Мой слишком близкий друг - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 27

– Да еще кулинарный! – возмущался Левка, пытаясь вразумить друга. – Это вообще полный отстой! Ты что, братан, курнул чего?

– Я хочу быть поваром, шеф-поваром, – улыбался и разъяснял Митя свой выбор. – А это образование можно получить только там.

Не то чтобы такое желание стало новостью, Митя давно и серьезно увлекался приготовлением всяческих вкусных блюд, в прошлом году, на день рождения тети Нади, он сам, один, наготовил всего и накрыл праздничный стол. Очень вкусно! Я от салатика оливье оторваться не могла, так восхитительно было! Все взрослые вообще в ауте находились от культурно-вкусового потрясения!

А началось это увлечение кулинарией с Митиной бабушки Веры. Вера Ивановна знатная кулинарка, и такие шедевры готовила, что язык можно было проглотить! Совершенно фантастические пироги, пирожки, кулебяки, всего не перечислишь! Но все свои рецепты она держала в голове, и однажды забыла какой-то ингредиент и ужасно переживала, что не может вспомнить, и так разнервничалась, что аж сердце прихватило.

Надо знать Митю, у него есть черта характера, всегда поражавшая меня: он очень умный и такой собранный и не суетливый в моменты, когда надо что-то придумать, понять – сообразит что-то там в голове, прикинет, как лучше сделать, посчитает и выдаст потрясающую идею, но самое главное: сделает! Вот он и решил – надо все рецепты бабушки записать подробно и хорошо бы подкрепить их фотографиями. А всем известно, что лучше всего вспоминается-запоминается во время самого процесса. Вот они вместе с бабушкой и принялись вдвоем готовить все ее фирменные блюда, несколько месяцев в паре работали. А мы объедались двумя семьями и балдели. Митя не только записал, но еще в совершенстве освоил готовку этих шедевров кулинарии. Он мне как-то рассказал про озарение, посетившее его:

– Как-то мы с бабулей делали пирог, я месил тесто, а она капусту тушила для начинки и что-то над ней шепотом приговаривала. Я спрашиваю: «Ба, ты чего там шепчешь?», а она загадочно так улыбается и объясняет: «Молитву нашептываю и прошу, чтобы вкусное да знатное вышло, и благодарю за добро, да нахваливаю. Так всегда добро да вкусно получится». И я вдруг понял, что кулинария – очень непростой, сложный, загадочный процесс, даже мистический, и что мне невероятно интересно его разгадать до мельчайших подробностей. А еще я осознал, что мне очень нравится этим заниматься. Молитву эту и слова заговаривающие я записал и теперь всегда повторяю.

Митя в техникуме, впрочем, иного и быть не могло, стал лучшим учеником, и испытывал на нас свои новые блюда. Мы все ходили на его презентации и конкурсы, в которых он участвовал, и уже никого не удивляла выбранная Митей профессия.

Когда он закончил учебу в техникуме, его забрали в армию. А вот Левка в армию не пошел, учился в университете, где была военная кафедра, и друзьям пришлось расстаться на два года. Мы провожали Митю всем скопом до военкомата, мне было четырнадцать, но даже на проводах Мити попробовать хотя бы шампанское не удалось, под бдительным оком братца и его дружка-призывника, и я дулась на них, и старательно это демонстрировала, а мама и тетя Надя плакали, а отец их успокаивал:

– Ну, что вы ревете, дурехи, у него ж самая лучшая служба будет: поваром! А поваров в армии любят, уважают и не обижают, да еще и место сытое!

Ну, а кем еще возьмут нашего Митю? Мы все посмеивались над этой его службой, и я писала ему письма, рассказывая про нашу жизнь, про новости общих знакомых, события в стране и в Москве, анекдоты и обязательно юморила на тему его службы «с поварешкой на посту». А он отвечал мне, правда, редко. Митя очень здорово писал, с большим и в то же время тонким юмором, рассказывал какие-то невероятные истории о сослуживцах и своих командирах и в ответ на мои замечания тоже посмеивался над своей поварской службой. И мне так нравилось получать от него письма и перечитывать их по нескольку раз, что я каждый день утром и вечером проверяла почтовый ящик.

Один раз он приехал в отпуск на неделю. И мне показалось, что он стал какой-то другой, что-то в нем изменилось. Но мне было пятнадцать, жизнь казалась прекрасной, я радовалась Мите и думать и рассуждать, что там в нем изменилось, мне не хотелось, и забылось быстро это впечатление от него тогдашнего. От его ставших глубокими и непроницаемыми глаз, от заострившихся скул, от странного непривычного прищура.

Он вернулся из армии и почти сразу, буквально через пару недель, устроился работать в один из крупных известных ресторанов, и одновременно начал вести переговоры с несколькими шеф-поварами в Европе, чтобы попасть к ним в ученики.

И только через год я случайно узнала – Левка проговорился, а я уж вытянула из него всю правду, это я умею, – что Митя служил в Чечне. И далеко не поваром. Он никому не сказал, только Левке, когда приезжал в отпуск, не хотел, чтобы родные и близкие пугались и переживали.

Просто он вот такой. Дмитрий Рубцов.

В девяносто девятом мы оба поступили учиться в Московскую академию туристского и гостинично-ресторанного бизнеса, я на очное отделение, Дмитрий на заочное, на разные факультеты.

Мите с мамой пришлось продать однокомнатную квартиру, которая кормила семью все эти годы, для того чтобы он смог уехать в Европу, жить там и учиться мастерству у известных поваров.

– Я настаиваю на продаже квартиры, – объясняла маме тетя Надя, когда они вдвоем пили чай у нас на кухне и разговаривали, а я, услышав, о чем речь, навострила ушки и подслушала, впрочем, они и не секретничали. – Дима, отказывается, переживает страшно, что мы бабулей нищенствовать станем, и жить нам не на что будет.

– Может, не спешить с продажей, Надь? – засомневалась мама. – Дима-то прав, на что вы жить будете, с твоей-то издевательской зарплатой, просто стыд какой-то для страны, что врачам такие копейки платят! Про пенсию Веры Ивановны я и не говорю даже!

– Лен, Димка мечтает стать настоящим шеф-поваром международного уровня и класса, высшей категории, а без учебы в Европе, у самых известных мэтров, да и в европейских кулинарных школах, это невозможно. Чтобы достичь того уровня профессионализма, к которому он стремится, надо так много учиться и зарабатывать себе имя, и участвовать в конкурсах различных и соревнованиях, и работать в самых престижных ресторанах мира. Оказывается, это каторжный труд и каторжная учеба, а я и не подозревала. Бедный мой Димка, тяжело ему придется.

– Надь, он же учится с нашей Мартой в Академии, может, этого достаточно? – осторожничала мама.

– Это немного другое образование, оно дает право открывать рестораны и работать управленцем в этой сфере, – и тягостно вздохнула. – Надо продавать квартиру, как ни жалко, а надо. Пусть учится, мечту свою осуществляет, а мы справимся как-нибудь. А там, глядишь, и Дима зарабатывать начнет.

Наверняка Митя переживал, что пришлось принять такое решение, но я тогда об этом особо не задумывалась, занята собой и своей учебой была, да и новые друзья, новая жизнь, когда там на чьи-то проблемы и дела внимание обращать. Митю принял на учебу в свой ресторан один из известных шеф-поваров Италии. Помню, как я напросилась на правах уже взрослой, студентка же все-таки, на проводы Мити, устроенные Левкой и их друзьями, в ночной клуб, где меня чуть не завернули охранники на входе, заподозрив в несовершеннолетии, а семнадцать мне исполнилось буквально неделю назад. Мужики умирали со смеху, я вся красная и надутая демонстрировала паспорт и ворчала на них, а Митька смеялся и утешал меня совсем неправильно:

– Мартышка, ну ты такая маленькая, тощенькая, тебя трудно заподозрить в столь серьезном возрасте.

Я злилась ужасно, а Митька, похохатывая, обнимал меня за плечи и продолжал «утешать», обещая, что вот выучится на классного шеф-повара, и обязательно меня откормит, и стану я пухленькой и серьезной, как гамбургская сосиска.

Думаю, что не одна я, но и Левка, и их с Митей друзья, и, по большому счету, старшее поколение не только не понимали, а и близко не представляли, как достается там Мите эта его учеба. В те времена, в моем понимании, да и в Левкином и его ровесников, казалось круто, что у тебя друг в Европе, в Италии живет и учится, и можно было несколько прихвастнуть этим фактом перед знакомыми. Но мы и представить себе не могли, через что пришлось пройти Мите, а он не делился такими подробностями и не рассказывал о своих трудностях. Приезжал два раза в год сдавать сессию в Академии, всегда улыбался, шутил, сыпал итальянскими словечками, угощал нас заморскими деликатесами, что-то постоянно готовил, рассказывал забавные истории про всякие случаи на кухне… и снова уезжал за своим счастьем и знаниями.