Фантазм (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 19
Единственный мой, неповторимый, - нет меня без тебя! Ты - господин, ты - хозяин, пощади! Смилуйся, не отсылай от себя…
Что тебе мои слезы - твои ноги я умою ими… Что тебе мое горе, - для тебя я стану воплощенным счастьем! Что тебе моя радость, когда радость моя это ты…»
Грустная мелодия медленно угасала, сливаясь с едва слышным журчанием фонтанчика. Пальчики замерли, обессилено опустившись на ореховый корпус…
- Айсен!
В единый миг юноша оказался на коленях перед господином, замерев в напряженном ожидании приговора.
- Я вернусь только вечером, - сухо сообщил хозяин, окидывая отстраненным далеким взглядом, - И у меня будет гость. Проследи, что бы было готово все необходимое и даже сверх того.
Айсен поклонился, чудом не растянувшись на узорчатой плитке, голова пьяно кружилась: вспомнил!! Впервые за столько долгих пустых дней и еще более долгих ночей обратился, назвал по имени… А важный гость - вот уж удача: само собой, что не старый Хамид, все еще тихо кипевший негодованием, будет прислуживать за столом.
Понятное дело, что на рабов особо не смотрят, но на него же смотрели! Тот же франк, который еще и полапать успел… юношу передернуло от неприятного воспоминания.
К тому же, на этот раз он сам постарается, чтобы на него смотрели, и впереди будет долгий вечер…
Целый вечер рядом с ним! Часы неторопливой беседы, пока он сможет безнаказанно быть так близко, чтобы почувствовать тепло еготела, краем взгляда ловить его(!) профиль, быть может, коснуться рук, подавая после омовения полотенце или вручая чашу…
Воодушевленный представившейся возможностью снова заинтересовать собой господина, Айсен беспорядочно метался по дому, не в силах сосредоточиться на чем-то одном: ему все казалось, что что-то не так, не достаточно хорошо, не так, как нравится ссейдин! Когда в самом деле прибыл гость, юноша утратил уже всякое соображение, лишь каким-то самым недоступным краем сознания отмечая за собой новые прегрешения:
…не так! Поклон должен быть ниже и с прогибом…
Нельзя! Как бы не хотелось - нельзя! Смотреть в глаза это недозволенная дерзость… хозяин сам вспомнит, когда ему надо!
Ступать надо легче!
…Еще легче, как по облаку…
И внимательнее, - а то чуть о ковер не споткнулся!
Осторожнее! - чашечка с кофе возмутительно громко звякнула…
Увидел! Даже по руке погладил! Вахид’дин…
Как могу - так пою тебе, единственный мой! Скажи слово, дай знак -…
Верный саз лежал тут же, дожидаясь приказа.
«…А вдруг! Ну, вдруг…
Наскучит ученая беседа. Вдруг пожелают потешить себя музыкой. И…
Ведь нравились господину его напевы!…»
Айсену было все равно! Любого, самого незначительного жеста, - было достаточно для того, чтобы мальчик с готовностью выстелился к ногам господина, охотно воплощая собой самую непредсказуемую фантазию, самый малый его жест…
Юноша дождался.
Отвлекшись от обсуждения наиболее оптимального устройства перегонных кубов и полезных свойствах спирта, и провожая к тому, что могло подтвердить его выводы, - господин Фейран обернулся на пороге, прежде чем провести многоуважаемого коллегу в свою главную вотчину:
- Айсен!
Мальчик снова бросился к нему, разбив одну из чашек.
- Постели гостю, - последовало распоряжение, и господин снисходительно не указал на новое прегрешение.
Усмешка. После которой ссейдин произносит раздельно, - чтобы не осталось никаких сомнений:
- Почтенный Ахмади Низам - очень важный гость! Я уверен, что ты будешь приветливым с ним… Полагаю, что он не разочаруется и останется доволен твоей выучкой. Уж потрудись!
Больно… теперь всегда больно, но вдруг показалось, будто сердце из груди вынули. Ладошки встрепенулись двумя крыльями и - замерли обессилено… И господин и гость его уже давно ушли, а Айсен все никак не мог подняться с колен: наоборот, хотелось лечь, свернуться в комочек и заскулить тихонечко от рвущейся в груди боли - больнее еще не было!
За что, за что, за что… - белые губы тряслись, проговаривая одно только слово.
Плечи судорожно вздрагивали, юноша сухо всхлипывал, но слез не было. Вздохнуть не получалось, даже перед глазами все поплыло. На ноги его подняло бессознательное желание спрятаться, найти какой-нибудь укромный уголок, забиться в него и кричать, кричать, кричать… как он не кричал даже под Магнусом. Наступив на осколок, Айсен порезался, но не заметил, что кусочек стекла пропорол кожу и застрял в стопе, - этой боли он не ощущал все заглушала другая.
Он хмуро смотрел на кровавый след, пытаясь собрать разлетевшиеся на еще более острые осколки мысли и найти хоть какой-то смысл. Он же должен быть!
Конечно, для господина гость очень важен, а раб это всего лишь вещь. Даже самую любимую вещь могут отдать попользоваться… Что с ним, в самом деле! Подумаешь, еще один мужчина из многих…
Не надо многих!! Ну, пожалуйста, не надо! - Айсен едва не рухнул вслед за обороненной стопкой постельных принадлежностей, и вцепился в стену так, что сломал ногти, - Только один нужен, единственный… его единственный… теперь особенно!
Он представил, что через короткое время чужое тело опрокинет его на эти самые простыни, которые он стелит, чужие руки будут трогать его везде, что в него войдет кто-то, кто не будет его ссей’дин - захотелось умереть. Отчетливо и ясно, и мысль, что почтенный Ахмади наверняка не будет к нему жесток - лишь скользнула где-то на периферии помутненного сознания.
Даже если тот будет ласкать его всю ночь напролет - это гадко!!
Айсен беспомощно заметался, потом поник, съехав на пол: что делать, как спастись… В ноги бы ему броситься, как тогда, - так ведь сам отдал!
Отдал…
Просто отдал.
Юноша не услышал шагов, только ощутил, что его поднимают.
- Что же ты у порога сидишь? - тон был теплым, но мальчик задрожал от ужаса.
Придерживая за плечи, мужчина подвел его к кровати и усадил на краю. У Айсена вырвался какой-то невнятный придушенный звук, голова откинулась, если бы его не держали, он упал бы обратно.
- Что с тобой, дитя? - почтенный Ахмади убрал с личика перепутанные растрепавшиеся волосы и развернул его, - Почему ты так боишься?
Проницательный взгляд с интересом встретился с глазами юноши: черными из-за жутко расширенных зрачков, - изучая некоторое время увиденное.
- Тише… тише, дитя, - тонкие пальцы осторожно коснулись висков, массируя их, - успокойся, я не обижу тебя, и не стану ни к чему понуждать!
Пожилой врач говорил с убедительной силой, чувствуя, как хрупкое тело рядом колотит в жесточайшем ознобе. Судя по всему, мальчик находился в шаге от помешательства, и мужчина не мог не задуматься, что так потрясло его рассудок.
- Ты с господином Фейраном? - объяснений могло быть несколько, но вряд ли подобное поручение было бы высказано нетронутому девственнику. К тому же, мужчина льстил себе, что отнюдь не похож на безжалостного насильника, способного жестоко надругаться над безропотным существом.
Имя хозяина пробилось сквозь шок. Не в силах выговорить ни слова, Айсен кивнул, беспомощно глядя на него потерянными глазами.
- Вот оно что! - задумчиво заметил почтенный Ахмади, осмысливая увиденное в распахнутой страданием синеве. - Твой господин чересчур щедр! Раздает редчайший жемчуг, как стеклянные бусы. Что ж, иногда даже самый зоркий человек бывает слеп. Даже мудрецы ошибаются.
Отеческим жестом мужчина погладил юного раба по голове.
- Иди, дитя, я был бы хуже последнего вора, если бы принял подобный дар.
Все еще не веря в свершившееся чудо, что его не тронут, и страшного испытания не будет, Айсен неловко качнулся, поднимаясь, не в состоянии даже благодарить. Нахмурившийся врач был вынужден его поддержать, всерьез опасаясь, что мальчик свалится где-нибудь по дороге, но все, что он мог сделать для него - это отпустить. Ему оставалось только сочувствовать юноше: что значит любовь раба, если господин равнодушен? А был бы не равнодушен - не отдал бы даже самому дорогому гостю…