Все еще верю в чудо - Манн Кэтрин. Страница 20

Ему лишь осталось убедить Лайлу выйти за него замуж.

Глаза его отца расширились, затем увлажнились. Карлос злился на себя за то, что потерял над собой контроль. На этом острове, в этой больнице ему трудно сдерживать свои эмоции, свою боль.

Как бы ему ни хотелось забыться сегодня ночью в объятиях Лайлы, он не может рисковать. Когда он придет к ней в следующий раз, у него должен быть наготове четко продуманный план. Если она застанет его врасплох сейчас, он сгорит дотла.

Глава 10

Лайла резко приподнялась в постели. Темную комнату освещали только бледные лунные лучи, проникающие сквозь занавески. Она не поняла, что ее разбудило. Возможно, дело было в том, что во сне ее воображение слишком ярко нарисовало Карлоса и его братьев, убегающих от пуль мятежников. Ночную тишину нарушал только плеск волн. Она погладила себя по животу, словно извиняясь перед своим малышом за то, что потревожила его.

Свесив ноги с высокой кровати, она нащупала ими мягкие тапочки. Когда ее глаза начали привыкать к темноте, она встала. Остатки сна рассеялись. Где сейчас Карлос? В своей спальне? Или, может, он в комнате, расположенной по другую сторону от гостиной? Вчера она не смогла обсудить с ним то, что узнала от Элоизы. Он и его братья допоздна задержались в больнице. Антонио позвонил Шеннон, и та передала последние новости остальным. Лайла сначала немного обиделась на Карлоса за то, что он не позвонил ей, но затем мысленно отругала себя за свой эгоизм. Они прилетели на остров не ради удовольствия. Жизнь его отца висит на волоске.

Все же он мог пожелать ей спокойной ночи, когда вернулся.

Включив бра, Лайла надела белый велюровый халат и осмотрелась по сторонам. В этой комнате, как и во всем крыле Карлоса, была более строгая обстановка, чем в остальной части особняка. В интерьере с преобладанием бордовых и коричневых тонов нет никаких излишеств. Он отражает характер владельца этой части дома.

Направляясь в гостиную, Лайла почувствовала, что пол под ее ногами слегка гудит, как от монотонного шума. Тогда она открыла дверь и прислушалась. Из восточного крыла доносились звуки рояля.

Заинтригованная, она вышла в коридор и, кивнув охраннику, пошла на звук. Кто-то в этой семье довольно хорошо играет на рояле. Кажется, Шеннон упоминала, что когда-то брала уроки музыки. Наверное, она не может уснуть. Лайла составит ей компанию. Они поговорят, или Лайла просто послушает музыку.

Пройдя по изогнутому коридору, Лайла спустилась вниз и остановилась у приоткрытой двери в комнату для музицирования, которую ей показали несколькими часами ранее. Заглянув внутрь, она снова увидела просторное помещение с кессонами на потолке. Хрустальные канделябры отбрасывали причудливые тени.

Она устремила взгляд на рояль и, к своему изумлению, увидела за ним вовсе не Шеннон, а Карлоса. Он сидел на простой черной скамейке, склонившись над клавишами. Его пиджак и галстук висели на стоящей рядом арфе. Судя по всему, он еще не ложился спать.

Его красивые черты были напряжены. Длинные пальцы бегали по клавишам, создавая мелодию, исполненную страсти и душевной муки.

На глаза Лайлы навернулись слезы. Она тихо прошла в комнату и остановилась в затененном углу у витража. Сейчас она чувствовала себя ближе к этому человеку, чем когда-либо. Между ними не было никаких барьеров. Его боль изливалась наружу с каждой нотой, передаваясь ей. Она еле дышала, боясь нарушить гармонию.

Прозвучал финальный аккорд, и руки Карлоса остановились. Сердце Лайлы подпрыгнуло в груди. Медленно повернув голову, он посмотрел на нее через плечо:

— Прости, что потревожил тебя. Ты так крепко спала, когда я к тебе заглянул.

Он заходил к ней в комнату? Как долго он за ней наблюдал? Он беспокоился о ней. Заглянул к ней вместо того, чтобы сразу пойти спать. Значит, она ему небезразлична. Эта мысль согрела ей сердце.

Лайла медленно сократила расстояние между ними.

— Ты меня не потревожил. Я не спала, — солгала она, проведя ладонью по изогнутому краю музыкального инструмента. — Почему ты никогда не упоминал, что играешь на рояле?

Он повернулся на деревянной скамейке:

— Не было подходящего случая. Я не очень словоохотлив.

— Это преуменьшение, — произнесла она, пристально глядя на него.

— Что ты хочешь знать, Лайла?

— Кто твой любимый композитор?

— И все? Это и есть твой важный вопрос? — рассмеялся он.

— Лишь первый из вопросов.

— Рахманинов.

— И ты выбрал его сейчас, потому что… — Обогнув рояль, она подошла к нему.

— Моя мать играла его музыку, когда злилась или была расстроена. — Его пальцы забегали по клавишам. — Когда я играю на рояле, я слышу ее голос.

От его ответа у нее перехватило дыхание. Непривычно слышать от такого сурового мужчины столь трогательные вещи.

Лайла села рядом с ним:

— Это прекрасно, Карлос. И душераздирающе.

— Если ты продолжишь отвечать подобным образом, я перестану с тобой откровенничать. Или, может, поиграем в игру, в которой за каждый выданный мной секрет ты будешь снимать с себя один предмет одежды?

Она накрыла его руки своими, и пальцы замерли на клавишах.

— Или оставим игры для другого раза, и ты просто скажешь мне, что тебя тревожит. Как дела у твоего отца?

— Его состояние не изменилось.

Безусловно, он расстроен из-за болезни своего отца, но его мучает не только это. Что-то заставило его сесть за рояль посреди ночи. Она могла бы проигнорировать это и провести остаток ночи в его объятиях, но ей нужно узнать больше о человеке, с которым она, возможно, свяжет свою жизнь.

Эта мысль повергла ее в шок. Да, она действительно обдумывает предложение Карлоса, и ей нужно получить подтверждение тому, что она может доверять чувствам, которые зарождаются в ее сердце. Но ей нужно действовать очень осторожно. Если она совершит оплошность, то Карлос может еще сильнее замкнуться в себе.

— Ты думаешь о своей матери? — спросила она.

— Она была художником во многих смыслах этого слова. Она играла на рояле, готовила как заправский повар, при этом утверждая, что научилась этому, наблюдая за своей матерью. Еще она вязала, хотя могла себе позволить купить все что угодно.

В его низком рокочущем голосе слышались ностальгические нотки. Очевидно, он очень дорожит этими воспоминаниями. Сердце Лайлы болезненно сжалось.

— Похоже, она была очень талантливой и занятой женщиной.

— Занятой? — Его брови сошлись на переносице. — Мне никогда не приходило это в голову, поскольку она была спокойной и никогда никуда не торопилась. Впрочем, наверное, ты права. Она не любила сидеть без дела.

Лайла переплела свои пальцы с его:

— Сколько лет тебе было, когда она погибла?

— Тринадцать. — Он сжал ее руку. Черты его лица слегка напряглись. — Я предпочитаю вспоминать, как она жила, а не как умерла.

Она положила ладонь ему на щеку и принялась легонько ее поглаживать.

— Уверена, она бы хотела, чтобы ты дорожил этими счастливыми воспоминаниями.

В комнате повисла тишина. Ее нарушало только их дыхание.

Горло Карлоса дернулось, прежде чем он заговорил снова:

— Я играю на рояле, чтобы ее образ, хранящийся в моей памяти, не померк со временем. У нас нет домашнего видео. Семейных фотографий сохранилось очень мало.

Возможно, именно поэтому в его доме, в рабочем кабинете и даже здесь, в его крыле, спартанская обстановка.

— Твой брат сегодня упомянул о том, что в тебя стреляли. Значит, никакого падения с лошади не было.

Карлос покачал головой:

— Не было. Представляю, как ты была потрясена, когда узнала правду.

— Не хочешь рассказать мне, что произошло?

— Ты могла бы почитать медицинскую карту, — пошутил он.

— Я не стала бы злоупотреблять твоим доверием, — серьезно ответила Лайла.

— О, Лайла. — Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок. — Именно поэтому ты мне нравишься. Поверь мне, я не бросаюсь подобными словами.