лейла расхаживала по комнате, и Фокс не предложил ей сесть. А сам просто прислонился к письменному столу.

— Плохо спали?

— Наоборот, хорошо. Просто не могу понять, зачем я к вам зашла. Не понимаю, что происходит и какая роль в этом предназначена мне. Пару часов назад я уговаривала себя, что должна собрать вещи и возвращаться в Нью-Йорк, как поступил бы на моем месте любой разумный человек. Но осталась. — Она повернулась к Фоксу. — Не смогла уехать. Этого я тоже не понимаю.

— Вы там, где должны быть. Самый простой из возможных ответов.

— Вам бывает страшно?

— Частенько.

— Наверное, я еще ни разу в жизни по-настоящему не боялась. Может, я бы меньше волновалась, будь у меня какое-то занятие. Дело.

— Послушайте, мне нужно поехать к клиентке, отвезти кое-какие бумаги. Это в нескольких милях от города.

— Ой, простите. Я вам мешаю.

— Нисколько. Когда я начну думать, что красивая женщина может мне помешать, значит, пора извещать близких родственников, чтобы они успели попрощаться со мной перед смертью. Хотел предложить вам поехать со мной — какое-никакое, а дело. У миссис Олдинджер вы сможете выпить ромашковый чай с лежалым лимонным печеньем — вот вам и занятие. Она обожает, когда к ней приходят гости, и в этом состоит истинная причина того, что я в пятнадцатый раз переписываю ее завещание.

Фокс все говорил и говорил, прекрасно понимая, что это единственный способ успокоить человека, готового сорваться с катушек.

— К тому времени, как вы закончите, я успею смотаться к другому клиенту, который живет неподалеку. Избавлю его от поездки в город. Когда мы с этим разделаемся, Куин и Кэл, наверное, уже вернутся домой. Поедем к ним и узнаем новости.

— А ничего, что вас столько времени не будет в конторе?

— Не волнуйтесь. — Он взял куртку и портфель. — При необходимости миссис Хоубейкер меня вызовет. Если вы не можете придумать себе более интересного занятия, я попрошу ее собрать нужные папки, и мы поедем.

Все же лучше, чем предаваться грустным мыслям, решила Лейла. Странно только, что адвокат — даже в таком маленьком городе — ездит на стареньком «Додже», на полу которого валяются обертки от печенья.

— А какие у вас дела со вторым клиентом?

— Чарли Дин. По дороге с работы домой его сбил пьяный водитель. Страховая компания пытается оспорить некоторые счета за лечение. Я этого не допущу.

— Развод, завещания, страховка. У вас нет определенной специализации?

— Любая юридическая помощь, круглосуточно. — Улыбка Фокса была веселой и немного нахальной. — За исключением налогов, если могу отбиться. Это я оставляю сестре. Налоги и торговое право.

— Но у вас с ней не общая практика.

— Она была непреклонна. Сейдж поехала в Сиэтл, чтобы стать лесбиянкой.

— Прошу прощения?

— Извините. — Они выехали за городскую черту, и Фокс нажал на газ. — Семейная шутка. Я хотел сказать, что у моей сестры нетрадиционная ориентация и она живет в Сиэтле. Активистка движения за права геев и вместе с партнершей уже восемь лет владеет адвокатской конторой, которую они назвали «Девочка на девочке». Серьезно, — прибавил он, заметив молчание Лейлы. — Специализируются на налогах и торговом праве. Клиенты — геи и лесбиянки.

— Ваша семья не одобряет?

— Шутите. Мои родители в восторге. Когда Сейдж и Паула — ее партнерша — поженились… или заключили союз, мы все приехали к ним и веселились как безумные. Главное, что она счастлива. Для моих родителей альтернативный образ жизни — это плюс. Кстати, о семье. Здесь живет мой брат.

Лейла увидела бревенчатый дом, почти скрытый деревьями. Указатель на повороте гласил: «Гончарная мастерская Хоукинс-Крик».

— Ваш брат гончар.

— Да, причем хороший. Мама тоже, когда она в ударе. Хотите, заглянем?

— Ой, я…

— Пожалуй, не стоит, — решил Фокс. — Ридж работает, а моя помощница уже предупредила миссис Олдинджер о нашем приезде. В другой раз.

— Хорошо. — Беседа, подумала Лейла. Светский разговор. Относительно разумный. — Значит, у вас есть брат и сестра.

— Две сестры. Младшая владеет небольшим вегетарианским рестораном в городе. Кстати, довольно приличным. Из четверых детей я дальше всех отошел от усыпанной цветами дороги контркультуры, которую проложили мои родители. Хотя они все равно меня любят. Но что я все о себе. А вы?

— Ну… У меня нет таких интересных родственников, как у вас, но я точно знаю, что мама хранит старые альбомы Джоан Баэз [17].

— Вот, опять удивительные и судьбоносные совпадения.

Лейла засмеялась и радостно вскрикнула, заметив оленей:

— Смотрите! Вы только посмотрите. Просто пасутся на опушке, а какой величественный у них вид.

Фокс остановился на узкой обочине, чтобы она могла полюбоваться животными.

— Наверное, вы привыкли к оленям, — заметила Лейла.

— Но это не значит, что я не получаю удовольствия, наблюдая за ними. Когда я был маленьким, нам приходилось отгонять стада от фермы.

— Вы выросли на ферме.

В ее тоне слышалась легкая грусть, часто встречающаяся у городских жителей. Это значит, что она видела царственных оленей, зайцев, подсолнухи и забавных цыплят, но не пахала и не мотыжила землю, не полола сорняки, не собирала урожай.

— Маленькая семейная ферма. Мы выращивали овощи, держали кур, коз и пчел. Продавали на рынке излишки и поделки матери, а отец еще и столярничал.

— Они по-прежнему живут на ферме?

— Да.

— Когда я была маленькой, мои родители владели небольшим магазином одежды, продали его лет пятнадцать назад. Я всегда хотела… О боже, боже!

Ее пальцы стиснули руку Фокса.

Из леса выскочил волк и прыгнул на спину молодого оленя. Бедное животное поднялось на дыбы и закричало — Лейла слышала пронзительные звуки, исполненные страха и боли. Оно истекало кровью, но маленькое стадо продолжало спокойно пастись.

— Это иллюзия.

Тихий голос Фокса доносился словно издалека.

Лейла с ужасом смотрела, как волк повалил оленя на землю и принялся рвать на части.

— Это иллюзия, — повторил Фокс. Он взял Лейлу за плечи, и она почувствовала, словно у нее внутри что-то щелкнуло. И потянулась к нему, прочь от того ужаса, который происходил на опушке. — Смотрите внимательно, — убеждал ее Фокс. — Вы должны не просто смотреть, а понять, что это иллюзия.

Кровь была такой красной, такой влажной. Она брызнула во все стороны тошнотворным дождем, окропляя траву небольшой опушки.

— Иллюзия, — прошептала Лейла.

— Нужно не просто говорить, а верить. Оно обманывает, Лейла. Питается ложью. Это все не настоящее.

Лейла набрала полную грудь воздуха, потом выдохнула.

— Не настоящее. Ложь. Отвратительная ложь. Маленькая, жестокая ложь. Обман.

Поляна опустела. Зимняя трава была примятой, но чистой.

— Как вы с этим живете? — Резко повернувшись, Лейла во все глаза смотрела на Фокса. — Как вы это выдерживаете?

— Помогает уверенность, что однажды мы надерем ему задницу, — а также то, что это обман зрения.