Искусство и кофе - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 26

   - Ты уже видишь их?

   Это "их" звучит одновременно с благоговением и ненавистью.

   - Не совсем, - Ноэль беспечно запрокидывает голову к небу. Свет ложится причудливо, и на мгновение мне кажется, что мужчина истощен тяжкой болезнью - глаза запали, вокруг них залегла чернота усталости, губы обветренные и сухие, а скулы будто вот-вот прорвут кожу. - То есть надежду я уже вижу, все эти цветы, берег и ее. А любовь... Сложно не быть первым, а быть одним из многих.

   - Ты никогда не будешь одним из многих, - белёсый приподнимается на локтях и глядит на Ноэля. - Поверь мне.

   Тот заливается лающим смехом.

   - Конечно. Ты всегда прав. Ты был прав даже тогда, когда говорил мне уезжать. Меня не картины съели, а этот остров, этот воздух... Я допишу и вернусь. Теперь уже точно.

   - Хорошо, - кивает белёсый и жалуется вдруг, беспомощно потершись щекой о плечо: - Жарко. Даже сейчас. Просто невыносимо.

   - Так уплывай на материк, Сэран, а то растаешь еще, - беззлобно подшучивает над ним Ноэль. - Из чего ты сделан? Из снега, изо льда?

   - Из сахара, - фыркает тот, кого назвали Сэраном. - Из белого-белого сахара... - и добавляет серьезно: - Уеду я завтра, а вернусь через два месяца. Ты успеешь?

   - Конечно, - отвечает Ноэль, не усомнившись ни на секунду. - Обними за меня Вивьен.

   Они говорят о чем-то еще и еще, но я уже не слышу - тяжелое дыхание океана заглушает все. А потом скалу вдруг захлестывает волна - такая высокая, что даже до моих ног долетают едкие брызги. Когда она откатывается, внизу остается только один человек.

   Бледный. Тот, кого называли Сэраном. Он смотрит вверх, прямо на меня.

   И вот тогда мне действительно становится страшно.

   Глаза у него черные, как ночной океан.

   И гораздо, гораздо глубже.

   Дзэнг!

   - Ох, леди, простите меня, корову старую, - всхлипывала Магда. - Ума не приложу, как я эту вазу опрокинула. Сколько мимо нее хожу...

   - О, я сама хотела убрать ее из спальни...

   После того, как оглушительный звон пробудил меня от кошмара, я готова была простить Магде не одну разбитую чжанскую вазу, а две. Ни один фарфоровый монстр, пусть и трехсотлетний и принадлежавший когда-то императорской семье, не стоит ни минуты на жутком острове из сна.

   Когда Магда наконец успокоилась, а осколки вазы убрали, выяснилось, что время уже близится к полудню. Мистер Спенсер, оказывается, еще с утра приходил по поводу собеседования с соискателем на должность "помощника" Стефана, но я тогда еще спала. Поэтому управляющий просто оставил мне документы, приложив к ним записку, в коей он нижайше просил рассмотреть их непременно до вечера...

   Словом, не считая кошмара, день начался, как обычно - с горы деловых бумаг, крепкого кофе и суеты.

   До "Старого гнезда" я добралась только к четырем часам, и каково же было мое удивление, когда выяснилось, что Эллис уже ждет меня!

   - Добрый день! Неужели что-то срочное?

   - В общем-то, нет, Виржиния, но я подумал, что новости вас заинтересуют, - Эллис скромно опустил взгляд. - А еще вспомнил, что в этой кофейне мне обещали чашечку кофе в любое время. Погода нынче премерзкая, а я как раз шел мимо...

   - Пройдете в зал? - предложила я, улыбаясь. Эллис сейчас, похоже, действовал исключительно по привычке, а не от голода - Георг сказал мне, что уже угостил его горячим шоколадом и рыбным пирогом.

   - Не стоит, - мгновенно посерьезнел детектив. - Я действительно спешу. К тому же дразнить тигров - плохое занятие.

   - Что вы имеете в виду?

   - Не что, а "кого", - вздохнул детектив. - Это неважно, Виржиния. На самом деле я зашел сказать, что вам лучше пока устраниться от расследования и не предпринимать никаких самостоятельных шагов. Я, разумеется, буду держать вас в курсе положения дел, но собою вам рисковать не надо. Есть вероятность, что в ту роковую ночь в галерее Уэста побывали сразу несколько человек. И кто из них украл картину - неизвестно. Однако убийца среди них только один; остальные же боятся оказаться виноватыми сразу "за всех", потому и будут огрызаться, если почувствуют слежку. И среди подозреваемых есть по крайней мере один человек из тех, с кем вы общались, - он оглянулся на Георга, с невозмутимым видом колдующего над туркой, затем на миссис Хат... - Лучше нам пройти куда-нибудь в более уединенное место. За разглашение тайны следствия меня не похвалят, а я сейчас не могу позволить себе ошибку.

   - Тогда поднимемся наверх, - быстро предложила я. - У Мэдди есть некое подобие гостиной. Окна выходят на главную улицу, но снаружи ничего не видно - плети девичьего винограда загораживают стекло.

   Хоть Эллис и говорил о "тайне следствия" и безопасности, но все же не выдержал и заговорил еще на лестнице.

   - Их было четверо, Виржиния. Четверо! Я знаю это точно, - зашептал он, осторожно притянув меня к себе за локоть. Жар от пальцев чувствовался даже через рукав. - Скупщик Зельды был, к сожалению, почти бесполезен. Картина нигде не всплывала. Возможно, вор затаится на несколько месяцев, прежде чем решится ее продать. А времени у нас нет. Это плохая новость. А хорошая состоит в том, что она... Она - это скупщик, который оказался весьма эффектной дамой, - быстро пояснил Эллис в ответ на мой недоумевающий взгляд. - Не то чтобы она произвела на меня впечатление... Словом, слушайте!

   ...К скупщику детектив отправился в тот же вечер, благо люди, глухие к велениям закона, обычно и начинали свои дела только с закатом. Впрочем, Эллису, даже "принаряженному" и загримированному для Смоки Халлоу, дверь открыли не сразу. Не помогла ни кодовая фраза, ни выстукивание секретного ритма. А вот монета Зельды, подсунутая под дверь, сразу же возымела действие - Эллису поверили.

   Впустили, выслушали - и даже обещали помочь.

   - Кажется, эта Неверленд, скупщица краденого, что-то должна нашей очаровательной Зельде, - предположил детектив. - Потом, когда все закончится, обязательно разузнаю подробности, наверняка история была интересная, но сейчас важнее, что Неверленд ответила на мои вопросы.

   ...Нет, она не слышала о пропавшей картине. Нет, она не думает, что такую вещь понесут продавать, пусть даже и к ней, скорее, вывезут за границу... Но у нее, Неверленд, есть кое-какая идея.

   - Вы представляете, Виржиния? Она нашла мне свидетеля! - восторженно сообщил Эллис свистящим шепотом. - Настоящего. Какого-то бездомного побирушку, который имеет обыкновение ночевать недалеко от галереи. Он спившийся любитель искусства - и один из осведомителей Неверленд. Она мне подсказала, где его найти, и я аж затрепетал - вот он, след! И чутье меня не обмануло.

   Нищий действительно отыскался быстро - и рассказал занятную штуку. Оказывается, в ту роковую ночь в галерею заглянули в разное время четверо человек.

   Бледный изящный господин, пахнущий чем-то странным, похожим на смолу и спирт.

   Двое мужчин в неприметной одежде, говоривших с альбийским акцентом.

   И - человек в плаще, шляпе и с длинными волосами.

   - Тот, последний, единственный вернулся так же, как и вошел, - глаза у Эллиса горели от азарта. - Через главную дверь. Зашел - и почти сразу выскочил, как ошпаренный. Ну, как вам новости, Виржиния?

   - Интересно, - только и смогла сказать я. За окном лепил то ли мокрый снег, то ли замерзающий на лету дождь. Жуткая погодка, ничего не разберешь...

   - Вот и мне кажется, что интересно, - торжествующе произнес детектив. - И, готов правую... нет, лучше левую руку дать на отсечение, что один из этих визитеров - Лоренс Уэст. Вопрос в том, первым он вошел или последним. Вы ведь понимаете, Виржиния? Первый - это убийца. А последний - это тот, кто его покрывает.

   Вот тут таинственность улетучилась. Я почувствовала себя озадаченной и осторожно поинтересовалась: