Искушение герцогини - Уайлдс Эмма. Страница 32

Дэмиен перегнул палку, и Роберт сердито посмотрел на него:

– Разве тебе не достаточно использовать свой ум против Бонапарта? Моя личная жизнь ничто по сравнению с его тайными происками.

– Увы, Бонапарт далеко. А ты совсем рядом, – усмехнулся Дэмиен.

И действительно, в этих синих глазах было нечто, заставлявшее Роберта совершать необдуманные, странные поступки, такие как прогулка по лунному саду.

Когда гости начали занимать места в углу огромной гостиной вокруг невысокого подиума, на котором стояло фортепиано, Роберт постарался выкинуть ненужные мысли из головы. Он исполнит эту чертову партию с Ребеккой, потому что дал ей слово, хотя и весьма обрадовался, когда она предложила ему сначала немного отрепетировать свою часть. Мелодия была ему незнакома и заинтересовала его.

Ноты, принесенные Роберту в то утро одним из лакеев, были набросаны от руки, вне всякого сомнения, откуда-то переписаны, но имя композитора указать, по-видимому, забыли. Он обязательно спросит об этом Ребекку после окончания их маленького концерта. Мелодия все время звучала у Роберта в ушах – такая нежная и сильная, лирическая и трогательная. Он точно не слышал ее прежде, а его репертуар был довольно обширен, так что это не могло не удивить Роберта. Стиль был уникальным, можно даже сказать, блестящим.

– Сегодня она необычайно мила, не правда ли? – задумчиво произнес Дэмиен.

– Да. – Роберт надеялся, что его голос звучит как обычно, но в глубине души понимал – все его попытки казаться равнодушным не увенчались успехом.

Конечно же, Ребекка вошла в комнату вместе с родителями. Пораженный, Роберт отступил в сторону и несколько мгновений не мог двинуться с места. Ее блестящие волосы были зачесаны наверх, и несколько завитков упало на изящную шею. Платье из серебристой тонкой ткани по моде того времени складками ниспадало вниз, подчеркивая полную грудь. Ребекка скромно шла между отцом и матерью, легким кивком ответив на обращенные к ней слова. Подойдя к возвышению, она села за фортепиано и выжидающим взглядом окинула комнату, наконец-то заметив Роберта, стоявшего рядом с Дэмиеном.

Вряд ли можно было остаться незамеченным с виолончелью в руках, даже прячась за дверью. Роберт склонил голову, словно отдавая дань ослепительной красоте Ребекки.

Но ведь ей не следует этого знать?

Увидев робкую улыбку на лице девушки, Роберт вдруг захотел громко выругаться, что было совершенно неприемлемо в комнате, где уже собрались гости его невестки. Однако ее улыбка теперь часто восхищала его, словно сентиментального поклонника, готового исписать все листы напыщенными одами и плохими стишками, воспевающими изгиб этих соблазнительных губ.

Пора с этим покончить.

Роберт прошел вперед, и все разговоры стихли: одни отдавали музыкантам дань уважения, других удивило его решение сыграть для гостей. Он огляделся, убедившись, что все дамы уже заняли свои места, и взял стул.

Черт возьми, они с Ребеккой оказались слишком близко, и до него доносился слабый аромат ее духов.

Роберт быстро положил ноты на пюпитр, осмотрел смычок и перевел взгляд на Ребекку, давая ей знак. Она подняла изящные руки, глубоко вздохнула и начала играть.

Уже после пары аккордов Роберт понял, какое оскорбление нанес ей накануне. Ребекка играла настолько профессионально, что Роберт не замечал присутствующих – его захватила прекрасная музыка. Подняв смычок, он ждал своей очереди, и когда нежно зазвучала его виолончель, Роберт будто перенесся туда, где никто его не слышал, никто не дышал тем же воздухом, никто не существовал, кроме женщины рядом с ним и связавшей их музыки.

И только когда замер последний дрожащий звук, Роберт понял, что мелодия закончилась. Он отвел глаза от нот и повернулся к Ребекке – она все еще неподвижно склонялась над клавишами, ее лицо было словно зачарованным. И вот раздались шумные аплодисменты, и все было кончено.

Теперь Роберт мог, наконец, покинуть гостиную и скрыться.

Однако он не испытывал ни малейшей радости. Вместо этого он предпочел бы остаться и играть еще.

Но он обещал исполнить только одно произведение, поэтому оставалось лишь встать, грациозно склониться к руке Ребекки, молча спуститься вниз и занять свое место среди гостей.

К ужасу Роберта, свободное место оказалось рядом с младшей мисс Кэмпбелл. Когда он уселся, она всплеснула руками и радостно улыбнулась.

– Превосходно, лорд Роберт! Я не знала, что вы так хорошо играете. – Она хихикнула. – Я вообще не знала, что вы музыкант.

Боже сохрани его от хихикающих девушек! Роберт улыбнулся и обратил все свое внимание на Ребекку.

Сонату, которую она играла, он тоже не узнал.

И следующее произведение тоже. Под конец Ребекка сыграла кое-что из Моцарта и Скарлатти, но большинство композиций Роберт слышал впервые.

Когда она, наконец, встала из-за фортепиано с зарумянившимся от восторженных аплодисментов лицом, пришло время переходить в столовую. Роберту пришлось сопровождать мисс Кэмпбелл, которая стояла рядом и вопрошающе смотрела на него.

Но за большим столом его посадили рядом с матерью Ребекки. Плохо скрытая неприязнь леди Марстон могла бы рассмешить Роберта в любое другое время, но сейчас он почему-то рассердился. Она ворчливо похвалила его игру, чуть недоверчиво – скорее всего, ему еще придется с этим столкнуться по возвращении в Лондон.

Когда Роберт заикнулся о большом исполнительском таланте Ребекки, леди Марстон отмахнулась:

– Это просто хобби. Все приличные молодые девушки должны уметь хорошо играть.

– Хорошо? – не удержавшись, сдавленно переспросил Роберт. Возможно, всему виной был только что выпитый залпом бокал вина. – Мадам, она очень талантлива. Композитор рыдал бы от счастья, услышав настолько проникновенное исполнение.

Не стоило бы ему говорить с таким жаром, но равнодушие леди Марстон разозлило его. Внезапно мать Ребекки бросила на него холодный задумчивый взгляд, словно увидела в Роберте не просто молодого человека с дурной репутацией, а серьезную угрозу. Интересно, что ей сказал или утаил от нее супруг?

– Благодарю, милорд, – наконец тихо произнесла леди Марстон. – Я передам дочери ваши хвалебные отзывы о ее игре.

Другими словами, это означало – Роберту не следует самому ничего говорить Ребекке. А чего еще он мог ожидать? Даже если бы они с лордом Марстоном были закадычными друзьями, у него вряд ли была бы надежда просить руки Ребекки – уже половина самых видных лондонских холостяков были отвергнуты. Очевидно, ее родители были очень привередливы, и они имели на это право. О такой жене, как Ребекка Марстон, может мечтать любой мужчина. Красота, достоинство прекрасные манеры. И еще эта робкая чарующая улыбка…

Если мужчина собрался жениться…

Какое это имеет значение? Ведь Роберт-то не собирается. Только не сейчас, не в его возрасте, когда вся жизнь принадлежит ему.

Ведь ему это совсем не нужно?

Он был так непростительно красив, сидел так близко. Ребекка все еще слышала живую мелодию, сочиненную ею, которую кто-то играл в первый раз, видела, как бережно прикасаются к струнам виолончели его длинные чуткие пальцы, следила за сосредоточенным выражением на его лице, взмахами смычка.

Кто-то другой играл ее музыку. Нет, не кто-то, а Роберт. Как бы ни тяжело было положение влюбленной Ребекки, по крайней мере, она всегда могла втайне радоваться, слушая, как он исполняет ее мелодию, словно их связало что-то очень личное, задушевное, ей даже, казалось, будто они любовники, и любовь Роберта к музыке была очевидна. Она выражалась в его лице, в завораживающем взгляде голубых глаз, даже в осанке, не говоря уж о его прекрасном исполнении.

Могла ли Ребекка предположить нечто подобное во время их первой встречи? Возможно, именно душевное родство и влекло ее к печально известному Роберту Нортфилду. Но еще… музыка, ее вторая страсть…

Теперь она совсем потеряла голову.

Ребекка держала в руках закрытую книгу, примостившись на краешке постели в ночной сорочке и халате при тусклом свете лампы. Она осторожно тронула тонкий кожаный переплет «Советов леди Ротбург» и наугад прочла несколько строк в середине книги. Если у нее есть шанс завоевать любовь Роберта, то эта книга – то, что ей нужно.