Подсолнухи зимой - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 14

Тошка и Нуцико пасли Бешбармака.

– Нуцико, он как царевич Гвидон растет, не по дням, а по часам. Интересно, он с дога вымахает?

– Да нет, хотя кто его знает… Боюсь, что долго мы его в манеже не продержим, он сгрызет эти планки и удерет.

– Факт, сгрызет, так, может, уже выпустим его на травку, он же беспородный, с ним не надо так цацкаться.

– Нет, пока пусть тут сидит, а уж как сгрызет, тогда и выпустим.

– А где мама?

– Работает. Сидит с какими-то бумагами. Рисует что-то.

– Понятно. Ни сна, ни отдыха измученной душе…

Нуцико ласково потрепала Тошку по волосам.

– Знаешь, Нуца, я в Америке больше всего по тебе скучала. Мне именно с тобой хотелось делиться впечатлениями.

– О, а вот и Тася вернулась!

– Привет! – убитым голосом проговорила Тася.

– Что стряслось? – в один голос спросили Тошка и Нуцико.

Таська обвела их испуганным взглядом.

– С Андреем что-то? – тихо спросила Тошка.

– Нет. Знаете, я просто не понимаю, как быть…

– Да в чем дело?

– Пожалуйста, только не ругайте меня, я просто… просто жуть…

– Да говори же, в чем дело? – рассердилась Тошка.

– Даже не знаю, как сказать… Ой, пойдемте в беседку, как бы нас кто-нибудь не услышал, не увидел…

– Тася, ты что? – вдруг всерьез испугалась Нуцико. – Хорошо, пойдем в беседку. Или ты предпочитаешь говорить только с Тошей?

– Нет, с вами тоже, вы умная, вы придумаете…

Тошка с Нуцей испуганно переглянулись. И направились в беседку.

– Ну?

– Понимаете, я сегодня нашла в электричке…

– Опять кольцо? – усмехнулась Тошка.

– Вот! – Таська вытащила из папки с нотами пестрый глянцевый журнал небольшого формата. В этом журнале регулярно печатались скандальные истории об известных людях.

– С ума сошла? Зачем подбираешь всякую пакость? – напустилась на кузину Тошка, но у нее заболел живот. Неужто что-то про деда?

– Вот, смотрите! – Таська раскрыла журнал и показала им большую, очень удачную фотографию… Даниила Аркадьича. «Известный радиоведущий Даниил Белоярцев стал отцом моей дочери. И я не считаю нужным дальше скрывать это обстоятельство». На другой странице была изображена известная и очень талантливая актриса Светлана Богословская с очаровательной трехлетней девочкой на руках.

– Боже правый! – проговорила Нуцико.

Тошка позеленела.

– Нельзя это показывать маме!

– Журнал старый? – деловито осведомилась Нуцико.

– Да нет, свежий, – сказала Тошка.

– Тогда плохо, Марго все равно узнает. Наверняка найдется доброжелатель. Такие доброжелатели всегда найдутся.

– Вот я и подумала, может, лучше вы скажете тете Марго, – пролепетала Таська.

– Я? – ужаснулась Нуцико.

– Ну да, лучше вы или Тошка, чем чужие злые люди.

Тошка и Нуцико растерянно переглянулись.

– Господи, что за люди… этому ребенку три года… Они уже были женаты… Но зачем понадобилось сейчас публиковать эту уже не новость?

– Ну, наверное, он переехал к нам, отказался жениться на этой стерве, ну она и отомстила… – сказала Тошка. – А знаете, мне кажется, сказать маме должен он сам. Он виноват, пусть покается… Но как же все это противно… Никогда не выйду замуж… такая пакость…

– Кстати, неплохая мысль. Пусть муж с женой сами разбираются.

– А может, еще она врет, эта артистка… – упавшим голосом предположила Тася. – Сейчас это модно… Я в Интернете читала, что… Андрею какая-то тетка принесла ребеночка, наплела с три короба, но он настоял на генетической экспертизе. И выяснилось, что он ни при чем…

– Тебе лишь бы про своего Андрея поговорить, – проворчала Тошка, но мысль о том, что это ложь, ей ужасно понравилась.

– Тоша, как ты думаешь, Даня уже в курсе?

– Не похоже. Тюкает себе молоточком за домом. И вид у него невиноватый. Знаете что, я сейчас пойду и подготовлю его. Мне его даже немножко жалко. Боюсь, долго он тут не продержится. Но маме пусть сам скажет.

– Пожалуй, ты права, – кивнула Нуцико.

Тошка брезгливо, двумя пальчиками, взяла журнал и решительно направилась к отчиму.

– Какой замечательный человек наша Тошка, мудрый не по годам, но…

– Вы хотите сказать, что она не будет счастлива, горе от ума, да?

– Да, – печально улыбнулась Нуцико и обняла Таську.

– Даниил Аркадьич! – позвала Тошка.

Он выглянул из сарая.

– Что, Тошенька?

– Мне необходимо с вами поговорить.

– Беседа не терпит отлагательств? – улыбнулся он.

Он ничего не знает, поняла Тошка.

– Не терпит, к сожалению.

– И, как я понимаю, она будет строго конфиденциальной?

– Да!

У него вдруг екнуло сердце. Не тот человек Тошка, чтобы по пустякам разводить таинственность.

– Заходи!

Она вошла в сарай, где упоительно пахло свежей стружкой.

– Присаживайся! – указал он ей на старую табуретку. – Я внимательно тебя слушаю.

Тошка замялась, теребя в руках окаянный журнал.

– Тош, у тебя какие-то затруднения?

– Нет, со своими затруднениями я бы обратилась к маме, боюсь, затруднения у вас.

– У меня? Что ты хочешь сказать?

– Не сказать, а показать. Вот!

Тошка протянула ему журнал, раскрытый на нужной странице.

Он страшно побледнел.

– Где ты это взяла?

– Это важно?

– Мама еще не знает?

– Нет, конечно. Но я подумала, что она должна узнать это от вас, а не от чужих доброжелателей.

Он скрипнул зубами.

– Даниил Аркадьич, а это правда?

– Откуда я знаю?

– Ну, то есть это может быть правдой?

Он вспыхнул и еле слышно произнес:

– Да.

– Какая гадость…

– Ты права, не стану спорить с тобой.

– Так вы скажете маме?

– Марго не читает таких журналов…

– А вы наивный…

– Ты опять права… Да, лучше я сам скажу, хоть это будет нелегко… Но…

– Повинную голову меч не сечет.

– Будем надеяться. Ты меня презираешь, Тоша?

– Не знаю пока… Но почему-то мне вас жалко. И я желаю вам удачи. Вы… вы нам подходите, а теперь… кто знает… Ну, ни пуха вам.

– К черту! – тяжело вздохнул Даниил Аркадьич, взял журнал и как был, весь в опилках и стружке, направился к дому.

Молодец, не струсил, подумала Тошка. А маму жалко до ужаса, у нее в последнее время были такие счастливые глаза…

– Марго!

– Данька, что за вид? – засмеялась Марго.

– Мне необходимо с тобой поговорить, немедленно.

– Что-то случилось?

– Увы.

– Господи, что? – не на шутку встревожилась Марго. Таким она мужа не видела. Бледный, руки дрожат, а в руках какой-то глянцевый журнальчик. – Там что-то об отце?

– Марго, я даже не знаю, что сказать… Взгляни сама и… вынеси приговор. Как ты скажешь, так и будет.

На лбу у него выступили капельки пота.

Марго взяла журнал.

– Это правда, Даня? – хрипло спросила она.

– Это может быть правдой.

– Ты знал?

– О ребенке? Нет.

– У тебя был с ней роман?

– Романом это назвать нельзя.

– Ты с ней встречаешься?

– Нет.

– Зачем же она это сделала?

– Понятия не имею. И обрати внимание на фразу: «Все думали, что это ребенок Малькова, а на самом деле…»

– Да… Одним махом семерых побивахом…

– Марго, поверь, я люблю только тебя… Два месяца, что я прожил тут с тобой, были самыми счастливыми в моей жизни…

– Дань, ты сейчас иди, мне надо побыть одной, ладно?

Какая она неожиданная, думал он, машинально строгая какую-то деревяшку. Возня с деревом всегда успокаивала его. Ни слез, ни воплей, даже вражды не было. Она отнеслась к этому как к нашей общей беде. Да, собственно, так оно и есть. Это наша общая беда… И если она не прогонит меня, я больше никогда не посмотрю ни на одну бабу. Но какая стерва эта Светка, что ей вздумалось? Она же никогда не говорила, что это мой ребенок… Все думали, что он Малькова… Воображаю, что сейчас творится у Славки… Его Инна наверняка сейчас бушует… А эта сука радуется, какой скандал замутила… И ведь как подает… Она, мол, теперь к Боженьке обратилась и хочет быть чистой… Очищается так… Тьфу… Ладно, хватит строгать, пойду приведу себя в порядок, чтобы выслушать приговор Марго, каким бы он ни был, в приличном виде.