Иллирия (СИ) - Заболотская Мария. Страница 14

С этими словами я, подойдя к столу, зажгла другую свечу, и принялась расстегивать оставшиеся крючки.

Вико, и впрямь послушно усевшийся на кушетку, некоторое время наблюдал за этим действом, но затем неожиданно закрыл лицо руками и промолвил:

- Госпожа Эттани, вы невыносимы. Даже раздеваетесь вы до того отвратительно скучно, что у меня пропало всякое желание продолжать. Боюсь спросить даже, кто тот человек, решившийся после подобного вступления предаться с вами страсти.

- Мой покойный муж, - хмуро ответила я. - Мы прожили четыре года в браке, и он, должно быть, закалился.

Вико отнял руки от лица и хмыкнул:

- Всегда подозревал, что супружеский долг, хоть и подразумевает некие плотские радости, является делом абсолютно унылым.

- Так бесчестье откладывается? - спросила я, мрачно глядя на него искоса.

Вико разведя руками, произнес:

- Я бессилен в данной ситуации.

Все это выглядело настолько нелепо, что я не выдержала и хихикнула, впрочем, прикрывая рот рукой, чтобы не издавать слишком громких звуков. Нервное напряжение последних дней дало о себе знать.

Переговаривались мы вполголоса, чтобы не вызвать подозрений ни у слуг, наверняка изучавших сейчас старое дерево у моего окна, ни у мирно спящих обитателей дома. Из-за этого было сложно озвучивать гневные мысли или же уничтожать собеседника ядом сарказма - бесцветный шепот все сглаживал. Поэтому я без обиняков и предисловий спросила:

- Когда вы собираетесь уходить, господин Брана?

- Через час-другой, когда ваши бдительные слуги уберутся в дом и крепко заснут, - ответил Вико и прибавил после недолгого раздумья:

- Присаживайтесь рядом, скоротаем время за веселой беседой.

Я едва не задохнулась от возмущения, но, поразмыслив, поняла, что разговор ничуть не хуже молчания в сложившихся обстоятельствах.

Итак, мы уселись напротив друг друга. Я наконец-то смогла рассмотреть Вико во всех подробностях. Одет он был весьма просто, так что ничего не выдавало в нем принадлежность к богатой семье - лишь тяжелая шпага у его пояса указывала на то, что он не простой горожанин. Увидь я этого невысокого молодого мужчину в толпе, то посчитала бы его одним из неудачливых наемников, что вечно ищут, какому богатому дому нужны услуги человека, не отягощенного лишними рассуждениями о добре и зле.

Как я уже говорила, у Вико была ничем не примечательная внешность: небольшие чуть раскосые глаза под прямыми черными бровями, приятный рисунок губ, неожиданно высокий лоб, который не могли скрыть даже давно не подстригавшиеся волосы. Обычной для иллирийцев была чеканность черт лица, у него же очертания эти были, скорее, мягкими, но не женственными. Он точно не походил на хорошенького, точно девочка, юношу, каким был, к примеру, жених Флорэн, Тео. Что-то во внешности Вико сразу выдавало любовь к простым мирным радостям человеческой жизни - вкусной пище, доброму вину, сговорчивым женщинам. Тем более странно смотрелся на его лице шрам, которого я не приметила в храме. Хотя он и не походил на след от шпаги или кинжала, что столь почетен для мужчин - так обычно выглядят последствия давнего сильного ожога. Отметина эта была обширна, занимая весь висок, часть щеки и лба - длинные волосы скрывали ее, но не полностью.

Вико, заметивший, что я разглядываю его лицо, сделал приглашающий жест, поняв, что меня заинтересовало.

- Откуда у вас этот шрам? - покорно завела я беседу.

- Неужели господин Альмасио вам не рассказывал про эту позорную деталь моего прошлого? - с издевкой ответил Вико и я поняла, что он знает в общих чертах содержание нашей сегодняшней беседы с господином Ремо. Наверняка, Арна все пересказала прочим слугам в подробностях. Вряд ли девчонка являлась тем самым шпионом - уж больно она испугалась на рынке, завидев Брана и его приятелей, - но она была болтлива, и ее слова дошли до нужных ушей.

Я отрицательно покачала головой, и Вико с небрежностью, показавшейся мне деланной, рассказал, что когда ему было около десяти лет, его отец сильно разгневался из-за какой-то шалости сына.

- ...И тогда он ударил меня по лицу, а разговор наш проходил у камина. Я упал и ударился щекой о раскаленную каминную решетку. Отцу не понравилось, что я заплакал, он схватил меня за волосы и прижал щекой к решетке еще раз. То, что он всегда ненавидел и презирал меня, вы точно уже слышали, госпожа Годэ. Позвольте мне не повторять эту часть моей истории.

Меня замутило от мысли, сколько же жестокости скрывается за стенами богатых домов Южных земель. Я всегда это знала и благословляла судьбу за то, что та позволила мне провести детство рядом с тетушкой Ило, которая самым суровым наказанием для ребенка считала лишение обеда. Лесс тоже вспоминал о своих детских годах с улыбкой, никогда родители не поднимали на него руку, и он ни разу не ударил меня, пока мы были женаты. Мне не было жаль Вико, сидящего напротив меня - слишком оскорбительным было его поведение - но от жалости к обожженному десятилетнему мальчику, пытающемуся вырваться из рук отца, в горле появился комок. Вико, заметив мое расстроенное выражение лица, тут же сказал:

- Право, госпожа Годэ, вы слишком впечатлительны - то весьма давняя история. Нынче батюшка вполне доволен моей исполнительностью, а за шалости пеняет мне недостаточно сурово - об этом вам скажет любой иллириец.

- Шалости? - снова возмутилась я, забыв о недавнем приступе жалости. - Вот, значит, чем вы считаете свои бесчинства?! И особенно мерзкими они выглядят, потому что вы - понтифик. Зачем вам эта должность, если вас привлекают только разврат и беззаконие?

Вико удивленно посмотрел на меня.

- Госпожа Годэ, вы полагаете, что кто-то интересовался моим мнением, когда решался вопрос понтификата? Меня просто взяли за шкирку, как шелудивого кота, и швырнули под ноги кардиналам. Если бы я не согласился, отец бы просто повесил меня на воротах дома Брана. Тут же мы пришли с ним к пониманию. Я приношу хоть какую-то пользу семье, отец закрывает глаза на некоторые мои проступки. Если бы я был так храбр, как Раг, умен, как Рино, или обходителен, как Северро, то мне не пришлось бы взгромождать на себя проклятую тиару, но увы, я терпеть не могу сражения, равно как и науку, да и достойно представить род Брана в Западных землях не смогу...

Откровенность Вико меня несколько ошарашила, он рассказывал мне о братьях, точно мы были давними приятелями.

- ...Думаю, вам бы понравился Рино, госпожа Годэ, - он слегка заносчив, но очень остроумен, - продолжал Вико. - С Рагом вам лучше бы не встречаться, а Северро очень мил с теми, кого он собирается использовать в своих целях.

Вико некоторое время совершенно беззаботно болтал о братьях, а когда мой вид стал вовсе уж растерянным, пояснил: "Эта тема для беседы ничем не хуже прочих, не так ли? А разговор наш в любом случае настолько неприличен, что нет ровно никакого смысла обдумывать свои слова". Я не нашлась, что возразить, и тут же за это поплатилась. Вико, явно решив, что теперь пришла его очередь слушать, спросил:

- А вы, госпожа Годэ, и в самом деле расположены к старшему господину Альмасио?

От неловкости я утратила на время дар речи, но затем мне в голову пришла странная мысль: "Я же только недавно сожалела, что мне не с кем обсудить господина Ремо! Это безумие, разумеется, но и в самом деле - почему бы и нет?". И я, решившись, ответила:

- Мне льстило внимание господина Альмасио. Одно время мне казалось, что я никогда больше не выйду замуж, но теперь я вижу, что это несбыточный план. Женщина в Южных землях, обремененная такой дурной славой в родных краях, как я, не сможет прожить без поддержки мужчины, не впав в нищету и позор. Я подумывала уйти в монастырь, но у меня крепкое здоровье и слабый дух - проживу я там долго, и, боюсь, все так же несчастливо. Поэтому другого выхода кроме как выйти замуж повторно, я не вижу.

- Звучит разумно, - согласился Вико.

- Когда господин Эттани начал искать мне жениха, - рассуждала я, - то поначалу казалось, что мне предстоит, умерив остатки гордости, выйти замуж за мужчину весьма низких достоинств, поставленного в безвыходное положение. Но внимание господина Альмасио - одного из самых богатых и привлекательных вдовцов Иллирии - подарило мне надежду. Он один во всем городе был добр ко мне, а ко мне давно уж никто... не проявлял внимания.